Аня не может просто смирно ждать следующей встречи и делать вид, что ничего такого не произошло.

Очевидно же, что произошло. Более того: случилось возмутительное, непозволительное, неприличное, непонятно как ставшее возможным в реальности. Ане до сих пор немножко не верится, что это всё по-настоящему, что она не замечталась, не забыла за грёзами, как выглядит настоящая жизнь с её ограничениями. Ущипнуть себя хочется, чтобы проверить, что всё это не сон, и в то же самое время – страшно, что от одного неосторожного движения дивный мираж рассыплется, растворится в воздухе, словно и не было его вовсе.

Впрочем, оставаться неподвижной и не дышать в боязни спугнуть своё жадное счастье тоже невозможно.

Перво-наперво Аня создаёт для них с Петей и Женей беседу на троих. Ей немножко стыдно и даже страшно это делать – но надо, так явно будет гораздо лучше, чем общаться с парнями по отдельности и создавать у каждого из них впечатление, что с другим она говорит о чём-то своём, особенном, что-то скрывает. Никакая скрытность здесь невозможна, если Аня хочет удержать в равновесии ту шаткую конструкцию, которую сама же и создала. Поэтому вопреки любому стеснению нужно будет делить всё на троих, ничего не утаивая.

Поначалу это оказывается даже проще, чем Аня предполагала. Она осторожно, обтекаемо старается обсуждать безобидные вопросы, и парни охотно ей в этом помогают. Некоторое время они просто переписываются, обсуждают прошедший турнир и делятся впечатлениями. Потом Аня набирается смелости и пишет, что хотела бы встретиться с ними обоими и что готова для этого приехать в Питер – "так долго, как только понадобится", она явно не осилит, но уж несколько дней у неё точно получится забронировать под себя. Ей кажется, что это неплохая идея. Они как раз полноценно, спокойно увидятся втроём, без лишних глаз, побудут вместе, примерят на себя эти сложные отношения полноценно, кое-что поймут о том, как это всё работает, и дальше смогут думать над тем, как исправить всё неприятное и сгладить острые углы. Ну, как – Аня сможет думать. Она же инициатор, она себя била в грудь, что сможет устроить этот роман на троих. Ей и вертеться, стараясь сделать так, чтобы всем было в равной степени хорошо.

Ей очень, очень, невообразимо везёт, что и Петя, и Женя идут ей навстречу, дают возможность попробовать всё, что она считает уместным. После небольшой паузы они соглашаются, что встреча нужна, включаются в обсуждение. Женя пишет чуть живее и чаще, но более короткими сообщениями, Петя порой набирает подолгу и выдаёт после этого настоящие простыни текста. Ане нравится вот так читать и подмечать маленькие различия, и через это как будто узнавать парней лучше. Женя и Петя скидывают даты своих экзаменов и разных других обязательств, а Аня, отмечая это всё крестами в календаре, выискивает даты, которые всех бы устроили. И довольно быстро находит окошко, которое получается со всеми согласовать. Три дня, свободных от шоу, тренировок и всего такого прочего. Словно небольшая лагуна только для них троих. Аня покупает билеты на поезд и бронирует отель – она может себе позволить, поэтому, чуть смущаясь, бронирует номер побольше. Вдруг парни захотят... ну... остаться с ней наедине? Это ведь очень может быть, разве нет? Они ведь все уже взрослые люди. Для такого, наверное, потребуется... пространство? Даже думать о таком неловко и стыдно, но Аня, преодолевая смущение, всё-таки заставляет себя.

Раньше надо было о стыде думать, когда она захотела себе двух парней сразу. Сейчас-то уже чего.

Уже в поезде, идущем в Питер, Аня старается настраивать себя на сложное развитие событий, хотя ей малодушно хочется надеяться на лёгкое. На то, что роман как-нибудь сам собой развалится на две параллельные линии, что видеть Петю и Женю она будет порознь, и это будет гораздо проще, и надо будет лишь следить за тем, чтобы таких встреч у них было поровну, вот и всё. Но если уж быть честной – она обещала им не это, да и сама мечтала совсем не о том. И потом, и Петя, и Женя подтверждают, что придут встречать её на вокзал – отчасти это логично, сегодня же их свободный день, они втроём специально так подгадывали. Поэтому никакого "полегче" не ожидается. Аня ёрзает в кресле, волнуясь, проигрывает в голове разные варианты встречи и пытается морально подготовиться. Хотя этого, наверное, сделать вообще нельзя, можно только на месте постараться не ударить в грязь лицом и во всём разобраться в зависимости от того, как поведут себя парни.

На вокзале она первым замечает Петю, ещё из окна, пока поезд останавливается. Кажется, Петю вообще невозможно не заметить. Он высокий, и выделяется не только среди фигуристов, но даже и здесь, в толпе, и тёмные волосы треплет ветер, а шея выглядит гипнотически длинной, но не по-жирафьи, а как-то очень красиво. Аня машет ему из окна, тщетно пытаясь привлечь к себе внимание, и не сразу видит, что и Женя тоже здесь. Он стоит рядом с Петей, локоть о локоть, и о чём-то с ним переговаривается, и мягко щурится, когда чёлка лезет ему в глаза. В какой-то момент Женя сталкивается с Аней взглядом сквозь стекло – и тут же вспыхивает радостной солнечной улыбкой, машет ей в ответ, подталкивает Петю локтем, тоже переключая его внимание на нужное окно. Аня чуть смущённо разглядывает их обоих, так живо встрепенувшихся, а потом, когда поезд окончательно останавливается, спешит за чемоданом и сразу же на перрон.

У неё сердце колотится как бешеное. Ну же, вот-вот, уже сейчас – как всё это будет?

Она не уверена, к кому ей стоит подойти первому, не обидит ли она кого-нибудь, если уделит ему внимание лишь во вторую очередь – но это всё неожиданно решается как-то само собой. Первым сквозь толпу встречающих к ней продирается Петя. Он как будто очень точно знает, что ему надлежит сделать, и ни в едином движении не сомневается, ни на секунду не замедляется. Одной рукой он ловко перехватывает Анин чемодан, а другой – уже приобнимает саму Аню, тянет её в сторону, прочь от потока выходящих из вагона людей. Ага, вот и отлично, тогда сразу понятно, как быть дальше. Аня послушно тянется к Пете, обвивает руками его шею, встаёт на цыпочки, чтобы коснуться лёгким поцелуем тёплой щеки. Выходит только ткнуться губами в угол Петиного рта, и это как будто чуть откровеннее, чем Аня планировала, и, наверное, Жене она теперь должна такое же чуть дразнящее приветствие, чтобы всё было равноценно?

Кстати, о Жене? Где он? Аня пытается извернуться, найти его взглядом – а Петя тем временем прижимает её к себе всё теснее, и объятия затягиваются так вызывающе, словно он собирается прямо сейчас нарушить все договорённости и забрать Аню себе одному, и никого больше к ней не подпускать.

– Ну, ну, вцепился. Не украду, не переживай, – звонко, дружелюбно говорит совсем рядом Женя. Аня его не видит, только слышит, а потом и чувствует, как Женя легко-легко касается ладонью её плеча. Всё с той же ровной тёплой интонацией он говорит: – Привет. Ну что, как ты добралась? Без происшествий?

У Ани так и не получается высвободиться из Петиных объятий, зато получается дотянуться до Жени. Этим она и пользуется: рывком притягивает Женю к себе, обхватывает за шею точно так же, как до этого обхватывала Петю, заставляет наклониться, чтобы клюнуть коротким поцелуем в угол рта.

На несколько мгновений её окатывает жаром: она чувствует то самое двойное объятие, о котором столько мечтала, которое пригрезилось однажды и поманило, и стало едва ли не главным поводом попросить о двойных отношениях. Ане жарко и хорошо, и она готова простоять вот так, зажатой между двумя крепкими телами, сколько угодно, и беспорядочно касаться то тёмных, то светлых волос, пропускать их между пальцев струящимся мягким шёлком и захлёбываться от удовольствия. Но идиллии быстро приходит конец: как бы довольно Женя ни жмурился под лаской, он всё-таки отстраняется разочаровывающе быстро.

– Ну, хватит на первый раз. Нас тут многовато для таких нежностей, здесь кое-кто совсем лишний, – заявляет он. Петя метает в него короткий подозрительный взгляд на грани испепеляющего – Женя же совсем не смущается и поясняет: – Чемодан, я имею в виду. А ты думал?

– Шутки за посторонними не додумываю. Неблагодарное занятие, – отрезает Петя. Аня гладит его по руке, стараясь успокоить и развеять сгущающуюся неловкость.

– Чемодан здесь и правда не к месту. Зайдём в отель? Я тут недалеко забронировала. Относительно, – говорит она. – Мне только вещи бросить – ну, и переодеться немножко, в дорожном неудобно. И всё, после этого я вся ваша. У вас уже есть какие-то конкретные планы? Или будем придумывать их вместе?

– Наверное, лучше всё-таки вместе. Так оно удобнее, – предлагает Женя. Аня на мгновение оглядывается на Петю, видит, как тот ровно, спокойно кивает, и у неё отлегает от сердца. Ладно, кажется, всё более-менее в порядке. Аня берёт Петю за левую руку, Женю – за правую, и, шагая между ними, движется к выходу с вокзала.

Это очень неудобно. Ходить так втроём нужно где-нибудь в другом месте, а вовсе не по переполненному перрону, где и вдвоём-то поместиться сложно. Ещё какое-то время Аня упрямо не разжимает рук; потом она вынужденно сдаётся, потому что через толпу прибывающих не продраться, если выстраиваться в цепочки по трое. Приходится отпустить – и если отпускать, то сразу обоих, иначе нечестно. Поэтому какое-то время Аня идёт одна, лавируя в толпе, и только то и дело ищет парней взглядом, проверяя, что они по-прежнему рядом.

Снова нормально увидеть Петю и Женю, встать рядом с ними у неё получается только в метро, уже на эскалаторе. Петя по-прежнему крепко держит Анин чемодан, а Женя мягко подшучивает, что тогда ему надо держать саму Аню, чтобы не бродить с пустыми руками. Уши у него при этом очень красные. Видимо, ему ещё пока некомфортно в этих отношениях на троих – впрочем, как и самой Ане, и у Пети наверняка та же проблема, потому что они ещё толком ничего не распробовали и границ друг друга не понимают, – и он таким образом пытается разрядить повисшую между ними неловкость. Петя, со своей стороны, шуток не ценит. Лицо у него уничтожающе серьёзное.

– Так обязанности не делятся. И привилегии тоже. Это не поровну, это против основополагающего принципа, – возражает он. И тут же кидает вопросительный взгляд на Аню, словно ищет у неё... даже не поддержки, а одобрения, что ли. И Аня кивает, перехватив его взгляд. Она бы вряд ли смогла сформулировать точнее и строже – "основополагающий принцип", вот именно. По возможности всё должно быть поровну, надо этого принципа держаться и не отходить от него, пока есть возможность. Это, в конце концов, та единственная твёрдая конкретика, которая у них есть. Увидев этот короткий кивок, Петя словно светлеет лицом на миг. И продолжает уже увереннее: – Могу дать тебе потаскать чемодан, если ты хочешь чувствовать себя причастным и занятым.

– Хочу, – неожиданно соглашается Женя, и нос морщит решительно. – Давай чемодан.

Аня пытается сказать им, что это всё не обязательно. Что в чемодане у неё не так уж и много вещей, он вовсе не тяжёлый, она вполне может катить его сама. Но Петя с Женей с лёгкостью пресекают её слабые попытки возразить. Аня опасается, как бы они не рассорились прямо сейчас – это будет совсем плохо, это будет означать, что они неспособны удержать баланс даже в простейших вопросах. Но парни умудряются этот баланс всё же нащупать, как-то очень быстро договорившись: пока один отвечает за чемодан, второй отвечает за Аню, и так попеременно.

– Ты не против? – с лёгким запозданием спрашивает Петя. И они с Женей оба обращают на Аню выжидающие, терпеливые, спокойные взгляды – Женин более тёплый, у Пети скорее прохладный, но с чётким обещанием, что под этой прохладой можно обнаружить всё сокрушающий жар.

Ох, тут... кажется, тут всё будет по-прежнему неловким, как ни выверни. Но отступать уже некуда, сама ведь всех в это втянула.

– Не против, – соглашается Аня. И обводит парней вопросительным взглядом, соображая, как ей вписаться в их договор и к кому первому шагнуть. – Что мне?..

Петя без промедления берёт её за запястье и притягивает к себе. Аня приникает к нему, почти что утыкается кончиком носа в крепкую грудь и с лёгким стеснением заводит руки Пете за спину, смыкает ладони у него над поясницей.

– Так хорошо? – спрашивает она, всё ещё стараясь вписаться как можно лучше, сделать так, чтобы это всех устраивало. И сперва поднимает взгляд на Петю, а потом оглядывается на Женю: – Так... нормально?

Женя коротко кивает ей и перекладывает чемодан из одной руки в другую. Его глаза по-прежнему выглядят тёплыми. И пока Аня вглядывается в его лицо, боясь уловить малейший признак того, что она Женю обидела и обделила, ей на затылок ложится большая тёплая ладонь.

– Не вертись, – добродушно замечает Петя. – Через пару остановок поменяемся, и будешь ему выдавать всё по такой же таксе. В порядке всё.

По факту, они успевают поменяться даже несколько раз за то время, пока едут в метро. В первый раз Аня ещё продолжает сомневаться, тревожно оглядывается то на Петю, то на Женю, и Петя фактически подталкивает её к Жене в руки.

– Не нарушай баланс. Если начнём сейчас перекосы допускать, потом не выправим, – говорит он. И твёрдо берёт Аню за плечи, и практически направляет её к Жене в руки. Аня послушно шагает, и Женя мягко обвивает руками её плечи, словно укутывает тёплым пледом.

– Эй, не переживай, – негромко говорит он, и его слова размываются шумом поезда, и как будто становятся из-за этого очень интимными, достигающими одной только Ани. – Ты же не думаешь, что Петя смолчит, если ему почудится несправедливость? Да я уверен, он с меня живым не слезет, если вдруг решит, что я жадничаю и забираю тебя себе больше, чем следует. Так что не тревожься. Всё нормально.

Аня всё равно не может перестать время от времени оглядываться через плечо и проверять, всё ли в порядке. Но из рук в руки на станциях она перепархивает уже увереннее, и охотнее приникает то к Пете, то к Жене, и у неё в груди мало-помалу оформляется и начинает клубиться спокойная уверенность: нет, всё у них будет хорошо, они со всем справятся, вот же как гармонично начали, и дальше обязательно будет так же.

До отеля они добираются без приключений, без конфликтов, в полной гармонии. И Ане потихоньку начинает нравиться происходящее все больше и больше. Она смелеет, уже раскованнее обсуждает с парнями, какие у них могут быть дальше планы, куда они могли бы пойти втроём. Сходятся на том, что долгие энергичные прогулки лучше отложить на потом, а на первый вечер сойдёт и кино, и какое-нибудь кафе потом. Аня торопливо открывает чемодан, выхватывает из него вещи, в которые планирует переодеться, и убегает в ванную.

– Я быстро! – вскрикивает она, и её слегка грызёт мысль о том, что парней лучше надолго наедине не оставлять. Чёрт знает, в какой мере они до сих пор воспринимают друг друга соперниками. – Вы пока фильм выберите, ладно? Не обязательно романтическое, можно экшен какой или что. Я вам доверяю. Мне минут пять всего, ладно?

– Не спеши. Сколько времени ни потребуется, всё твоё. Мы подождём, – уверяет её Женя.

– Не передерёмся, обещаем, – добавляет Петя. И на мгновение они с Женей переглядываются, и Ане кажется, что в их взглядах проскальзывают смешливые искры. Это, наверное, неплохо. Аня полагает, что это так начинает происходить привыкание к их странным отношениям. Сначала через шутки, а потом они наконец во всём разберутся, и всё у них станет всерьёз. Аня кивает, и ещё раз говорит, что постарается обернуться побыстрее.

В пять минут она действительно не укладывается. Но её немножко греет разрешение не спешить от парней, помогает не сорваться в суету, которая сделает только хуже. Аня наскоро умывается, переодевается, обновляет макияж и выбегает из ванной.

Ни Петя, ни Женя так и не присели, пока её не было. Они стоят в коридоре, каждый со своим телефоном, что-то ищут и негромко переговариваются – видимо, выбирают сеанс. Аня окликает их – и невольно съёживается от того, как её окутывают два влюблённых взгляда разом, и по коже бегут колкие, но очень сладкие мурашки.

Боже, да за что же ей так повезло с этими невероятными парнями, чем она их заслужила.

В кино ничего примечательного нет, поэтому они втроём выбирают какой-то проходной боевичок. Аню в основном прельщает пустой зал, который она видит, когда Женя проверяет билеты. Фильм она всё равно воспринимает лишь как повод провести время вместе. А при пустом зале можно будет разговаривать, не стесняясь, не опасаясь никому помешать... да, отлично. Аня уверенно говорит, что этот вариант ей нравится. И чуть запоздало спохватывается, уточняет у парней, что они думают, – и получает заверения, что их тоже всё устраивает, и на этом, судя по всему, с муками выбора покончено.

– Последний ряд? – чуть лукаво предлагает Женя, и Аня соглашается. Конечно, какой же ещё. Это хоть и очень странное, тройное, но всё-таки свидание.

Единственное, что слегка тревожит Аню – мысль о том, что к моменту, когда они доберутся до кинотеатра, билеты на фильм может добрать кто-то ещё, и тогда её план окажется под вопросом. Но везёт: в кинозале, кроме них троих, никого, и так и остаётся во время сеанса. Аня сидит между Петей и Женей, касается одного из них правым коленом, другого – левым, и вся еле заметно дрожит от того, какими интимными неожиданно ощущаются эти легчайшие касания. Но ей нравится. Нравится, нравится, нравится. Она позволяет себе в голос обсуждать сюжет с парнями, они перешучиваются, высмеивая дубовые повороты сюжета. И Ане всё кажется, что парни потихоньку придвигаются ближе к ней, покачиваются на своих креслах в её направлении. Она не возражает, ей сладко думать об этом. Когда Петя поднимает подлокотник со своей стороны, Аня только убеждается в том, что ей всё казалось правильно, и сама поднимает и второй подлокотник, позволяя и Жене тоже оказаться ещё ближе к ней.

Ей становится совсем не до фильма, когда её обнимают с двух сторон сразу, и вновь именно так, как ей мечталось когда-то, горячо и бесстыдно. Аня замирает в крепких объятиях восторженно и доверчиво.

– Можно? – жарко выдыхает ей на ухо Петя.

– Не наглеем? – чуть мягче уточняет совсем рядом Женя, но его дыхание точно так же опаляет Ане другое ухо и щёку.

– Н-нет. Нет, мне нравится. М-можно, – сбивчиво выдыхает она и пытается за что-нибудь ухватиться, чтобы не рассыпаться от нахлынувших эмоций тут же. Вцепилась бы в подлокотники, не будь они подняты, – но их нет, и Аня вынужденно хватается за парней. Женино колено оказывается у неё под правой рукой, Петино – под левой, и Аня крепче сжимает пальцы, держится, как за спасательный круг. Её всю насквозь пробирает внезапно захлестнувшим жаром. Фильм стремительно теряет остатки смысла; Аня прикрывает глаза, сглатывает и ещё раз слабо подтверждает: – Можно.

И немедленно чувствует на щеке тёплые губы. Женя целует её, бережно, почти сухо гладит губами тонкую кожу – а Аня даже от этих простых прикосновений захлёбывается собственным дыханием. И едва не забывает, как дышать вовсе – слева от неё приходит в движение Петя, да так, словно стремится не просто поравняться с Женей в проявлении нежности, но и превзойти: осторожно тянет Аню за подбородок, заставляет обернуться, наклоняется к ней с настойчивым, ещё более жгучим поцелуем. Аня послушно тянется к нему в ответ и вся пылает, так, что у неё, кажется, лёгкие обугливаются и воздух выгорает прямо в груди. Всё это время Женя не отрывается от неё ни на мгновение. Его губы смещаются и сперва ласкают тонкую кожу возле Аниного уха, а потом соскальзывают ещё дальше, опаляют дразнящими прикосновениями Анину шею. Горячо. Боже, как же горячо. Аня позволяет себе тихонько, безвольно заскулить и совсем теряется в шквальной волне ощущений, захлестнувших её.

– Сейчас. Ой, сейчас, – бормочет она, с трудом разорвав поцелуй с Петей – жаркий, затягивающий, кружащий голову. И оборачивается к Жене, тянется поцеловать и его тоже. На мгновение она замирает в смутной нерешительности – ох, но будет ли Жене приятно целовать её вот так, после Пети? и почему она не подумала об этом раньше, а сообразила только сейчас? – но Женя уже сам торопливо клонится к ней, и его как будто ничего не смущает. И губы у него такие же жаркие, и поцелуй кружит голову так же сильно. Сдвоенные объятия продолжают её жечь, и теперь уже Петя льнёт настойчивой лаской к её шее, и Ане чудится, что от обилия ласкающих касаний у неё вот-вот расплавится позвоночник.

Она понятия не имеет, сколько времени проводит вот так, практически зажатая между крепких мужских тел. Аня продолжает оборачиваться то к Пете, то к Жене, срывает всё более глубокие поцелуи то с одних губ, то с других, в темноте и суматохе начинает путаться в том, кого целует, – и чувствует, как ответная ласка становится всё более раскованной. И контроль над ситуацией уплывает всё стремительнее, как будто совсем уже Ане не принадлежит. Чья-то ладонь проскальзывает вверх от её коленей, приподнимая подол, и чья-то рука расстёгивает верхнюю пуговку на сарафане, и чьи-то губы спускаются по шее вниз, подбираясь к ключицам, – и только тут у Ани наконец получается взять себя в руки и вырваться.

– Хватит. Пожалуйста, хватит, – рвано упрашивает она. И перегибается вперёд, цепляется за спинку кресла на следующем ряду, хватает ртом воздух, пытаясь прийти в себя, успокоить тревожно запылавшее тело. У неё есть чёткое ощущение, что если сейчас кто-нибудь из парней её всё-таки не послушает, и попытается настоять на своём, и снова потянется к ней, то она послушно обмякнет и сдастся. Но ничего такого не происходит. Она чувствует только беглые прикосновения к плечам – совсем лёгкие, почти невесомые, не чета предыдущим, – но и только.

– Слишком? – чутко спрашивает Женя.

– Злишься? – гораздо прямолинейнее спрашивает Петя.

Своими разнонаправленными вопросами они путают Аню, и она беспорядочно то кивает, то мотает головой.

– Нет, не злюсь. Но да, это было слишком. Вы бесстыдники, – говорит она, стараясь, чтобы получилось мягко, а не грубо. – Хватит экспериментов на сегодня, ладно? Продолжим в другой раз? – Постепенно у неё получается успокоиться настолько, что дыхание совсем выравнивается, а заалевшие щёки остывают, перестают так невыносимо гореть. Аня снова откидывается на спинку кресла и с лёгким восхищение говорит: – Но как вы спелись!

– Мы обсуждали, – бормочет Женя и поправляет чуть задравшийся подол её сарафана. – Очень много сообщений друг другу написали на всякие такие темы. На целую диссертацию хватит.

– Мы о чём-то подобном думали, – добавляет Петя. – Не вот прямо в такой форме, конечно, но тем не менее. Нам же надо было придумать себе какие-то линии поведения, чтобы не перессориться в хлам и тебя не расстроить. Так что мы проигрывали всякие разные ситуации в гипотетическом формате. Например, как быть, если нам одновременно захочется тебя поцеловать.

У Ани снова вспыхивают щёки и шея от одних только слов.

– Если честно, сейчас вы вели себя так, будто собирались не только целовать, – смущённо замечает она. И краем глаза замечает, как Петя невозмутимо пожимает плечами.

– Увлеклись, наверное. Очень хотелось быть к тебе поближе. Мне, во всяком случае, – легко признаёт он. И вдруг спрашивает: – Есть шанс, что ты бы согласилась вот так, на троих? Если бы это случилось не здесь, а где-то в адекватном месте? У тебя в номере, например?

Аня вздыхает. Вот сейчас, кажется ей, начнутся сложности.

– Наверное. Я думаю, что да, – тоненько говорит она. – Вот только... я никогда ничего подобного раньше не делала. кому-то из вас придётся быть первым. Это то, что мы не сможем разделить поровну. – Она скорее чувствует, чем видит, как парни переглядываются поверх её головы, и добавляет: – Но в остальном я не против. Только уже не сегодня, наверное. И нужно решить, кто из вас будет первым. Это... важно? Насколько это важно?

На несколько мгновений между ними повисает неловкое молчание, кое-как разбавляемое только звуками фильма. Потом Женя начинает говорить – осторожно, мягко, словно боится обидеть.

– Анечка, это, наверное, всё-таки вопрос больше к тебе. Речь же не только о нас, но и о тебе. О твоём комфорте, – медленно замечает он. – Тебе и выбирать, кому ты в этом плане больше доверяешь.

– Не торопись. Ни у кого ничего не горит, – добавляет Петя твёрдо и уверенно. – То, что мы сейчас распустили руки... ну, это значит только то, что мы перед тобой виноваты и должны были эти руки лучше держать при себе, вот и всё. Хочешь, вообще забудь пока об этом. Вернёмся к этому разговору как-нибудь в другой раз.

– Вы всё-таки тоже это обсудите, – просит Аня перед тем, как закрыть тему. Она искренне чувствует себя готовой; ей нравится мысль о том, что они могли бы втроём вот так запросто перейти к более откровенным отношениям, к более доверительным и интимным, это как будто должно помочь смести последние границы между ними. Её и правда смущает только тот момент, который она уже назвала. Он же... имеет какое-то значение, верно? Раз существуют всевозможные разговоры про "первого мужчину" и всё такое прочее? Но Аня не очень уверена, какое именно, а ещё совсем не знает, как она сможет выбрать между Петей и Женей, она ведь и правда чувствует, что в обоих влюблена по уши и обоим доверяет.

Ей надо подумать.