Казалось бы, вопрос, который повис между Аней, Женей и Петей, если и сложный в каком-то смысле, то уж точно не драматичный и не срочный. Его можно и как-нибудь потом решить, в спокойной, комфортной остановке. Например, в переписке. Это будет комфортнее некуда: есть время подумать, оценить чужие слова и взвесить свои, взять паузу в любой момент, и весь диалог будет в прямом смысле слова как на ладони. Но откладывать Аня не хочет. Её тянет именно в этот приезд разрешить все самые сложные вопросы, обрести в них хоть какую-то ясность. А главный вопрос, который сейчас на повестке дня... ну, он определённо сложный.

Умом Аня понимает, что Петя и Женя, наверное, правы и это за ней должен быть выбор, она сама должна решить, кому из них доверяет больше, кого готова первым подпустить к себе ближе близкого. И в то же время – Аня не может отделаться от навязчивой мысли, что, сделав выбор, она тем самым выделит одного и обидит второго. А такого допускать нельзя, она ведь обещала, что никого не будет обделять. Потихоньку она надеется, что парни всё-таки сделают выбор сами, решат, как поступить так, чтобы никому не было обидно. Уже почти ночью она поднимает этот вопрос в их общем чате, старается выведать у Пети и Жени, к чему они пришли и к чему склоняются. Но переписка не приносит никакого облегчения. Позиция парней, кажется, совсем не изменилась с дневного разговора. Они всё так же стоят на том, что выбор должен быть за Аней и это будет гораздо правильнее.

Ох, да какой же он сложный, этот злосчастный выбор.

Полночи Аня не спит, тревожно ворочается и пытается размышлять. Она правда не знает, что выбрать и как будет лучше, всё мучительно колеблется, и любой выбор ей кажется плохим. Наконец Аня кое-как заставляет себя перестать метаться, успокоиться и просто последовать советам парней. Кажется, это Женя первый сказал, что главное здесь – вопрос её собственного комфорта? Или это был Петя? Уже не важно. Кто бы ни произнёс эти слова первым, он прав, так и надо поступить. В конце концов, это единственное, на что Аня сейчас может твёрдо опереться с минимальными сомнениями. Свернувшись под одеялом в клубок и обняв саму себя, Аня думает то о Пете, то о Жене, вспоминает каждого из них как можно отчётливее, каждого пытается представить рядом, вот под этим самым одеялом, и прислушивается к себе: как оно? Нравятся ли ей эти мысли? Какие ей кажутся приятнее?

Сложно. Аня не думает, что вообще правильно вот так сравнивать парней. Они же разные. И опыт с ними наверняка тоже будет разный. Ане сложно пытаться что-то предсказать, потому что у неё самой-то опыта никакого, но... Женя скорее ровно-тёплый, и, наверное, именно так он и будет целовать и укутывать ласковыми объятиями. Может быть, Аня неоправданно делает слишком далеко идущие выводы, но ей кажется, что это получится деликатно. От Пети же ощущение совсем другое. В нём как будто живёт скрытый жар, которым может приятно опалить. И оба исхода кажутся очень-очень соблазнительными, и Аня думает о них с замиранием сердца. Ну как тут выбрать? Она ведь всего лишь человек и не чувствует в себе сил отказаться ни от одного из соблазнов, ни одного из мужчин.

Аня плохо спит всю ночь, то проваливается в несдержанные горячие фантазии, то с трудом из них выплывает, пытаясь мыслить хотя бы немного здраво – ни на какое "трезво" она оказывается не способна. И на следующий день, когда она встречается с парнями, как договаривались, у неё есть только очень шаткий ответ, который откровенно страшно озвучивать. Вдруг это их всё-таки рассорит.

По счастью, этого ответа от неё никто и не требует. Более того, опасная тема вообще не поднимается в разговоре даже мельком. Женя даже как будто старается всеми силами избегать скользкого вопроса – он как-то очень активен сегодня. И даже словно бы – Аня не знает, откуда это слово вдруг приходит ей на ум, но оно кажется ей очень точным, – модерирует беседу, направляет её, не даёт ей уйти не в то русло. В паре мгновений Аня как будто ловит его на том, что он обрывает Петю, вклинивается в его попытки что-то сказать с бессмысленно-звонкой фразой. Но, может, это ей всё только чудится, может, в ней просто говорят её собственные сомнения, подтверждения которых она неосознанно ищет и в парнях.

Довольно быстро Аня приходит к выводу, что гулять по улицам города вот так, втроём, не слишком удобно. Она не ощущает себя достаточно раскованной для того, чтобы смело прикоснуться и к Пете, и к Жене разом, проявить свою к ним нежность прилюдно. А просто идти рядом, как будто они троица друзей... не то, по-своему тоже приятно, но всё-таки не то. Какое-то время Аня мучительно колеблется, а потом вспоминает их вчерашнюю поездку в метро и думает: Боже, но это же выход. И почему только она не сообразила раньше, глупая девчонка.

– Потом поменяемся, ладно? Обязательно поменяемся, всё будет поровну, – вполголоса клянётся она Жене, на мгновение наклонившись к нему. А потом подаётся к Пете, придвигается вплотную, подныривает к нему под руку и прижимается всем телом.

На миг Петя замирает – так, словно не понимает, что только что произошло. Но всего на миг. Потом его руки приходят в движение и обнимают Аню, почти что опутывают, так, что она совершенно размазывается по его крепкому боку. Но это не ощущается удушающим; наоборот – хорошо. Аня крепко обнимает его в ответ, старается шагать с ним в ногу, чтобы им обоим было удобнее, и оглядывается на Женю, проверяя: всё ли нормально? Не перегибает ли она, не делает ли того, что уже смотрится откровенно пренебрежительно и невежливо? Женя кивает ей в ответ. Он прячет руки в карманы, и эта крохотная деталь Аню немного напрягает, но в остальном – он смотрит тепло, светло, даже улыбается. И Аня позволяет себе немножко успокоиться: значит, всё хорошо, теперь надо только сдержать свои обещания, не нарушить равновесия.

Каждый раз, когда они ненадолго останавливаются где-то – на светофоре, у витрины, в очереди или где бы то ни было ещё, – Петя пытается...то, что он делает, Аня не назвала бы "поцелуем", но это что-то очень к нему близкое. Петя клонится к ней, зарывается носом в её распущенные волосы, согревает дыханием шею и нежное местечко за ухом. Это ощущается очень-очень чувственно, и Аня краснеет и всё чаще бросает на Женю смущённые взгляды. Ей и хорошо, и неловко одновременно. Женя, правда, ни словом, ни жестом, ни взглядом – ничем не выдаёт, что происходящее ему не нравится. Но Аня и не хочет ждать, когда из него всё-таки прорвётся недовольство. Улучив момент, она мягко, но решительно высвобождается из Петиных рук.

– А вот сейчас ты уже жадничаешь. Так нельзя, – легонько пеняет она ему. Но почти сразу же меняет тон на просительный: – Уступишь меня? Пожалуйста?

Петя вздыхает, упрямо сдвигая тёмные брови.

– Очень хочется продолжать жадничать, если честно, – признаётся он. Но всё-таки кивает: – Уступлю. Я помню, какой был уговор, не переживай.

Аня коротко целует его в щёку перед тем, как окончательно отстраниться. Ещё несколько минут она идёт одна, ласково общаясь с Петей и Женей, но не касаясь никого из них – просто чтобы вызывать у окружающих поменьше вопросов этой внезапной рокировкой, – а потом, посчитав, что выждала достаточно, приникает уже к Жене.

– А вот и я, – говорит она чуть неловко. Хоть парни и относятся ко всем её действиям очень терпимо, даже почти благосклонно, Аня до сих пор не готова сказать, что она наконец понимает, как ей действовать. Пока ей не указывают на очевидные, грубые ошибки, и это уже неплохо – но всё-таки. Ане хочется, чтобы ошибок не было никаких. Совсем. Чтобы между ними тремя всё полностью наладилось и осталась только гладкая гармония, без малейших трещин и недопониманий. Само собой, это огромный долгий труд. Но Аня думает, что она к нему готова. – Не слишком затянула?

– Всё в порядке, – успокаивает её Женя. Он и правда обнимает чуть бережнее, привлекает к себе чуть мягче. Аня утыкается лицом в его крепкую тёплую шею, и Женя аккуратно опускает подбородок к ней на макушку.

Хорошо. Несколько мгновений объятия ощущаются почти головокружительно хорошо. А потом Аню вдруг обжигает тревожной догадкой, потому что она как будто улавливает Женино странное, едва заметное движение у себя над головой.

Она предложила двум уверенным в себе, независимым парням делить её внимание. Как можно было с такой наивностью ожидать, что это не приведёт к конкуренции, к ревности?

– Ты там что, показываешь Пете язык? – с подозрением спрашивает Аня. Ей вдруг кажется, что вне поля её зрения происходит нечто именно такое, ребячески-сварливое.

– Нет! – поспешно заверяет Женя. – Нет, что ты! Ни в коем случае! Ну... может, только немного дразню его своим блаженным лицом, – добавляет он. И легко, почти невесомо целует Аню в макушку.

Ладно, это... можно сказать, что хорошо. Если их ревность и соперничество пока принимают только такие, относительно невинные формы, то всё неплохо. Сгладить противоречия будет проще.

– Я поняла. Прости, – говорит Аня. И на несколько мгновений изворачивается, чтобы найти взглядом Петю и коснуться его руки, если получится. Не получается – Петя стоит чуть поодаль и смотрит с хмурым терпением. Аня всё равно тянет к нему руку и говорит: – И ты тоже прости. Я ещё подумаю, как сделать правильнее.

Петя вздыхает и всё-таки касается её пальцев.

– Да нормально всё, – говорит он. – Я же понимал примерно, на что иду, когда предлагал вот это всё. Понимал, что легко не будет, догадывался, куда лезу. Ничего. Мы все попривыкнем к тому, что с границами тут большие проблемы, что их уступать постоянно приходится, и... освоимся.

Ане тяжело слышать и сами эти слова, и то, как Петя их говорит, и за грудиной начинает нарастать боль.

– Во что я вас втянула, – с горечью говорит она. И заставляет себя не прятать лицо у Жени на плече, а поднять глаза, чтобы встретить Женин взгляд – на удивление светлый.

– Есть банальный ответ. Ты втянула нас в любовь, – говорит Женя, слегка краснея. – Ну и потом – мы с Петей обсуждали эту тему, ты же помнишь? Много обсуждали. Мы правда считаем, что так, как всё идёт сейчас, это лучше. Для обоих.

Несколько мгновений Аня смотрит с сомнением; потом всё же решает довериться. Она надеется, что парни не будут лгать ей в лицо только ради того, чтобы её успокоить, и уж точно не верит, что это может делать Женя с его честными до прозрачности глазами.

– Это хорошо. Я рада, – говорит она. Чуть неуверенно оглядывается на Петю – перехватив её взгляд, он тут же кивает, словно молча подтверждает Женины слова – и всё-таки позволяет себе расслабиться.

Наверное, ей надо меньше дёргаться и переживать, чтобы сделать их общую жизнь хоть немного проще. Если она сама перестанет разводить панику и напрягать атмосферу, то и общего напряжения должно стать меньше. Да, так должно будет стать гораздо лучше. И Аня старательно отгоняет от себя все нехорошие подозрения, как может старается получать удовольствие от того, что Петя и Женя оба рядом и между ними как будто пока держится хрупкое, такое драгоценное равновесие.

У неё не получается до конца почувствовать себя беззаботной и счастливой, но всё равно, становится как-то заметно легче. Какое-то время они втроём продолжают гулять по городу, даже заходят в музей – ненадолго, впрочем, особняк хоть и красивый, но небольшой, много времени там не провести, – а потом выходят на набережную, и Петя показывает, как подобраться по гранитному склону ближе к воде, так, чтобы заодно скрыться от большинства любопытных взглядов. Ане немного страшно, потому что она вообще-то рассчитывала, что они немного посидят на ступеньках, и всё – но тем не менее, она не позволяет себе испугаться, следует за Петей, накрепко вцепившись в его руку. Женя шагает за ней почти что след в след, придерживает её, подстраховывая и не давая оступиться, и с такой двойной поддержкой Ане гораздо спокойнее.

Для неё оказывается открытием то, как чудесно можно ощущать себя, просто сидя у воды и глядя на открывающийся вид. Хотя ладно, конечно, не "просто". Аня сидит на Петиной расстеленной куртке и чувствует на плечах и на талии тёплые ладони – это вновь то самое, заветное двойное объятие, от которого Аню незамедлительно начинает плавить. Пользуясь тем, что от случайных взглядов они относительно надёжно скрыты, Петя и Женя обнимают её одновременно, льнут к ней с двух сторон разом. Аня же, очень быстро начиная захлёбываться этой вызывающей близостью, с жадностью пытается обнять их обоих разом.

– Боже, ну почему у меня всего только две руки, – выдыхает она. И гладит, гладит обоих по волосам, по плечам, с полным ощущением, что тех объятий, на которые она способна, недостаточно.

– Зачем больше? Третья рука тебе не пойдёт. И потом, всё и так чудесно, – очень серьёзно возражает Петя. Аня теснее жмётся к нему, чуть смущённая тоном этого возражения, а потом, смелея, и вовсе тянется поцеловать – и в это же время находит ладонью ладонь Жени, крепко пожимает, показывая, что не забыла о нём. На поцелуй Петя отвечает охотно и горячо, подаётся навстречу так, что у Ани что-то волнующе сводит в животе. И Женя ещё – он ведь в это время не сидит смиренно, ожидая своей очереди. Аня чувствует, как по волосам проскальзывают его пальцы, отводя пряди в сторону, а потом шею обласкивает горячее дыхание, и кожи касаются губы, дотрагиваются жарко и бесстыдно. В первый миг, ощутив это прикосновение, Аня удивлённо всхлипывает. И неосознанно чуть сильнее размыкает губы, и Петя тут же пользуется этим, чтобы углубить поцелуй. От его жадного напора перехватывает дыхание, и то, как в эти же самые мгновения Женины ласки становятся более плотными, совсем не помогает успокоиться. Рассудок пытается уплыть под сдвоенной лаской, и Аня с трудом удерживает себя в руках хоть как-то. Самой нежной и безответственной её части хочется просто на всё согласиться и всё позволить, откинуться на расстеленную куртку, утянуть обоих парней за собой и ненадолго позабыть про всё другое. Но Аня ещё соображает, что никак нельзя себе этого позволить. Даже сомлеть вчера в пустом кинозале было бы допустимее – всё-таки прикрытие полумрака и никого рядом. А сейчас... нет, никак нельзя. Впрочем, сейчас и Петя с Женей ласкают её не так жадно, не так бесстыдно, видимо, тоже отдавая себе отчёт в том, что они и где они. И потому в этот раз Ане удаётся освободиться проще, чем вчера.

– Хватит. Пожалуйста, хватит, – выдыхает она, выворачиваясь и пряча лицо, чтобы не попасться в поцелуй снова ни с чьей стороны. Парни позволяют ей это, ни на чём не настаивают, ослабляют объятия. Но смущёнными или виноватыми совсем не выглядят, даже когда Аня мягко пеняет им: – Надо же, как вы неприлично себя ведёте! Средь бела дня!

– Ну так и ты не сильно приличнее нашего, – нежно замечает Женя в ответ. Аня вспыхивает и не находит ничего лучше, чем спрятать запылавшее лицо у Пети на плече. Ей жжёт щёки до болезненного неприятно – хотя казалось бы, пора уже привыкнуть к тому, что она натворила своими же руками, и перестать смущаться при малейшем намёке на это.

Ничего. Ничего, это всё вопрос времени. Однажды они вместе пройдут ту грань, за которой смущаться будет уже окончательно позже, и после этой точки невозврата обязательно полегчает. По меньшей мере, Ане хочется так думать.

Петя негромко смеётся и целует её в макушку.

– Ну что ты, – говорит он с такой любовью, какую Аня редко от него слышит, потому что обычно он не позволяет себе её обнажать, и которая делает его таким потрясающим, что у Ани невольно заходится сердце. – Ничего не бойся и продолжай в том же духе, пожалуйста. Меня всё устраивает. Даже более чем. Если у Женьки есть какие-то претензии, то это только его проблемы. Мне ты очень нравишься такой, как есть.

– У меня нет никаких претензий! – торопливо возражает Женя. И касается Аниного колена: – Анечка, я что, тебя обидел? Прости!

Аня мотает головой, не отрываясь от Пети и взлохмачивая волосы надо лбом об его плечо.

– Нет. Нет, ты не обидел, всё в порядке. Я вот только... сейчас вспомню, как дышать, и всё в порядке будет. Вообще-то ты прав, а мне стыдно, – бормочет она.

– Напрасно, – говорит Петя легко, почти небрежно и гладит Аню по затылку. – Кого ты стыдишься? Нас? Так мы ещё хуже себя ведём, это мы здесь провокаторы.

Несколько мгновений Аня думает об абстрактных белых фигурах, которые грозят пальцем и осуждают её за развращённость, а потом, успокоенная ласковыми прикосновениями, решительно комкает эти мысли и отбрасывает прочь.

– Ты прав. С вами наедине мне стесняться нечего и некого, – кивает она. И поочерёдно целует сначала Петю, потом Женю, ощущая, как в теле снова распускается приятное тепло, в котором будет очень легко утонуть, если только дать себе немного воли.

Им, наверное, нужно и дальше вот так проговаривать, прорабатывать все сложные, скользкие вопросы, и тогда обязательно станет легче. И к одному из таких вопросов Аня как раз и собирается подступиться.

– Я тут подумала. Насчёт того, что мы обсуждали вчера в кино. Вы же помните? – говорит она. И к ней немедленно обращается две пары очень внимательных глаз. Помнят, конечно. Под пристальными взглядами парней у Ани от волнения начинает сводить живот. Но она не позволяет себе рассыпаться и, переведя взгляд на тёмную Неву, заставляет себя договорить как можно увереннее: – Я весь вечер об этом думала, и потом полночи ещё, и решила, что... пусть первым будет Женя. – Фраза получается совсем сухая, но Ане кажется, что так всё-таки звучит неплохо. У неё получается избежать любых оценок, не уронить ничего вроде "с Женей будет лучше", или "мне больше нравится", или "так мне спокойнее". Хотя, если уж начистоту – за ночь Аня и правда пришла к тому, что, наверное, с Женей ей действительно будет лучше, потому что спокойнее. Ей кажется, Женя – это как раз тот, кто нужен для первого раза, тот, с кем можно позволить себе некоторое количество экспериментов, порождённых полным отсутствием опыта, и не бояться ошибок, потому что ответом на них наверняка будет терпеливое, ласковое понимание. Во всяком случае, именно такая картинка рисуется у Ани в голове. Поэтому – да, пусть первым будет Женя. Но неожиданно Анино признание падает в тишину. Тревожно вздрогнув, Аня просит: – Только не молчите, пожалуйста. Скажите мне что-нибудь.

– Да что он тебе скажет. У него кома мозга, ты на лицо его посмотри, – ворчливо отзывается Петя. Вздыхает и добавляет: – Ну, хорошо, что ты определилась. Не придётся решать вопрос дуэлями и всяким таким прочим.

– И вовсе моему мозгу не так плохо. Он ещё функционирует. Немножко, – возражает Женя. Когда Аня оглядывается на него, у него на лице проступает яркое, лучащееся счастье, которое он тщетно пытается спрятать. Петя же, наоборот, заметно мрачнеет. Это объяснимо и едва ли этого можно было избежать. Но Аня всё равно немедленно чувствует себя очень виноватой.

– Прости, – просит она. Петя улыбается ей – но движение губ выходит натянутое, неискреннее, и видно, что он себя заставляет.

– Ничего. Мы ведь сами тебе предложили выбрать одного, ты и выбрала. В порядке всё, – всё же говорит он. И угрожает уже Жене: – Если обидишь Аню, я тебя в порошок сотру.

– Я не обижу, – заверяет Женя. Анину ладонь он держит бережно-бережно, совсем невесомо. И говорит так, будто пытается пообещать им всем троим сразу, и себе самому в том числе: – Мы потом обязательно придумаем, как это уравнять. Так, чтобы никому обидно или неуютно не было.

– Обязательно придумаем, – эхом повторяет Аня. Она опускает голову к Пете на плечо и виновато повторяет: – Прости, пожалуйста. Если бы я могла разделить это между вами, я разделила бы, клянусь.

Петя чуть слышно вздыхает. И выстреливает ещё одной улыбкой, которая всё ещё не выглядит искренней, но уже кажется Ане поживее, не такой вымученной.

– Эй, дай мне похандрить хоть немного. Я ведь не каждый день вот так отпускаю девушку, – говорит он. На несколько мгновений склоняется к Ане, касается щекой её макушки – и продолжает уже бодрее: – Я в порядке. Правда. Ну, или буду в порядке очень скоро. Ты ведь не забудешь обо мне? – На мгновение его голос звучит так, словно вот-вот треснет, и Аня спешит успокоить Петю.

– Я не забуду, – горячо обещает она и теснее льнёт к Пете. На миг ей кажется, что всё очень хорошо; потом она спохватывается и ловит Женины руки, тянет его к себе. Она ведь совсем переключилась в попытки успокоить Петю, а Женя... всё это время он терпеливо ждал, не вмешиваясь. Аня благодарна ему за это: ей и правда кажется, что так было лучше. Что попытками успокоить Петю на два голоса они бы только его раздёргали, и потом, возможно, Женины слова он бы сейчас в принципе слышал хуже. А так... кажется, получилось неплохо. Женя послушно склоняется к Ане, всё ниже и ниже, пока не касается головой её плеча. Аня кладёт ладонь ему на затылок, зарывается пальцами в мягкие волосы, а сама удобнее устраивается, прижавшись к Пете, и борется с желанием блаженно закрыть глаза. Вот. Вот так, кажется, хорошо. Гораздо лучше, чем то, как она попыталась устроиться поначалу.

– Ты чудесная, – выдыхает Женя ей в плечо. Аня смущённо тормошит волосы на его склонённой голове.

– Обыкновенная, – возражает она. – Это вы чудесные. Спасибо вам. За терпение, за понимание, за... за всё, – заканчивает она, всё-таки сбившись в конце.

Дальше несколько минут – смазанные, горячие, полные беспорядочных поцелуев. И Аня не сразу соображает, как ей выплыть из этого водоворота. Вернее, она так и не соображает до конца. Парни останавливают её сами, помогают прийти в чувство. Аня глотает прохладный воздух, ёжится от того, как бесцеремонно ветер касается разгорячённых щёк, и очень старается подостыть, прийти в себя, вернуться в чувства.

Она ощущает себя очень бесстыжей, но вместе с тем ей очень хорошо.

Потом они всё-таки выбираются с набережной. Хоть Аня и сидит на Петиной расстеленной куртке, но парни всё равно опасаются, что она себе что-нибудь застудит, а Аня встречно начинает опасаться, что полураздетого Петю продует, и отвергает Женино предложение совершить рокировку, потому что тогда переживать придётся уже за Женю. Прогулка явно постепенно перетекает в ту фазу, где нужно будет попрощаться с Петей и остаться наедине с Женей, и Аня вся мысленно трепещет от волнения, пытаясь представить себе, как это будет. Конечно, можно и отложить это, Аню никто не гонит и не требует от неё раздеться и сдаться немедленно. Но откладывать Аня не хочет.

– Ты ведь останешься? – спрашивает она Женю, когда они все втроём соглашаются, что уже довольно поздно и надо возвращаться к отелю. Женя вздрагивает, словно этот вопрос застал его врасплох.

– Ты не обязана. Не спеши так, если не хочешь, – говорит он.

– Но я хочу, – настаивает Аня. И оглядывается на Петю в поисках поддержки: – Чем быстрее мы с этим разберёмся, тем быстрее нам станет легче. Да?

– Выбор слов осуждаю, но по существу – согласен, – склоняет голову Петя. Он выглядит не так плохо, как Аня опасалась. Да, не сияет, но и откровенного уныния в его лице не читается. Как будто можно рассчитывать на то, что вернуть его потом к прежнему равновесию получится легко.

Женя внимательно всматривается в Анино лицо.

– Хорошо, – говорит он после небольшой паузы. – Если ты уверена, что хочешь этого – хорошо, я сегодня же останусь.

Аня улыбается ему.

– Тогда идём? – предлагает она. Берёт Петю за руку, стараясь успеть уделить ему как можно больше внимания до того, как он уйдёт, и начинает шагать – впрочем, едва разбирая, куда она идёт. У неё сердце от волнения колотится быстро-быстро, бьётся в грудной клетке, как ополоумевшее.

Ох, только бы ничего не испортить.