— Как твой кузен, Ацуши-кун? — спросила Мико за обедом на лавочках. Стояла солнечная погода, расцветали бутоны весенних цветов. Холода сменялись теплом.

Ацуши растерялся, не зная что ответить подруге. Он разглядывал свое бенто с рисом и думал, чтобы этакого придумать. Дазай пропал несколько недель назад уже, с его, между прочим, вещами. Схватил свой детский костюм и ушёл в закат. Ни слуху, ни духу — может это к лучшему.

— Ходит теперь в школу недалеко от меня. Родители сказали, пусть отходит семестр тут, а потом приедут заберут его, — ответил, что первое пришло в голову.

— Ну, и хорошо. Значит от скуки не страдает, — улыбнулась Мико. Кроме неё, никто и не вспоминал того подростка в бинтах. Даже сам Ацуши успел позабыть о том несуразном дне. — Всё-таки хорошо, что у тебя есть какие-то родственники. 

— Наверное, — нервно пожал плечами Накаджима. Было бы чего-то такого в этом явлении. Конечно, в приютские годы он бы хотел, чтобы его забрали родные из того злачного места. Однако такой бедовый ребёнок никому не нужен был, и никакие родственные связи не исправят факт наличия эсперизма.

На ветру шелестели листья зелёных гинкго. Люди неспешно ходили вдоль аллеи. Проводя свою юность под сенью развесистых ветвей деревьев, они болтали о неважных и легкомысленных вещах, беззаботно тратя драгоценное время.

Светлые стены кампуса сменились товарными рядами в магазине. Время перевалило за полночь, стояла тишина в магазине с тихим отзвуком музыкального радио. 

Сам Ацуши сидел в наушниках, слушая классическую музыку периода Эдо. Где-то он вычитал, что классика помогает в учёбе. Однако получилось так, что его мысли и разум растворялись в струнах кото. И текст перед глазами в тетради плавал между строками, штормом гоняясь по странице. Он столь увлечённо слушал музыку, что лишь мельком заметил вошедших покупателей.

Попытка сосредоточиться на лекции по культуре Древней Японии удавалась из рук вон плохо. Какой там сборник рассказов периода Хэйан, когда ты ужасно устал. В висках стучит пищащая мелкая боль, спина устала от сидячего положения, глаза горели и иссохли, устало моргая. Ацуши широко зевнул, когда к кассе подошёл усталый на вид мужчина в светлом пальто и небрежной щетиной на лице. Выражение лица ничего не выражало и отчего-то пугало Накаджиму. Вполне на то мог повлиять и запах, что стоял от человека: затхлый, как у грязи, и металлический, как у крови. 

— Здравствуйте, ещё чего-нибудь? — поприветствовал он его.

— Да, норе, пожалуйста, — кивнул мужчина. Из-за его спины появился подросток в чёрном плаще и костюме, весь в бинтах. Дазай? Он сунул ему банку холодного энергетического напитка. — Дазай-кун, не налегай на энергетики. Вредно для сердца.

— В таком случае, ты не налегай на сигареты. Это вредно для лёгких, — он криво улыбнулся. Дазай говорил о таких «богатых папах»? Отчего Ацуши занервничал ещё сильнее. А вдруг это тот самый его друг? От первого взгляда на мужчину становилось дурно.

Чуть подрагивающими руками он подал пачку сигарет и потянулся за холодной жестяной банкой. Когда же подросток соизволил оглянуться на кассира, их взгляды встретились. Тёмный глаз выражал некоторое удивление, но в целом Дазай будто и виду не подал их знакомству. Немного обидно всё же: ты его из реки доставай, ты его корми, вещи суши, а он ни здравствуйте, ни пока. Неблагодарный ребёнок какой-то, ещё небось умыкнул что-то в магазине, пока ходил между рядами.

— С вас шестьсот три иены, — мужчина оплатил товары и сунул банку энергетика Дазаю, который ещё раз оглянулся на выходе из магазина.

Ацуши спокойно выдохнул, рухнув на свой стул. Напряжение немного спало, как запах окончательно растворился в свежести магазинных освежителей воздуха. Он вернулся к чтению лекции, развалившись на стуле, в этот раз без музыки. Она больше отвлекала, нежели помогала.

На улице стояла чёрная ночь без луны и звёзд. Облака заволокли небо, утонув в чернилах ночи. То ли тяжёлые облака нагнал ветер и гнал все дальше в сторону Токио, то ли привел их на поводке в Йокогаму для дождливой и тоскливой ночи. Фурун вновь зазвенели мягкой мелодией:

— Эй, ты почему со мной не поздоровался? — пропищал подросток у кассы.

— Я думал, у тебя свидание с «богатым папой». Плохо с моей стороны мешать вам, — пошутил Ацуши, не поднимая взгляда. Много чести уже отвечать ему. Мельком Накаджима заметил, что Дазай раскраснелся и нервно открывал рот, не зная, что ему ответить:

— Это мой друг! — заявил Дазай, топнув ногой. Другого ответа не нашлось.

— А я для тебя кто, если притворяешься, что не знаешь меня? — опёрся он на прилавок. — Сам первый не здороваешься, делаешь вид незнакомца. И имеешь ещё совесть поучать меня.

Дазай молчал, потупив глаз на стойку с жвачками и конфетами. Он достал из кармана батончик шоколада и положил его перед Ацуши. И всё же, был прав, что Осаму украл в магазине что-то. Дешёвый батончик — проблема не в деньгах, а в адреналине, что бил по его голове от мысли, что вот-вот и его поймают на этом деле. Странный подросток. Тогда в реку он сам бросился в попытке суицида?

Ацуши тяжело вздохнул и пробил батончик за свои деньги, вернув его Дазаю. Осаму поднял глаза, радужка залилась молочным шоколадом. Однако Накаджима просто строго взирал на него. Ещё чего удумает этот ребёнок? Но Дазай лишь молча ушёл, прибрав батончик обратно в свой карман. Даже не попрощался: грубости и невежественности ему не занимать. 

Так, Дазай опять пропал из его жизни на неделю другую. Ацуши не возражал, от подростка проблем больше, чем пользы и приятного общения для души. Занятий у него было много, что сводили всё к хронической усталости. Как бы он не любил свою учёбу, место, где он жил и работал, однако всё рано или поздно имело свойство докучать. 

Изменения в жизни Ацуши не любил, тяжело реагируя на смещённую со своего места мебель, здание. Условный порядок важен для духовного равновесия. Поэтому его очень испугал перемотанный другой глаз Дазая в апрельскую ночь. Это было как-то неправильно и неестественно. Однако ж, теперь он знал, что оба глаза у него целые и зрячие. И мир ограничивает Осаму сам себе. 

— Привет, — он поставил перед Ацуши молочный коктейль и тот же самый батончик. Даже деньги из кармана выудил: — В этот раз я плачу сам. 

Ацуши усмехнулся от того, как гордо звучала эта фраза из уст Дазая. По его дорогому костюму, что не так просто мялся — Ацуши давно понял, что деньги у него есть, и не маленькие. Однако, то ли он не умел распоряжаться ими, то ли не имел к ним большого доступа, в целях убережения Осаму от транжирства. Да дай ему волю, он всё бы на крабов потратил. 

— Сам заработал? — улыбнулся Накаджима. 

— Нет, у подчинённого одолжил, — серьёзно ответил он. Подчинённый? У шестнадцатилетнего парня? 

— Похвально, что решил не воровать. Спасибо. 

— Не хочу подрывать доверие Ацуши-семпая к людям, — произнёс он с тоном, которым говорил Накаджима в тот день. 

— Очень мило с твоей стороны, — пропустил язвливость Дазая он мимо ушей. В любом случае, он здесь ненадолго. Сейчас уйдёт. 

Он не ушёл. Стоял у кассы и болтал о своём прекрасном друге, Одасаку, мельком упомянул и другого знакомого — Анго. Рассказал, как недавно он гостил у них и Анго готовил свой фирменный анго-набэ, который, на самом деле, анко-набэ, но то было не сутью. Навязался же. Не то, чтобы Накаджиме это не было интересно слушать, просто он был уставшим и жужжание Осаму как-то пролетало мимо его ушей. 

Скоро близилось полнолуние. И стоило бы взять на два дня выходной. За одно поспит, отдохнет. А Тигр уже сам по себе порезвиться, самостоятельный всё же. 

— Ты мне нравишься, — мельком расслышал Ацуши, в усталых раздумьях о скором полнолунии. 

— Что? 

— Говорю, ты меня не слушаешь, — нахмурился Дазай. — Это грубо между прочим. 

— А что ты вообще делаешь здесь по ночам? — потирал глаза Ацуши. Этим вопросом стоило задаться намного раньше, всё же не каждый день подросток в час ночи будет ходить к тебе в магазин. 

— Работаю я недалеко отсюда, — поджал губы Дазай. По стучащему стаканчику из-под молочного коктейля выглядело так, что нервно было говорить Осаму про работу. Да и кем работает подросток по ночам? Не нарушает ли то законов? Может, это незаконная деятельность, или же... 

— А эта твоя работа связана с кровью? — почему-то спросил Ацуши. 

Дазай был на вид и запах весьма неряшлив, хоть нос зажимай в его компании. Тигриный нюх сам по себе живёт вне зависимости от желания использовать его или нет, как и острота зрения и слуха. Это было полезными индикаторами опасности, когда работаешь по ночам. Да, зоны влияния мафии не дотягивались до Каназавы, так считал во всяком случае Ацуши. Убийство, кражи и прочее здесь довольно редкие. Однако в свете последних событий, попасть в перестрелку было легко. 

Вот и Дазай нередко пах кровью, сложно было уследить — то была его кровь или чужая. Но было что-то нечистое в ночных занятиях подростка. 

— Я обношу трупы мафиозников, — сказал серьёзным тоном Дазай. 

— Ты что?! Тебе заняться нечем, как обворовывать мертвецов? — немного выпал Ацуши. Такое страшно слышать от взрослого, но от подростка это звучало ещё страшнее, учитывая природную склонность к неконтролируемой агрессии у детей. Накаджима описал бы свое самочувствие как: «удар чуть не хватил». Куда смотрели родители Дазая? 

— Неплохая работа считаю, — пожал плечами Осаму. 

— Ты типа видел там кишки, оторванные головы и прочее, — тихо спросил Ацуши. 

— Ну, типа. 

— Тебя это не пугает? 

— С чего же? Все люди рано или поздно умрут. Смерть естественный процесс. Бояться его бессмысленно, — просто ответил Дазай. Ацуши думал долго, но ответа не нашёл. В чём-то он был и прав. Но всё же смотреть на тела мертвецов, аки какой стервятник, было для Накаджимы дикостью. — Ну-с, мне пора. До завтра. 

— Ты планируешь теперь ко мне каждый день заходить что ли? — проснулся из раздумий Ацуши. 

— Да, у вас вкусные молочные коктейли. Пока. 

Он помахал рукой и вальяжно прошёл мимо витрин по ту сторону окон. Светлый свет фонарей укрывал его тёпло-рыжим одеялом. Дазай прошагал мимо пружинистой походкой, сутулясь и горбясь при этом. Прошла и следующая смена весьма скудная на события и спокойная в своей тишине. 

Днём он запарился в кашемировом свитере: глупо было его надевать, уповая на холодный прогноз погоды. Закатав как только можно сильно рукава, Ацуши изредка оттягивал мягкий ворот. Вместе с сокурсниками он сидел в новой библиотеке кампуса: светлой и свежей. Между небольшими книжными рядами были большие пространства для рабочих мест. Очень старомодно, но Ацуши готовил доклад на нескольких страницах А4 от руки. На даже самый дешёвый ноутбук он не скопил ещё денег, да и вряд ли скопит. 

— Твой кузен уже уехал? — спросила Мико, печатая что-то на складной клавиатуре своего планшета. 

— Да, — соврал Ацуши. 

— Ну, и слава богу. Они тебе деньги за содержание ребёнка хотя бы вернули? — присоединился к беседе Фукада. Ацуши удивился. 

— А должны были? 

— Вот, именно. Что за чушь, Фукада? — прыснула сокурсница.

— Ну, я бы за такого ребёнка ещё в два раза больше взял, — почесал затылок друг. Да уж, стоило взять деньги с «Одасаку», учитывая, что про родителей Дазай ни разу не обмолвился. — Одна ты о нём вспоминаешь, Мико-чан. 

— Ты видел этого ребёнка. Судьба тяжёлая у него, мне кажется. Совсем бедный, раз ходит в бинтах, ещё и худющий до ужаса, — тяжело вздохнула Мико.

— Ну, это проблема его родителей. Не Ацуши, в любом случае, — ответил Фукада. 

Судьба тяжёлая...

На следующую смену Дазай притащился с уже с другом и ещё одним почти другом. По резкому запаху алкоголя можно было предположить, что минимум двое из компании были изрядно пьяны. Осаму был в их числе. 

— А это вот Ацуши, — познакомил он Накаджиму с компанией. По грустным глазам в очках несложно было догадаться, что явились они по мелкой прихоти подростка. А кто ему поперек слово скажет-то? Он в принципе создает впечатление человека, которому лишь потакают. 

— Здравствуйте, — нервно улыбнулся Накаджима. Не чересчур ли знакомить с друзьями малознакомого тебе самому человека. Они обменялись грустными и тяжёлыми кивками и на том расстались. Остался лишь мужчина в дорогом твидовом костюме и очках, его Ацуши мог идентифицировать, как Анго:

— Видимо, Дазай в вас что-то нашёл, — прошептал он, стоя у кассы в ожидании. Ацуши пробивал ему воду:

— Я его из реки выловил пару недель назад, не больше, — пожал плечами Накаджима. 

— Ну, не в первой, как мне известно, — почесал глаза мужчина, оплачивая воду. — Спасибо, хорошего вечера. 

— И вам того же, — не многовато ли относительно богатых друзей у подростка, что разворовывает трупы преступников. 

Последующим вечером перед выходными Дазай сидел и вертелся на стульчике Ацуши, пока он расставлял товар, пересчитывал ассортимент отдельных позиций. Было это занятием не из весёлых: муторным и монотонным. И паясничающий Осаму под боком действовал на нервы не меньше усиливающегося на фоне луны зова тигра. Тому скорее уже хотелось выбраться из закромов сознания и вдоволь нагуляться по ночной Йокогаме. 

— А завтра ты работаешь? — спросил Дазай, зевая, откуда-то со стороны кассы. Ацуши же был в молочном отделе 

— Нет, — громко ответил он. 

— Чем займёшься? 

— Завтра полнолуние же. Подрочу, — пошутил Накаджима, хмыкнув. Последовала тишина. Стоило подумать, что такой ответ смутил подростка и он успокоился, как бинтованная голова возникла рядом.

— Ты дрочешь в полнолуние? — нахмурился Осаму. 

— Ты разве не знал, что нужно каждый месяц в полнолуние заниматься мастурбацией, чтобы не остаться детственником, — продолжал свою шутку Ацуши, держа улыбку за серьёзной миной. 

— Нет, — призадумался Дазай. — А правда помогает? 

Накаджима тут же был готов упасть и рассмеяться, катаясь по полу. Однако он держался из всех сил. Действительно ли, подросток был наивен и правда поверит ему, если он скажет: да. 

Ацуши положил руку ему на плечо, взглянул ему в глаза и сказал:

— Да. 

— А мне посмотреть можно? — лукаво улыбнулся Дазай. 

— Это уже слишком, — смех как рукой сняло. Вот же, испортил момент. Однако ему не место под боком с крупным тигром. Довольно опасно. Человечину тигр давно не ел, но мог бы и сорваться вновь. 

— Ну, в смысле? Почему? — заныл Дазай. 

— Посмотри порно, Осаму. Я публичных мастурбаций не осуществляю, — отмахнулся Накаджима, возвращаясь расстановке молока. — Не тот уровень отношений для такого. 

— Понял, — грустно ответил Осаму.