Осаму проснулся от резкого толчка: мальчик сильно дёрнулся на футоне ногой, скинув его на холодный пол. Отсвет полуденных лучей солнца мягко растянулся по кухне, свежесть квартиры пробивала до дрожи. Дазай скорее хотел вернуться под тяжёлое тёплое одеяло, однако его место занял растянувшийся на всё спальное место эспер.

Он и не заметил как уснул по утру в раздумьях. Хрустя и скрипя телом, поднялся с пола, почёсывая живот под шершавыми бинтами и зевая. Чайник с тихим грохотом упал на одну из двух конфорок электрической плиты. Время неуловимо перевалило за обед. Подперевшись о старую израненную многочисленными рубцами столешницу, Осаму пытался обдумать, привести сонный разум в порядок.

Вставал лишь один вопрос: что делать с мальчиком? Прошлой ночью он неумело и неуклюже балансировал между тем, чтобы сдать его в Ч.П.Д.Э и чтобы оставить его у себя. Выходить, сделать какого-то да человека, привить социальные нормы, если эспер не был с ними знаком. Однако это вызывало лишь волну назойливых и мерзких мурашек. Кровь в венах стыла от мысли стать чьим-то попечителем, опекуном. В любой другой ситуации да, Дазай бы согласился на ученика. Но всё, что выходит за рамки офиса, для него не важно.

Желудок неприятно ревел от голода, чайник свистел на плите. Пробежавшись по пустому холодильнику, Осаму решил, что стоило бы сходить в магазин, иначе он всё же станет обедом для тигра. Благо тихо сопящий на футоне мальчик позволял ему отлучиться на минут пятнадцать: сходить через дорогу в круглосуточный магазин.

Порывшись в карманах бежевого плаща, что висел в шкафу в ожидании тёплых деньков, Дазай нашёл небольшую заначку денег. Стоит отметить, что по квартире таких нычек несколько, какие-то из них он успел забыть. Однако порой случайно найденные тысячи йен очень радуют и как некстати оказываются к опустевшему кошельку. Вести рациональные траты не для Осаму: сейчас есть деньги, а завтра его может уже пришибёт балкой, рухнувшей с строительных лесов, мимо который он проходил. Всегда есть обстоятельственное «но».

Накинув какие-то джинсы и пальто, он пару раз ткнул мальчика, проверяя его сон. Спал, вроде, крепко, на шум и разные раздражители не реагировал, лишь хмуро укутывался в одеяло и сворачивался комом. И не угадать, придёт ли после Дазай в обитель белого тигра?

Солнце ярко возвышалось на голубом стеклянном небе, взвывал прохладный ветер, мимо квартир проехало пару машин, прошли несколько человек. Вдыхая прохладу поздней осени, Осаму поспешил скорее в сторону одноэтажного здания, зеленящего своей вывеской на фоне голых осыпавшихся деревьев. Прозвенели китайские колокольчики над дверью, привлёкшие внимание одинокой продавщицы: студентка педколледжа, часто тут на подработке, а он так и не запомнил её имени.

— Здравствуйте, Дазай-сан, — улыбнулась девушка, подперевшись на кассу. Осаму лишь махнул ей в приветствие: в ином случае он бы с минут десять стоял кокетничал, уламывал на двойной суицид, который, впрочем, всегда воспринимался одной долгой шуткой. Однако сейчас стоило бы думать о ребёнке в квартире. И бред же, будто Дазай и дети.

Средних размеров помещение выглядело немного небрежным, беспорядочным. Ряды холодильников растянулись вдоль стен, а в центре были ряды с продуктами, не требующими определенных условий. Скрипела и кряхтела из радиоприёмника музыкальная радиостанция: звучало и что-то современное, и не очень. Ассортимент подобных мест поражал воображение. В столь маленьком помещении продавалось всё: от готовой еды до бытовых товаров, стояла билетная касса у входа, пылился большой увесистый ксерокс.

Набрав в корзину в основном готовые боксы еды и несколько пачек с пластырями, Осаму встал у кассы, нервно оглядываясь на часы за прилавком. Телефон лежал в кармане пальто разряженным, там же стучал пистолет, который он забыл вытащить.

Вдоль белого стола с фирменной вывеской растянулись ряды всевозможных сладостей: от конфет до шоколадок. Немного посчитав в голове траты, Дазай прибрал пару батончиков. Логика была проста — в детстве он любил сладкое, когда его было в дефиците в интернате, а значит и тигриному мальчику должно быть по нраву такое.

В голове он, молча и задумчиво хмурясь, прокручивал, понимал ли тот ребёнок, что питался человечиной несколько дней к ряду. С другой стороны кормился ли он хоть как-то до полного обращения в тигра? Да, и как получилось, что эспер прошёл мимо всех бесконечных проверок, организуемых Спецотделом? Они ведь и спящих хорошо до этого дня вычисляли и вносили в свой особый список.

— Весёлая ночь была? — улыбнулась девушка, пробивая продукты. Дазай в непонимании наклонил голову. Смеясь, продавщица заморгала: — Щека. А я вот сегодня в ночную смену ещё отработала.

Осаму рефлекторно потянулся к поцарапанной прошлой ночью в схватке за волосы щеке и нервно улыбнулся. К чему-то возникла мысль, не видела ли она его прошлой ночью с мальчиком на руках. Довольно подозрительно: относительно взрослый мужчина идёт ночью с завёрнутым в пальто телом. К тому же панорамные окна открывали чудный вид на невзрачные, порой серые трёхэтажные дома, на тускло освещённую парковку. Осаму ни раз с ней здоровался, сидя на бетонном бордюре и куря сигарету после рабочего дня, балконом он был обделен.

— Кота завёл, вот и поцарапал. Сигареты ещё, как всегда, — закивал он, пытаясь быть убедительным в своей навязчивой паранойе, что возникала в разуме едким блеском. — А ты всё ещё не надумала о моём чудесном предложении?

— Ой, Дазай-сан, вы как всегда, не изменяете себе, — она протянула пачку сигарет со сдачей и пробила чек. — Напомните на следующий неделе. Тогда я подумаю про какой-нибудь ближайший канал или, может, снотворное.

— Само собой. Снотворное достать дело плевое, а с каналом кто-то и выжить может, — кокетливо улыбнулся он, сунув сигареты в карман и взяв пакет.

— Например, вы. Я слышала городскую легенду о мёртвой официантке. Говорят, она прыгнула в канал с каким-то писателем, да тот только выжил. И вот по сей день девушка в тине мокрая качует у берегов того канала, — она игриво притворилась призраком.

— Я не верю в городские легенды, — нервно сглотнул Дазай, звеня мелодией ветра на выходе.

У подъезда Осаму выкурил одну сигарету, пряча поочерёдно дрожащие холодные руки. Бинты рассыпались по кайме и желтили от ношения. Голова побаливала и сжималась тугим кольцом от долго сна, ко всему прочему проблема разыскиваемого эспера отдавалась нервным тиком нижней губы. И не ясно было: то ли присущая ему невезучесть, то ли отдельный талант к поиску проблем.

Тем не менее, с мальчиком нужно было что-то делать. Рационализм так и кричал сдать его в Ч.П.Д.Э. и дело с концом. Однако был и природный интерес наблюдения за человеком, подверженного полному контролю над собой способностью.

Поднимаясь по лестнице он чётко слышал грохот из своей квартиры. Немного прикинув, что его могло вызвать, Дазай скорее поспешил домой. Пакеты выпали из рук, когда на месте шкафа в комнате организовалась куча из его редких вещей, на которых возлежал белый тигры, играясь с любимым бежевым плащом Осаму.

— Ты не мог поспать ещё? — задал он вопрос, поднимая выпавшие продукты и сложив их на столешницу. Массивное животное уже не так пугало, как вчера ночью, скорее напоминало ему домашнюю большую кошку.

Однако вопрос пролетел мимо ушей тигра, ибо плащ казался увлекательнее какого-то человека. Видно, почуяв запах еды, он направился к Осаму, прорычав что-то недовольно на своём. Эспер пытался прикусить ногу Дазая, за что тот его рефлекторно ударил другой. Тигр проскулил.

— Так, без нападений, — залез на столешницу Дазай. Глупо надеяться, что хищник не запрыгнет на неё. Тигр положил свои передние лапы на столешницу, встав на задние. — Ну поиграли и хватит.

На месте глупо озирался вокруг мальчик, держась за столешницу. Дазай, выдохнув, опустился на холодный пол. Разбирая продукты, он мельком глядел, как мальчик осторожно отходил от столешницы, разглядывал бытовую утварь на кухне. И было что-то в этом новое, и что-то знакомое.

— Есть будешь? — обратился немного звонко к нему Дазай, отчего мальчик перепугался и метнулся к футону под одеяло. Тяжкий случай, но хоть нашёл относительно безопасное место для себя в квартире.

Он легонько поднял край одеяла и заметил блеск жёлтых глаз в тени. Но в тигра мальчик не спешил обращаться — уже неплохо. Дазай положил перед ним один из тех батончиков, что купил ранее, может и выманить получится. Грубо и резко выдирать его из своего места было бы негуманно, важно создать какой-то базовый фундамент доверия.

— Я сяду за стол, а ты вылезешь, как захочешь. Хорошо? — мальчик не ответил.

Выдвинув стол, Дазай разложил на два конца по боксу, голодно глядя на свою порцию. Мутило от вида пищи, однако в противном случае урчащий живот будет беспокоить его до конца дня. А завтра разболится пуще нынешнего, и как тогда идти на работу?

Осаму скучно уплетал рис и мясо, закидывал креветки в темпуре, смотря на шалаш из одеяла, в котором прятался мальчик. Бенто подходило к концу, когда наконец парниша выглянул из своего импровизированного дома, хмурясь и пыхтя.

Он присел напротив, сложил руки и поклонился. Признаться, такая последовательность действий немного окатила Осаму волной неприятных мурашек. Что-то да мальчик понимал, и это радовало. Однако в радости, что тот вот-вот возьмёт правильно палочки и начнёт есть, разбились о реальность. Мальчик глядел на две бамбуковые лакированные палочки недоумённо, даже со страхом. Коснуться их боялся. После недолгих раздумий, он поднял контейнер и начал давиться рисом, чуть ли не откусывая куски пластика.

— Эй, — Дазай опустил бенто с рук мальчика на стол, тот глядел виновато и прятал заливные глаза под неудавшейся челкой. Рис катился по подбородку на футболку. Вот-вот, и заплачет. — Человеческий рот не такой большой, как у тигра, котёнок. Надо постепенно.

Он поднялся с места и порывшись в ящиках столешницы нашёл серебряные ложки, что нет да нет пригождались в жизни. Помыв два прибора под проточной тёплой водой и немного согрев свои руки, вручил одну в правую руку мальчику. Глубоко вздохнув, Осаму взял ложку также в правую руку:

— Палочки пока не возьмём, начнём с малого. Смотри внимательно и наблюдай: ложка должна лежать в той руке, которой удобно тебе. Я лишь предполагаю, что ты правша, так как нас в большинстве, — он набрал немного риса в ложку и положил её в рот, кивнув. Мальчик глядя на это дрожащими руками пытался повторить действие. Неумело, по-детски, но получилось. Тоже самое Дазай проделал с составными частями обеда, чтобы мальчик понимал, как и мясо брать в рот. Креветку в рот он закинул только так, прищипывая руками. — Так можно, но не всегда.

Мальчик смотрел на Дазая большими стеклянными глазами. Перелив сирени и закатного солнца что-то напоминал ему. Вчера он совсем не разглядел мальчика в отсвете уличных фонарей. Худой, бледный, с впадинами вокруг красиво переливающихся глаз. Только эти два самоцвета придавали лицу юношеской наивности. Пить дать, Осаму уже встречал этот взгляд, только то был не такой тусклый и блеклый, не такой несчастный.

Закончив с долгим обедом, ибо мальчик ел медленно, смакуя каждую ложку, эспер довольно урчал по тигриному, краснея от проявления собственного блаженства. Накормили, отмыли, согрели — это ли не счастье. Дазай невольно улыбнулся такой непосредственной радости на лице сытого котёнка. И всё же нет, не отдаст его Ч.П.Д.Э.

Солнце заливалось по краям в окна квартиры. Мальчик лежал на футоне, вертя в руке шоколадный батончик и утку из ванной. Дазай, ворча под нос, разбирал бардак наведённый тигром. Куча белья у шкафа мешала, в ином случае он бы за неё не взялся. Убирая который по счету пиджак, он наткнулся на коробку на дне гардероба. Надо же, успел забыть о ней. Переложив её наверх, Осаму резко спохватился.

— Ты в туалет хочешь? — обратился он к эсперу, поддевая грустного вида плащ. Мальчик хлопал ресницами, глядя на него. — Сикать? Какать? Как ещё объяснить. Человек иначе нужду справляет, понял.

Беседа звучала ужасно абсурдно. Но если пацан в шестнадцать сходит под себя, это всё равно будет на совести Дазая. Отложив уборку вещей, он встал у футона, жестом показывая, что надо подняться.

Туалет был отдельно от ванной. Там же стояла старенькая желтящая белым корпусом стиральная машина и сушилка, на них стояла корзина с порошками. Синие кафельные стены и пол, от комнатушки веяло холодом. Дазай вытянул руку в сторону унитаза.

— Можешь, пока, сидя, делать свои дела, — пояснил Осаму. Он подошёл к бачку. — Тут кнопочка, чтобы смывать.

Мальчик дёрнулся от звука смывающейся воды. Но продолжал молчать, неуверенно кивнув. Дазай лишь надеялся, что мальчик он, смышленый, всё понял без демонстрации, как работает тело человека.

— Чудесно. Поэтому справь нужду, — оставил он мальчика одного. Стоило бы на первый раз проверять, но то уже слишком даже для него. Оставалось прибрать вещи. И чего только тигр взгромоздился на них?

Вторая ночь выдавалась легче, мальчик не сопротивлялся так, как вчера. Повернувшись к нему, поблескивал своими заливными глазами, пока не уснул. Дазай же глядел в потолок, мысленно считая часы до утреннего подъёма. Оставлять одного его было опасно, на работу не возьмёшь — подозрительно. Откуда у Дазая Осаму возник подросток в опеке? Отпуск? Больничный? Пока не привыкнет к базовому самостоятельному быту?

Так, пролетела очередная бессонная ночь. Уснул он под будильник, и кряхтящий, звенящий в бешенстве будильник упорно его будил следующие полтора часа. Проснулся Дазай уже от чьего-то звонка, так как вибрация сменилась чёткой мелодией, что было странно. Недовольно поднял трубку:

— Ты охренел? Где твоя бинтованная жопа, Дазай? — Осаму рефлекторно отдёрнул руку дальше от несчастного уха. Маленький и злой, описывали собачек породы чихуахуа. Видимо, произошло это название от Чуяхуахуа, но произносит это было неудобно, вот и исковеркали слово. Он лишь глянул на часы: проспал и опаздывал. В этот раз взаправду, не на минуту или две, а на час минимум.

— А ты где? — спросил, спешно поднявшись с футона, Дазай. Наспех надевая рубашку и классические брюки.

— Нет, ну с этим человеком разве можно нормально разговаривать, — звучало уже кому-то на той стороне сети.

Вместе с Дазаем поднялся и мальчик, почёсывая глаза и зевая. Осаму потрепал ему светлые волосы, скинув трубку. Он завязывал неряшливо галстук.

— Я схожу на работу и приду. Первое правило леса: не превращаться в тигров. Второе правило леса: ложись спать дальше. В ином случае еда в холодильнике есть. Что такое холодильник знаешь?

Сонно Осаму показал на кряхтящую технику в кухне, так было проще, пока дождёшься, когда мальчик ему кивнет. Накинув пиджак и пальто, он махнул рукой на прощание. Дорогу до офиса он помнил смутно: опустевшие вагоны, пустые станции. Кто работал, уже был на работе. В остальном сновали студенты и пожилые люди с громоздкими сумками с рынка.

На входе недовольно пропищал пропуск, охранник с усмешкой отозвался сзади. Лифт поднимался ужасно медленно, как на зло останавливаясь чуть ли не на каждом этаже. В кабинете было душно: чопорный Куникида, одетый с иголочки, стоял у доски на пару с расслабленным Одой.

— Ку, — плюхнулся на своё кресло Дазай, массируя виски. Голова болела, всё ярким светом било в глаза, а желудок недовольно урчал в протесте голода.

— Явился-таки, — заметил Доппо, подходя к столу. Он кинул на него папку с делом тигра.

— И что ругаться не будем совсем? — вскинул бровь Осаму, бахвально улыбнувшись.

— Для такого существует Ода-кун, а мне в сущности разницы никакой. Только бы полезным был, — равнодушно сказал Куникида, отчего стало грустно Дазаю.

— Будем на живца ловить? — пробежался глазами по отчёту.

— Да, однако тигра будто след простыл. Никаких свидетельств о нападениях, никаких следов в близлежащих парках и скверах, — ответил Ода, подперевшись на спинку дивана.

— Ну, значит насытился, укатил в Токио. Не наша уже проблема, — бросил папку в сторону, за что, впрочем, ему прилетела от Куникиды записная книжка в лицо. — Ай-ай.

— Чушь не мели, он всё ещё наш заказ, — вернулся он за блокнотом. — Что это у тебя на лице? По пьяни упал на улице?

— Кота завёл.

— Земля ему пухом, — опустил голову Доппо.

— Эй, — недовольно протянул Осаму.

— Продолжайте работу по тигру, подключайте Катая и Рампо к делу. Наелся или нет, заказ закрыть надо, — устало рюземировал Сакуноске, мотая головой.

— Я чувствую… Я чувствую, это на мне. Потому что у вас там какая-то школа началась сегодня, — Дазай знал про юношескую школу оперативников, однако раз уж он никак к ней не причастен, можно говорить о ней пренебрежительно.

— Правильно, займись делом. Тебе ещё на отработку после оставаться, — несколько зловеще улыбнулся Ода. Ну, уж нет. Тигр дома ждать так не будет. И в итоге действительно придётся разбираться с этим делом, а не тянуть его до предела.

— Я к Мори-сану, — завернул Дазай, оставив вещи за столом.

— В честь чего это? Опять резался в выходной день, не смог перемотать себя? — вскинул бровь Доппо.

— Не поверишь. Оказалось у меня крайне жестокие коллеги, ни суициднуться со мной не хотят, ни моё хобби не поддерживают, так ещё и буллят. Решил, что не это ли шанс и мотив умереть. Но полоснул не там, все течет, болит, без зашитья никак, — пустил он скупую актёрскую слезу.

Доппо лишь тяжело вздохнул, сжимая блокнот в руке. Ода, занятый программой, просто игнорировал столь игривое настроение Дазая, было не привыкать. Осаму расстроился в стройных светлых коридорах, покурив перед тем, как уйти в медицинский отдел на лестничной площадки пожарного выхода.

С улицы задувал холодный ветер, бетон немного согрелся под Дазаем. Где-то меж тем возник оперативник теневого отдела в шляпе, выпрашивая у Осаму лишнюю сигарету.

— Мне казалось, ты тот ещё зожник, Чуя-кун, — он глядел на него меж металлических перил, уложив голову на подтянутых к себе коленях. Рыжие волосы золотили на солнце, колыхаясь от дуновения ветра. На удивление, тот был в хорошем расположении духа, несмотря на ранее негодование по телефону.

— Ты уже юность забыл, персик? — нахмурился Накахара, выдыхая сигаретный дым драконом. От клички прошла волна неприятных мурашек, что мышцы на лице свело в кислую мину.

— Сколько говорил, меня так не называть. Лучше уж тухлая скумбрия, можно в крайнем случае персиковая скумбрия, — дёрнулся Дазай, отряхивая от придуманого Чуей имени, что не могло того порадовать.

— Теперь буду тебя везде так звать, — ехидно улыбнулся Накахара.

— Нет же, говорю. От твоего имени появилась целая порода собак. Ты такой же злой и мерзкий, — прокомментировал Дазай. — Хочешь создать репутацию голубков, валяй. Но подумай хорошенько.

— Точно, — теперь передернуло Чую, лицо его исказилось в тошноте, будто вот-вот вырвет. — Мерзость какая, тьфу.

— Вот-вот, а ты персик, персик, — пропевал Осаму, туша бычок о перила. — Так, по-твоему довольному лицу, теперь у тебя есть подопечный. Как зовут?

— Акутагава Рюноске. Способный парень, но немного диковат, — бросил в окно свой бычок Чуя.

— Что ж, поздравляю, — поднялся с места Дазай. — Это очень хорошо.

Печально улыбнувшись от обиды, что ему мало кто доверял в организации, из-за чего Осаму оставался в стороне от кураторства уже который год, он опустился на пару этажей вниз, гулко стуча ботинком в полупустом пространстве.

Медицинский отдел вдоль и поперёк пах родным местом, медикаментами, хлорной обработкой. Слепящий белый свет бил в глаза, отчего Дазай невольно морщился, щурился. В кабинет к главе медицинского он влетал, как к себе домой, с ноги:

— Мори-сан, здрасте.