Сакура не знает, что у нее впереди, и не пытается трепыхаться. Перерождение — перспектива, но когда оно настанет? Стать кем-то новым пока не кажется хорошей идеей. Это значит растерять всю силу, весь опыт, всю себя… Думая об этом, Сакура напоминает себе: силы уже нет, опыт тут бесполезен, а она, наверное, со стороны сама на себя не похожа. Чтобы не было так обидно.

Иногда ей хочется уже с этим закончить. Посмертие уже преподало ей урок. Можно теперь, наконец-то, снова стать человеком?

Нет, это слишком просто, думает она, когда чувствует неподалеку от себя чужое присутствие.

Этот Учиха — оттенок алого в серой дымке, набирается цвета. Сакура неосознанно ежится, вспоминая, как ее обморозили взглядом. Но старый враг смотрит на нее — или сквозь нее? — бесстрастно. И будто не видит того, чего хочет. Не того нашел. Уже в который раз.

Эти постоянные столкновения, ставшие уже точно какой-то неприятной традицией, ее нервируют, а на его лице все больше проявляется раздражение.

Да, это их обоих бесит. Но ни один из них об этом не говорит.

Он отступает спиной назад, растворяясь в сером тумане без следа, с таким лицом, будто наткнулся на букашку. Сакура крутит у виска пальцем, скорее из желания оставить «слово» за собой. Оставаться на старом месте ей не кажется хорошей идеей — вдруг этот Учиха снова нагрянет, и Сакура расплывается на спине. Бороздить бескрайнее посмертие у нее выходит лениво и не особо охотно.

Она перебирает руками, будто плывет на спине, прикрывает глаза, чтобы не пялиться в серость высоты. И на кого-то наталкивается. Знакомое ощущение присутствия выводит ее из себя.

Сакура переворачивается «на ноги», вскидывает голову и раздраженно выпаливает:

— Ну сколько можно? Оставьте меня в покое, пожалуйста!

Этот Учиха смотрит на нее сверху вниз с холодным и презрительным высокомерием. Учитывая, что он гораздо выше, чем она, это выглядит внушительно. Но Сакура голову не опускает. Ее уже это достало до печени, если не до почек!

— Ты это мне? — сухо спрашивает ее Учиха, не отрывая взгляда.

— А что, тут есть кто-то еще? — Сакура фыркает во весь голос, раскидывает руки в стороны и делает вид, что оглядывается. — Может, вы кого-то видите?

Учиха смотрит не мигая, и его взгляд тяжелеет чуть ли не до материальности. Сакуру это бесит еще больше.

— Чего вы от меня хотите? Мы оба уже умерли. Нет смысла больше кому-то мстить, а уж мне — тем более! Это не я вас убила! Оставьте меня в покое! — со всем накопившимся возмущением выплескивает на него претензии Сакура и, как в завершение разговора, резким движением уходит назад, в серую дымку.

Еще некоторое время она дрейфует спиной вперед, думая, станет ли он ее догонять, чтобы ответить. Но потом как-то вспоминает, что он скорее в следующий раз попытается открутить ей голову. И желает удачи. Головы тут не откручиваются.

Но, то ли это случайность, то ли какой-то злой рок, они сталкиваются снова. Снова, снова, снова и снова…

Сакуру это злит до крайней степени трясучки — редкое в посмертии состояние. А вот этому Учихе все равно. Он даже не пытается открутить ей голову. Полностью игнорирует. Это не задевает, совсем нет, но факт того, что видеть этого Учиху реже раза в пару столетий не получается, сам собой возбуждает такую привычную человеческую злость.

Она отплывает в обратную сторону, но тогда натыкается на него спиной. Пытается уйти влево или вправо, но встречает очертания чужой фигуры прямо впереди. В конце концов переходит на шаг, но — никак.

Этот Учиха, как неизменный конец ее пути, стабильно появляется из серого тумана, морозит темным взглядом и, зачастую, никуда не исчезает. Исчезает Сакура.

Она грызет губы от злости, от бессилия и в конце концов думает: а почему уходить должна я?

И в следующий раз, когда снова ощущает чужое присутствие где-то сзади, остается на месте. Сворачивается в клубок, старается впасть в спячку и игнорирует.

Заснуть не выходит. Этому древнему Учихе почему-то приспичило на нее смотреть, и взгляд у него ощутимо тяжелый.

Сакура раздраженно раскрывает глаза, смотрит ему навстречу и пытается сдержать в себе эту дурацкую злость — быть пришпиленной к полу морозом ой как не хочется.

Она замечает с удивлением, что взгляд скорее испытывающе-внимательный, чем тяжелый.

Чего же этот Учиха от нее ждет?

Щурясь, она пытается подцепить за хвост мелькнувшую мысль. И подцепляет.

— А вы ведь знаете, что происходит, — медленно говорит она, не сводя взгляда с породисто-белого, ледяного лица.