Он ее игнорирует. Смотрит насквозь, молчит и отворачивается, растворяясь в окружающей их серости. Но у Сакуры впервые за долгое время проснулось и любопытство. Есть вопрос, есть человек, который знает ответ. Но ответ зажали.

Нет-нет, так не пойдет, думает Сакура и мысленно засучивает несуществующие рукава.

Под ногами стелется серый непрозрачный туман. Сакура упрямо, с мысленно закатанным рукавами, шагает вперед. Если уж они постоянно сталкиваются, то рано или поздно столкнутся снова.

И кому будет хуже, если она его найдет — сложный вопрос, но Сакура себе напоминает: в посмертии не откручивают головы.

Она бродит по серым просторам посмертия в поисках этого Учихи, но натыкается на него совершенно случайно, когда не ждала, еще и спиной.

Спина обмораживается сразу — между лопаток немеет.

— Вы не ответили на мой вопрос, — говорит Сакура, пропуская в тон подзабытые нотки, которые обычно употреблял Наруто, и разворачивается к Учихе лицом.

Она впервые так долго — больше трех секунд — стоит так близко к нему. Вблизи его фигура еще выше, массивнее, давит к почти-полу какой-то тяжелой аурой с холодным оттенком. Сакуре неловко тыкаться носом в алый доспех. У нее внутри что-то настороженно дергается, и она отходит на пару шагов назад.

— Я должен, — он смотрит на нее в упор, не мигая, — тебе ответить?

Только шарингана не хватает, думает Сакура. От интонации хочется растереть ладони друг о друга — замерзли пальцы.

— Вы можете мне ответить, — не дает поймать себя на крючок она и скрещивает руки на груди. — Мы постоянно натыкаемся друг на друга. Я думаю, что это не только мне не нравится. Возможно, есть какой-то выход?

Этот Учиха смотрит на нее все так же. Ему, видимо, претит сама мысль — поделиться информацией. Тем более, с ней. Сакура готова поспорить на что угодно: она в его глазах еще меньше, чем какой-нибудь муравей.

— Или мне придется… — делает паузу она, все-таки ежась.

— Что? Что ты мне сделаешь, девочка? — это его «девочка» ядовито-густое, неприятное, презрительное — будто ткнул в самое больное, заложенное камнями, но все-таки попал в брешь.

Да, действительно. Что же она может ему сделать?

— Начну говорить сама, — с абсолютной серьезностью на лице говорит ему Сакура, — и вы меня не заткнете, потому что в посмертии люди не умирают. Придется вам ждать моего или своего перерождения. А я, поверьте, бываю очень прилипчивой.

— Верю, — этот Учиха презрительно щурит холодные глаза, разглядывая ее лицо, но все-таки решает не тратить на нее свое время. — Перерождение в одном мире. Выхода нет.

Сакура моргает. Самоуверенность и настрой на победу сползает с нее, как только победа гремит над головой целыми четырьмя словами.

Это что же получается?

— В одном?.. — у нее вместо предполагаемого спокойного голоса выходит какой-то писк.

Это почему? Это как? А откуда он знает? Может, он ошибся?

Сакура все это и выпаливает, выдавая свое состояние. Но не получает ответа. Вместо него — морозящий взгляд и едва заметно скривившиеся губы.

Он растворяется в сером пространстве, ища тишины и одиночества (пускай и недолгого), а Сакура попросту виснет в пространстве, опускается к почти-полу и прикладывает ладони к вискам.

В голове не укладывается, что перерождаться можно в какой-то другой мир, не в тот, где родилась.