Сакура грызла кончик синей гелевой ручки, разглядывая свою тетрадь по алгебре. Домашний арест домашним арестом, но домашнее задание никто не отменял, как и завтрашний поход в школу. Она даже немного была рада такому заточению. Вот Учиха пускай как хочет, так с этим разбирается.

— …ты постоянно в командировках, а я одна ребенка поднимаю… …идти в школу… Мало… …Кизаши, этого становится недостаточно!.. — отрывки разговора матери и отца по телефону слышались плохо, но Харуно-младшая с замиранием сердца прислушивалась к сердитому тону Мебуке, совершенно забывая о нерешённой системе уравнений.

Разговор медленно становился все тише, тише, а потом вдруг неожиданно закончился. Девушка виновато вздохнула, закрывая глаза. Домашние скандалы она не любила. Мама из-за этого всегда ходила смурнее неба в сезон дождей, а отец просто исчезал из дома (если, конечно, не находился в командировке, но в таком случае он просто отключал телефон).

В детстве родители ссорились чаще, чем отец покупал для себя дешёвый рамён. В такие моменты она шла гулять, потому что дома было находиться невыносимо. Потом Кизаши вдруг нашёл хорошую работу. Жить стало легче, только вот ему пришлось надолго ездить в командировки заграницу. Иногда она думала, что если бы её родители проводили под одной крышей больше трёх недель, то давно бы развелись. Сакура не знала, зачем они поженились и дали ей родиться, если относятся друг к другу с таким раздражением.

Пальцы жили своей жизнью, отбивая какой-то ритм на поверхности стола. Она кусала нижнюю губу, раздумывая над тем, как бы рассказать своему невольному парню о том, что обучение манерам отменяется.

А! Ну конечно! У неё есть же его номер телефона, так чего она страдает? Неловко тыкая подушечками пальцев на символы, она представляла в деталях физиономию Мадары, когда он это прочитает.

Поставить точку, отправить на одном дыхании, откинуть телефон на кровать подальше от глаз и снова уткнуться взглядом в тетрадь по алгебре. Она строго-настрого запретила себе даже смотреть на плоскую коробочку. Нетерпение было для неё неприятным и волнующим чувством, медленно растекающуюся внутри и уже пару раз завершившую малый круг кровообращения.

Она прикусила ноготь мизинца и нервно задергала босой ногой. Ну чего так долго? Может, он занят?

Телефон загадочно молчал.

Алгебру делать расхотелось совсем. Сакура досадно оттолкнула от себя чёрно-серую тетрадь, вырвала лист бумаги из альбома, остававшегося на полке еще со времен младшей школы, и быстро зачиркала по нему ручкой.

Мадара выходил кособоким, с пухлыми щеками, огромным носом и слишком торчащими волосами. Сходство можно было угадать только по надписи «Мадара» на футболке, которую девушка старательно заштриховывала розовым (слегка обкусанным на конце) карандашом. Отодвинула рисунок в сторону, придирчиво прищурила зелёный глаз, подрисовала под носом пушистые усы, а на голове кастрюлю и одобрительно прищелкнула языком. Приколов своеобразный портрет кнопкой к стене, девушка удовлетворенно похлопала сама себе.

Телефон угрожающе зазвенел. На дисплее светилось яркими иероглифами «Твой любимый».

— Чего-о? — шепотом возмутилась Харуно (мог бы и именем подписаться, а не этим идиотским «твой любимый»), принимая вызов и делая вид, что не поняла, кто звонит. — Алло, кто это?

— Ой, не придуривайся, — раздраженный голос на другом конце линии заставил ее насторожиться. — Что еще за домашний арест? Во что ты так вляпалась?

— В тебя я вляпалась, — пробормотала Сакура, предусмотрительно отводя телефон от лица.

— Я все слышу.

— Ну и хорошо, — девушка сползла на спинку компьютерного кресла. — Мама очень зла, что её вызвали к директору.

— Ты слишком смелая, когда я от тебя дальше, чем на километр, — девушка была готова поспорить, что он сейчас ухмыльнулся. — И знаешь, ты и правда проводишь вечера за фильмами, если из-за такой мелочи твоя мать запретила тебе выходить из дома.

Харуно сжала челюсти, сдерживая опрометчивое желание наговорить ему гадостей и бросить трубку. Ей же ещё в этой школе учиться несколько лет. А жить-то хочется.

— Уговорить её будет сложно. Может, найдешь себе кого-нибудь другого, а? — Сакура даже скрестила пальцы и крепко зажмурилась, чувствуя внутри мягкую надежду.

— И не мечтай, — надежда мигом погасла, задушенная ядовитым ехидством Учихи. — Как будешь выкручиваться — мне плевать, это не мои проблемы.

Словно мрачной тенью по светлым мечтам. Сакура закусила от обиды щеку. То есть из-за него она получила втык, так это еще и не его проблемы?

— Не придешь завтра — лучше больше в школу вообще не приходи, поняла? — Мадара не заморачивался с уговорами и компромиссами, сразу же переходя к угрозам.

Сакура Харуно была терпеливой девушкой, но бывали моменты, когда у неё что-то внутри переклинивало. Такое, впрочем, могло случиться с абсолютно любым человеком рано или поздно. И словно проснулось что-то злое и мрачное внутри.

— Знаешь, что? Плевать я хотела на твои планы! Мои проблемы? Прекрасно! Так вот, твои планы — это не мои проблемы! Делай, что хочешь, ясно? — ткнуть пальцем в красную кнопку внизу экрана и запустить телефоном в подушку. — Да за кого он меня принимает, этот лохматый придурок?! Да пусть хоть на листах А4 моё признание напишет и по всей школе расклеит! — ругалась Харуно, колотила ногами по полу, яростно краснея и сжимая пальцы в кулак.

— Чего это ты там расшумелась? — грозно загрохотала Мебуке, резко распахивая двери в комнату к дочери. — Что-то я не вижу, чтобы ты делала уроки!

— Я пересказ учу. Нам сказали выразительно рассказать, — она внутренне сжалась, надеясь, что мать не расслышала того, что она бормотала вполголоса от злости на Учиху.

— Потом доучишь, иди ужинать, ребёнок, — женщина развернулась на пятках и твёрдой поступью первой отправилась на кухню.

Харуно облегченно выдохнула, сползая амёбой на мягкое сиденье кресла. Когда она добавляла «ребёнок» в конце реплики после крупной ссоры, то можно было считать период сильной злости оконченным. До полного примирения, конечно, было далеко, но лава начинала медленно остывать.

Сидя за столом, Сакура медленно пережевывала кусочки жареной рыбы, разглядывала лимонно-зеленые, блестящие под светом лампы, дверцы навесных шкафчиков и вспоминала, как умело приделывал их отец три года назад к светлым стенам. Сидевшая напротив Мебуке была похожа на неживую фигуру, смотрящую куда-то в себя и медленно подбирающую хаси кусочки вареных овощей с тарелки.

Небо за окном отвратительно серело, постепенно кутаясь в слои мутных, как кисель облаков. Вечерело. Тишина в комнате прямо как небо за окном становилась все мрачнее и мрачнее, липким туманом наполняя легкие и впитываясь в кожу, заставляла чувствовать холодное онемение где-то внутри грудной клетки.

Смотря на свою мать, Сакура чувствовала глубоко внутри неприятную скребущую вину. Из-за вызова к директору у нее в два раза больше нервотрепки, чем могло быть.

— Я поела, — голос не должен был дрогнуть, так что пришлось сделать глубокий вдох, а уже потом начать говорить.

Но Мебуке была слишком поглощена своими мыслями, чтобы услышать что-то. Она так и осталась сидеть с отсутствующим видом, механически пережевывая уже остывшую брокколи.

Сакура неловко поднялась со стула, задевая его бедром, поставила тарелку в блестящую хромированную раковину для мытья посуды и поспешила скрыться в уютном полумраке своей комнаты. Закрыла за собой дверь, оставаясь в сумерках, щёлкнула маленьким белым выключателем лампы, практически сразу вспыхнувшей ярким режущим по глазам светом. Тетрадь по алгебре выжидающе блестела затянутым в прозрачную пластиковую обложку боком.

Когда заданные на всю неделю уроки кончились, Сакура с усталостью поняла, что у нее дрожат руки. Стоило прекратить делать что-то, как в голове сами собой обретали краски образы ближайшего школьного будущего.

Салат или ядерно-рыжий апельсиновый сок на блузку от фанаток Мадары. Перешёптывания и косые взгляды со всех сторон. Едкие фразы, обидные шутки и разные гадости от особо смелых одноклассников, которым только дай новое развлечение, как оно будет подхвачено и распространится, как слух о новой сумочке старшеклассницы Мэй.

Смешки по переменам. Постоянное напряжение. Желание где-нибудь спрятаться или стать невидимкой. Мячи в голову на физкультуре. Разрисованная всякой пошлятиной парта. И так недели две, а то и весь месяц.

Что-то из этого она почерпнула из наблюдений за другими, что-то знала по своему когда-то обширному опыту. Только вот тогда рядом была добрая и хорошая Ино-чан, которая всегда умела поддержать и ободрить. Такой смелой и самостоятельной подруги у неё никогда больше не было. Жаль, что Ино-чан переехала из-за развода родителей куда-то на другой конец страны. Они переписывались иногда, но подруга всё время была занята кружками и дополнительными занятиями, на которые её записывала требовательная мать. Возможности встретиться тоже не было. Сакура скучала, но сделать ничего не могла. Когда-то очень близкая подруга отдалялась от неё с каждым новым месяцем, погружённая с головой в учебу.

Зазвенел приятной мелодией телефон. Девушка удивленно приподняла брови, думая, что ослышалась. На номер отца у неё всегда стояло что-то особенное и спокойное. Видимо, сейчас и от него получит по всем заслугам.

— Алло? — она сделала голос потише. Мама пусть и в прострации, но лучше её сейчас не трогать. Тем более она не любила, когда Сакуре звонил Кизаши.

— Привет, доченька, — от голоса отца у неё как-то потеплело внутри, а проблемы вдруг отодвинулись на второй план. — Wie geht es? *

— Danke, gut! Und du? * — Сакура сразу приободрилась. Папа на нотации настроен не был.

— О, твоё произношение стало хуже. Надо будет с тобой позаниматься, — он добродушно похмыкал.

— Ты что, приезжаешь?! — Харуно выпучила и без того большие глаза и даже привстала. — Серьезно? Это же здорово, пап!

— Да вот подумал… вам тяжело и со мной, и без меня, так что какая разница, где я буду: в отеле или в соседней комнате? — девушка отчетливо поняла: он тоже на грани, но держится. — Переводчик-синхронист — работа тяжелая, так почему бы отпуск не взять? Я тут недавно надбавку получил от босса, так что приеду с подарками! Чего тебе привезти?

— Не говори так, пап. Ты всегда нужен. Ничего не привози, главное — сам приезжай! — Сакура закружилась по комнате, пряча счастливую улыбку.

— Значит, сам выберу, — Кизаши как-то страдальчески вздохнул. — Доченька, что у тебя случилось? Тебя кто-то обижает?

«Да, обижает. Длинный такой патлатый пи… придурок!»

— С чего ты взял, пап? Да кто ко мне полезет! — она приторно захихикала, стараясь скрыть неуместную иронию, так и лезущую в голос.

— Да нет, тут что-то случилось. Просто так ты бы не сбежала с занятий. С тобой кто-то из девочек поссорился? Стрелку на школьном дворе кто-то забил? Подкараулить хотели?

— Да ты чего, пап, у нас девочки воспитанные, никому стрелок не забивают!

Сакура с содроганием вспомнила о Карин Узумаки, которая на прошлой неделе отлупасила на заднем дворе какую-то старшеклассницу и передернула плечами.

— Ладно-ладно, не хочешь рассказывать — не рассказывай, — Кизаши добродушно заворчал. — Доченька, не попадай больше в неприятности. Или не попадайся. Твоей маме сейчас тяжело. Постарайся получить несколько хороших оценок, так она быстрее успокоится. Держись, я скоро приеду. Bis bald! *

— Tschuss, — фыркнула она, сбрасывая звонок.

Настроение как-то незаметно для неё вдруг поднялось. Ей полегчало. Отец с его фразочками на немецком (хорошо, что не на португальском, там у неё действительно произношение мхом заросло) умел заставить улыбнуться.

Переводчик-синхронист — профессия сложная, трудоёмкая и требует большого умственного напряжения. Сакура считала, что отцу повезло получить работу в большой компании. Сопровождать даму-заместителя директора в разные поездки, деловые встречи и командировки преимущественно в Германию ему приходилось частенько.

Последний год был очень нестабильным в отношениях нескольких компаний, так что папа был востребован. К сожалению, времени на семью не оставалось, а те редкие день-два, становившиеся ему выходными, он отсыпался в гостинице неподалёку от здания компании. Домой ехать ему не хотелось из-за случающихся на ровном месте скандалов, да и из Токио ехать в Саппоро** было проблематично и довольно долго. Около девятнадцати часов (на скоростном поезде девять часов туда, столько же обратно) — это только на дорогу, на то, чтобы отдохнуть с дороги и побыть с семьёй времени категорически не хватало.

Виделись редко, может, несколько раз за последние полгода, так что отпуск был очень кстати. Единственное, на что надеялась Сакура, так это на отсутствие скандалов. Может, в этот раз получится провести неделю-полторы (больше никогда не получалось) в тишине и покое с отцом.

Она с разбегу прыгнула на кровать (такое пусть и было нежелательно, потому что внизу была очень сварливая соседка, но очень хотелось), перевернулась на спину и раскинула руки в стороны.

Пусть кто-нибудь только попробует изрисовать её парту, вякнуть гадость или опрокинуть на одежду сок. Надаёт пощечин только так!

***

Мадара никогда не считал себя невнимательным человеком, но сейчас уверенность как-то дала трещину. Чего-то он не разглядел в этой девчонке, раз её фортель стал для него неожиданностью.

Желание продемонстрировать это слабое и неуверенное в себе существо матери (мол, вот — пожалуйста, ты хотела для меня хорошую компанию и облагораживающую меня девушку, получи и распишись!) было довольно сильным.

Плюсом являлась её влюбленность в него, в которой она довольно смело (хорошо, что не записочку подкинула. От них Учиха уже был готов плеваться огнём, чего стоили дурацкие стишки и сладкие духи на бумаге) призналась. Только вот последний разговор заставил его засомневаться в этой самой влюбленности. Может, она быстро прошла, стоило только чуть ближе пообщаться?

Мадара задумчиво потер подбородок пальцами. Нет, что-то тут было определённо не так. Может, она просто прикидывалась дурочкой? Если так, то актриса из неё что надо, а это значит, что его шансы на независимость с такой «партнершей» повышаются. Но так натурально реветь, а потом ещё и трястись в кафе под его довольно спокойным взглядом… Не австралийский NIDA*** она в таком юном возрасте закончила. Чашка горячего кофе без сахара и молока медленно остывала, нагревая пластиковую чёрную поверхность рабочего стола.

Он что-то упускал.