Сакура едва успевала за быстрым Учихой, который практически тащил её на буксире. Их провожали взглядами и шептались. На мгновенье девушка подумала о том, что будь она чуть популярней, то всё переносить было бы гораздо легче. Прозвенел звонок. Через минуту в коридорах не было никого, кто мог бы отпустить тихий комментарий вслед Сакуре или косо поглядеть. Сама она очень хотела выпрыгнуть в вон то открытое окно, мимо которого они как раз проходили, и сбежать куда-нибудь домой.

Мечты всё ещё оставались мечтами.

Солнце било в стекла окон, чертило лимонно-жёлтые полосы на полу и высвечивало маленькие крупинки пыли, которые кружили в воздухе. И хотелось открыть хотя бы форточку, чтобы глотнуть холодного воздуха, освежить голову и прийти в себя.

— Почему мы идем к актовому залу? — Харуно дернула рукой, которую крепко удерживали чужие пальцы.

— Потому что нам нужно кое-что обсудить, а в коридорах разговаривать не стоит, — он сбавил шаг и чуть развернул голову в ее сторону. — Со мной иногда можно прогуливать уроки.

Она просто кивнула, не решаясь сообщить ему, что прогуливать в её положении в принципе не стоит. Сакура выглядела унылой тенью, нехотя тянувшейся за высокой и широкоплечей фигурой Мадары.

Вырвать руку всё ещё не представлялось возможным, поэтому пробовать даже не стала.

Актовый зал приближался с каждым их шагом своей высокой и тёмной дверью, которая в ширину была метра два. Чуть оцарапанная внизу, она на вид была прочной. Но Сакура помнила, что в прошлом году напившиеся выпускники, неизвестно как умудрившиеся заснуть в подсобке кабинета биологии, взломали эту самую дверь ломом. Просто потому, что поздней ночью, когда эти недоумки очухались, охранника не было. И выпустить их из закрытого здания некому было. Окна актового зала выходили на клумбы с цветами. Нетрезвым парням показалось, что мягче прыгать на сдобренную удобрениями мягкую землю.

Учиха повернул когда-то золоченую, а теперь истертую ручку вниз. Дверь с тихим шорохом открылась.

В зале было полутемно, потому что окна занавешивали тяжелые шторы. Они были сделаны из плотной ткани бордового цвета и почти доходили до пола, оставляя между золотистой бахромой и темным покрытием не больше полуметра.

— Я немного не в курсе, но когда это к тебе стала приставать Узумаки? — парень насмешливо прищурил правый глаз.

— С тех пор как ты подослал к моей маме Наруто. Он наплел ей, что я должна помочь его сестре, — Харуно наконец вытащила свою руку из неприятного захвата и теперь массировала запястье. Если у неё будет синяк на таком видном месте, придется придумывать что-то для мамы.

— Я не знал, как он будет действовать. Практически ты свободна в то время, когда мне нужно. Остальное меня не волнует, — он засунул ладони в карманы форменных брюк и чуть отклонился назад, всё тем же прищуром пялясь ей в лицо.

— А меня волнует! — Сакура обхватила плечи руками. — Ты хоть что-нибудь слышал о том, как надо вести себя с людьми? Ты просто придурок! У тебя и друзья такие, потому что дерь…

Ладонь впечаталась ей в губы, словно запирая невысказанные слова внутри и не давая им вырваться наружу. Она потом вспомнит об этом моменте с благодарностью, потому что на язык просилось столько всего, что самой потом неприятно становилось.

Но сейчас это было обидно. Он заткнул ей рот. В прямом смысле.

Только попытавшись отпрянуть, Харуно вдруг резким рывком оказалась впечатана в его тело. Он всё ещё зажимал ей рот, только теперь ещё и придерживал за спину, чтобы не вырвалась. Мадара нагнулся к её лицу. В полусумраке актового зала его глаза наводили жуткое впечатление. А уж когда между вашими глазами больше двадцати сантиметров… Сакура не успевала за ходом собственных мыслей.

Но он в очередной раз просто выбил её из колеи.

На мгновение ей показалось, что чернота радужки заполнила всё его глазное яблоко, чернилами растекаясь по белку и мгновенно впитываясь, образуя тёмную непроницаемую и глянцевую пленку. Холод внутри окрасил всё перед глазами в белый. Мадара растянул губы в улыбку, убрал руки с её тела, а потом просто сделал шаг назад.

— Это Саске.

Она поняла сразу, что имел в виду этот мудак.

Коробочка с конфетами, глупое признание, обруч в розовых волосах.

— Ты хотела признаться Саске, — он утвердительно кивнул сам себе. И рассмеялся. Актовый зал задрожал от эха, гремящего под потолком. А он всё продолжал хохотать так, словно услышал самый смешной в своей жизни анекдот.

Мадаре правда было весело. Сакура и думать не могла о том, что это от расстройства или разочарования. Учиха — это тебе не какой-нибудь Рок Ли.

— Я разочарован. Насколько нужно быть слабой и глупой, чтобы в такой ситуации молчать.

Сакура задумчиво взглянула ему в лицо — наверное, первый раз, когда она сделала это уже без неприятного и влажного страха, который лип к позвоночнику.

Что можно сказать по кривой ухмылке и такому снисходительному взгляду? Она не была сильна в распознавании эмоций и скрытых намерений человека. Скорее всего это было её слабым местом. Но Мадара просто чувствовался, как будто волны испускал.

— Я не глупая, — с ясным спокойствием на безмятежном лице она улыбнулась, склоняя голову набок. — Ты можешь быть во мне разочарован, это не сильно меня оскорбит. Я и правда хотела признаться Саске, но влез ты. Просто я не могла выбрать момент тебе сказать.

Харуно умолкла, понимая, что что-то не так. Учиха не смеялся, не собирался сломать ей шею, а только стоял на месте и смотрел сквозь неё отсутствующим взглядом. Наверное, пора было уходить, пока не очухался.

— Тяжело, наверное, всю жизнь бояться, — он опомнился и мягкой поступью шагнул вперед, сокращая расстояние. — Трястись после того, как совершила глупость. Всю жизнь молчать и давать себя подавлять другому человеку. Стараться не делать лишний раз ничего, что могло бы вытолкнуть тебя из зоны комфорта. Не прекратишь, так и останешься тем человеком, которого выкинут, как бесполезный мусор.

— Ты, наверное, испытал это на себе, — ляпнула Сакура, не отводя взгляда. — Трусость и осторожность — это разные вещи. Если это всё, то я пойду.

Дожидаться ответа девушка не стала. Пока была возможность — ей надо было воспользоваться. Оставляя за своей спиной Мадару в этой отвратительно мрачной комнате, Сакура похромала к выходу. Нога разболелась ещё сильнее, как будто реагируя на состояние хозяйки. Хозяйка была готова то ли рассмеяться от собственной глупости, то ли разреветься от облегчения.

Урок был в полном разгаре, когда Харуно постучала в приоткрытую дверь и зашла.

Английский вела почему-то завуч. Она смерила опоздавшую на пол-урока ученицу уничижительным взглядом, но почему-то не сказала ни слова. Сакура облегчённо выдохнула, опускаясь на стул. До самого звонка она просидела в эйфории от собственного поступка. Иногда несдержанность на язык была очень вовремя. Конечно, она это зря. Мадара злопамятный, но ничего. Как-нибудь переживет. Может, и авантюра с подставной девушкой рассосётся?

— Слышь, розовая, а ну-ка выйдем.

Сгусток удовлетворенности от себя, засевший где-то в животе, словно ледяной водой залили и сверху потоптались. Сакура открыла глаза и подняла голову. Карин стояла, опершись ладонями об парту Харуно, и медленно постукивала кончиками чёрных ногтей по светлой лакированной поверхности.

Ее яркие волосы были в лёгком беспорядке, который наводился при помощи пары пшиков из баллончика со специальным лаком. Отсутствие дурацкого банта на шее. Выбившаяся из юбки бледно-зелёная рубашка. Девушка разглядывала свою проблему и завидовала. Хотя бы тому, что Узумаки не носила идиотский красный бант на шее.

— Хорошо.

Харуно медленно встала и оправила юбку, которая всё норовила измяться, как бумага. Дурацкий материал. Школьные коридоры были заполнены учениками. И если Карин хотела разобраться с ней здесь, то будет очень проблематично сбежать и не налететь на кого-нибудь. Но Узумаки, не оглядываясь, шла вперед.

Сакура разглядывала её измятую на спине рубашку, несколько розово-зелёно-бежевых браслетов-фенечек на худом и испачканном в чернилах запястье. Карин могла бы быть очень симпатичной, если бы вела себя иначе.

Всё тот же пресловутый актовый зал словно ждал их, распахивая дверь. Узумаки шагнула внутрь и развернулась к вошедшей следом Сакуре.

Харуно чувствовала себя неприятно, находясь здесь. Словно что-то липкое и навязчивое начинало здесь сочиться из всех щелей, вбирая в себя всё тепло.

— В прошлый раз мы так и не договорились, — рыжеволосая старшеклассница говорила это так, словно она и не поспособствовала конфликту, помешавшему переговорам. — Мне нужны оценки, тебе нужно свободное время. Приходишь ко мне домой после уроков, помогаешь мне придумать проект, а я не трогаю тебя в школе и делаю вид, что не замечаю того, как ты вертишься вокруг Учих.

Возражать, что это вокруг неё вертится один Учиха, она не стала. Пускай думает, что хочет. Главное, что издёвки ей не грозят.

Но… в голове что-то щелкнуло. Карин ведь с Наруто живет… О нет, только не это! Почему этот Узумаки медленно возвращается в ее жизнь? Ей хватило того, что было в младших классах. Он ведь не изменился, всё такой же сумасшедший. На голову отбитый. И сестра такая. Да там вся семейка…

— Чего замолкла? — рыжая пихнула её твердым кулачком в плечо.

— А Наруто…

— Этот дятел редко появляется, не сцы, — Узумаки вдруг понимающе ухмыльнулась. — А я тебя вспомнила. Это за тобой он постоянно бегал.

— Он меня на дух не переносил, — пробормотала Харуно, на всякий случай делая шаг назад.

Карин одарила девушку жалостливым взглядом, но ничего не сказала. Просто покачала лохматой головой прежде чем невозмутимо развернуться и пошагать неизвестно куда. Сакура бессильно развела руками, надувая щеки. И попробуй пойми, что имела ввиду эта сумасшедшая?

А время неслось вперед. Осмысливать дальше не получалось, потому что задребезжал звонок, оканчивающий десятиминутную перемену. Учиться не хотелось, а спать хотелось. Сакура опоздала на три минуты — и то, повезло. Просто географ задержался. Она зашла за минуту до того, как он влетел в класс со сбившимся в сторону серым галстуком. Видимо, проводился срочный педсовет. И что же такого произошло?

— Число, тест, — он раздражённо мотнул головой, поправляя воротник рубашки.

Харуно уныло выдохнула, чувствуя, как одноклассники делают то же самое, что и она. Вот поэтому географа никто никогда старался не злить. Один тест — прощай хорошая отметка в четверти. Видимо, не судьба отделаться малой кровью сейчас.

Ручка выписывала на белом листочке черновика синие кренделя, но ничего путного пока не выводилось. Сакура раздумывала долго, а ответа всё не было. Тест был сложнее, чем она надеялась. Из пятнадцати вопросов она ответила только на четыре — третий, седьмой, десятый и четырнадцатый. Сейчас она застопорилась на первом. Сколько не перечитывай задание, подсказки или примерного ответа не найти. Девушка раздражённо вырисовывала на черновике какие-то треугольники перепачканными в синей пасте пальцами.

Всё сегодня было не так. Звонок застал её на втором вопросе, который уже начал поддаваться умственным усилиям.

— Сдаём!

Харуно от злости сдавила ручку так, что розовый пластик затрещал. Её безумно раздражал мудак-учитель, который отыгрывается на них каждый раз, когда у него плохое настроение. Жена от него ушла, что ли?

Сакура опустила листочек на учительский стол, делая вид, что не заметила ехидного взгляда учителя. Конечно же он сразу увидел, что сделанных вопросов у нее всего пять. Лениво запихивая учебник по географии в рюкзак, Харуно думала о том, что пора пришить подкладку на место, и молния уже начинает разъезжаться.

«Займусь этим дома», — решила она для себя, убирая розовую прядь с лица и заправляя её за ухо.

— Ребята, у вас отменили алгебру и геометрию!

Сакура выпрямилась и удивлённо повернула голову в сторону незнакомого голоса. В дверях их класса стоял невысокий парнишка в очках. Член студсовета. Выбившаяся из штанов рубашка висла на нём неопрятным мокрым от пота комом. Прямоугольные очки висели на одной дужке и норовили соскользнуть с курносого и веснушчатого носа. Он опёрся рукой об стену и тяжело дышал, пытаясь запихать непослушную рубашку обратно в штаны.

Одноклассники переглянулись, а потом стали активно запихивать вещи в сумки. Если он врет, то когда прояснится, что они все ушли, пройдет много времени, и поймать уже никого не успеют. А потом они все свалят на него — мол, чего наврал. Сакура с горем пополам застегнула рюкзак и похромала к выходу. Не всё было так плохо. Прийти домой на три часа раньше. И ехать домой не в час-пик, как обычно.

Обуваясь, она подумала о том, что мать не поверит в то, что уроки отменили, и позвонит в школу. Ну и пусть. Мебуке вообще не отличалась доверчивостью. Даже удивительно, что она поверила Наруто. Хоть тот и не врал. И тут до Харуно допёрло, что Узумаки-то хитрый лис! Сестре помог, ей досадил, долг Мадаре отдал. И всё за один раз. Хотелось бы самой так уметь.

На улице было теплее, чем вчера, но погода изменчива. Харуно медленно брела по брусчатке, смотря в небо. Оно было таким голубым, что слепило глаза до темных кругов. Небо было красивое. Гораздо красивее, чем дорога.

В поезде было мало людей. Несколько бабушек и невысокий парень с ослепительно красными волосами. Он стоял спиной и что-то читал. Сакура вспомнила оттенок волос Карин и хихикнула. Этот парень и Узумаки могли бы быть родственниками. И неважно, что хулиганка волосы красит, а так они у неё просто каштановые. С медным оттенком, когда солнечная погода.

Девушка вышла на платформу в тот момент, когда двери уже начали закрываться — засмотрелась на того рыженького парня. Пальцы почему-то подрагивали. Тёплый воздух дул в лицо, а под ногами змеилась дорога. Сакуре хотелось задрать голову и смотреть в атласно-голубое небо. Тихий гул машин смешивался с тихим шуршанием листьев. Редкие деревья выглядели здесь зачахлыми уродцами, но всё боролись за свои права вырабатывать кислород даже в пыльном городе.

В мегаполисах увядало всё, что только имело отношение к растительному миру. Исключая, конечно, цветы в горшках и цветочные магазины. Всё остальное покрывалось слоем пыли и грязи, но всё равно тянулось вверх. Острые травинки прорастали там, где был асфальт. Деревья всё равно упрямо каждый год покрывались сначала зелёной, а потом уже буреющей с каждым днём листвой. Все хотели жить.

Дверь открылась тихо. Сакура ступила на цыпочках (что было довольно дискомфортно, если вспомнить о травме) в тёмный прямоугольник прихожей, бесшумно прикрыла щёлкнувшую замком дверь и остановилась. Всё начиналось сначала. Они снова ругались. Она устало опустила рюкзак на пол, стащила с ног кроссовки и прошлёпала в сторону кухни. Пора вмешаться. Голоса становились всё громче.

— Ты прекрасно знаешь — я делаю всё, что в моих силах!

— Всё, что ты делаешь сейчас, это кричишь! Мебуке, проснись, я не собираюсь делать вид, будто ничего не происходит! Это ты поступаешь так всегда.

— Это ты спишь, идиот! Я больше не могу так жить, но я терплю!

— Так терпишь, что подала на развод?!

Зажатый в ладошке телефон с глухим стуком врезался в гладкий пол. Голоса исчезли, словно и не было криков на весь дом только что. Кизаши обернулся к девушке и неловко потер затылок. Сакура смотрела на его виноватое лицо, смотрела на бледное и худое лицо матери, которая тяжело дышала, и сделала шаг назад. Потом ещё один.

Нырнуть в темноту прихожей, всунуть ноги в расшнурованные (спасибо, привычка) кроссовки и схватить рюкзак.

Под ногами мелькали ступеньки, больная нога словно онемела, а вслед девушке кричал отец, прося остановиться.