Сакура чувствовала себя пассажиром в машине, бак которой протекал. Вокруг было столько народу, что ноги подкашивались. Харуно передёрнула плечами и уткнулась взглядом в коробочку апельсинового сока. Апельсин на ней выглядел чуть пожухлым и увядшим, так что она надеялась, что вкус не такой же.

Школьная столовая была тем самым местом, где распускались сплетни, доделывались уроки и крутились дикие страсти.

Наверное, Мадару интересовала первая причина, раз уж он приволок её сюда на третьей и самой большой перемене и сказал делать вид, что она влюблена и очарована. Харуно очаровательно моргала длинными ресницами, смотрела вокруг большими глазами и боялась лишний раз дёрнуться. Где-то сзади сидела Нана…

Учиха сидел напротив Сакуры и распространял вокруг себя умиротворенную ауру. Это необычное явление притягивало к себе внимание практически всех сидящих в этом подобии кафетерия людей. Мадара выглядел довольным, как чёртов кот, а Сакуре хотелось двинуть ему пару раз куда-нибудь в солнечное сплетение, переносицу или челюсть. До конца перемены было еще куча времени…

— Они меня не поняли, — меланхолично сообщила она Учихе, втыкая трубочку в отверстие, затянутое тонким слоем серебристой фольги.

Если принимать во внимание его скептический взгляд, которым он её обложил, то, скорее всего, Мадара думал о том, что она плохо старалась. Девушка устало вздохнула и, плюнув на шипение Наны сзади, положила голову на сложенные на столе руки. Она разглядывала спокойное и гладкое Учиховское лицо, стараясь не переводить взгляд в стороны.

Какой же всё-таки он красивый…

Харуно хотелось заставить его улыбнуться. Нормально, а не так, как он делает это обычно — насмешливо или с чувством превосходства. От этого лицо становилось настолько отталкивающим, что даже идеальные черты этого не могли нивелировать. Скорее усугубляли.

Она внимательно смотрела в чёрные непроницаемые глаза, улавливала его полупрозрачную улыбку на тонких губах и мечтала о том… чтобы оставил этот красавчик её в покое. Эта Елена Троянская японского разлива вполне могла служить для неё чем-то вроде гранаты без чеки. Примером могла служить Ватанабэ, которая сейчас сзади выдавала практически «шум моря» в ракушке, прислонённой к уху. Шипела она всё-таки знатно. Впрочем, замолкала она мигом — только жгучий взгляд Мадары опускался на её лицо.

— Сожги их паспорта, запри в одной комнате, пригрози сброситься с крыши или порежь вены, — глумливо растянул узкие губы в широкой ухмылке он, словно давая ей время полюбоваться на себя. — Но может развод — это правильное решение? Что, если они больше не могут друг друга терпеть, любить и все такое? Встань на их место и подумай: ты бы смогла жить так?

Девушка стиснула в кулаке пачку сока, выдавливая рыжую жидкость на покоцанную как минимум двумя поколениями школьников столешницу яркими брызгами. Мадара поднял бровь, не меняя выражения своего лисьего лица, и покачал сегодня не такой лохматой головой.

— Ты сегодня поразительно импульсивна, — прохладные пальцы мазнули по её подбородку, убирая яркую каплю, готовую сорваться вниз — прямо на белизну недавно постиранной рубашки. — Держи себя в руках.

Она неодобрительно цокнула языком и откинула голову назад, разрывая тактильный контакт. Учиха сделал вид, что так и надо, и опустил ладонь, растирая между пальцами несчастную каплю липкого сока. Впрочем, оплошность девушка поняла и приподняла уголки губ, опуская на лицо тонкую и едва заметную тень дружелюбия.

— Извини, — потрясающе правдоподобная в своём раскаянии Харуно подпёрла голову ладошками, — но если бы твои родители ругались, как политики из двух противопоставленных друг другу фракций, а потом со всей дури решили развестись, ты бы меня понял. У меня урок скоро начнется, так что я пойду.

Больше перекрестных взглядов и шепотков за спиной, которую она держала прямо огромными усилиями, волновало молчание и бездействие Мадары. Этот парень всегда вёл себя вроде и одинаково, а вроде и что-то отличалось каждый раз. Это напрягало даже больше, чем школьные слухи.

Весь урок истории девушка провела в сумрачных раздумьях. То, что её витание в планах и мечтах не заметил преподаватель, было невероятным везением, которое она предпочла бы потратить на что-нибудь более важное. И если звонок на перемену для многих служил избавлением, то она бы предпочла сидеть где-нибудь на задней парте и в сонной, липкой тишине класса. Хотя бы потому, что нигде не мерещилась бы Ватанабэ Нана.

Виски словно сдавило, отсылая приступы слабости по всем клеткам организма. Нужно было умыться — плевать на подводку и подкрашенные ресницы. В коридоре было многолюдно. Опустив голову и смотря под ноги (можно было обо что-нибудь споткнуться), Харуно двигалась в сторону спасительной двери женского туалета — обычно там не было такого столпотворения, как в коридоре, зато были раковины и холодная вода. Но, как бывает иногда в фильмах ужасов или криминальных сводках, до туалета она не дошла.

Виски сдавило ещё сильнее от понимания того, что тёмная тень, возникшая прямо перед ней, оказалась Саске Учиха. Девушка отошла в сторону, думая, что загораживала ему проход. Но он так и остался стоять, смотря на неё чёрными глазами-льдинками.

— Са-а-аске, — промурчали прямо над её ухом, а потом чужие руки опустились Сакуре на плечи. — Собирался познакомиться с моей девушкой?

— Насколько я помню, ты говорил, что она не в твоём вкусе, — каменное лицо Саске нисколько не изменилось. Видимо, он привык к выходкам родственника. — Я её знаю. Харуно Сакура. Мы учимся в параллельных.

Харуно притянули поближе. Мадара обнял её за плечи и опустил подбородок на розовую макушку, пахнущую банановым шампунем:

— Влюбишься и поймёшь, ребенок!

Сакура закусила нижнюю губу до крови, силясь не давать выход щекочущему лёгкие смеху.

— И ты что-то хотел?..

И всё-таки что это было — криминальная сводка или фильм ужасов?

— Поговорить с Харуно, — он высказал своё недовольство насчёт присутствия родственника только взглядом, не выдавая лицом ничего. Поразительная концентрация.

Руки Учихи, капканом впившиеся ей в плечи, вжали её ещё сильнее в чужое тело. Девушка постаралась как можно незаметнее потыкать нахала локтем. Впрочем, даже шевельнуться было трудно. В голове словно кузницу кто-то основал.

— Она сейчас не может, — небрежный тон Мадары всё-таки Саске немного покоробил.

— Извини, Саске-сан, это правда неподходящий момент, — Сакура ласково улыбнулась, стараясь сгладить углы, проставленные Мадарой.

Учиха-младший, не глядя на неё, кивнул и развернулся в обратную сторону. Харуно чувствовала себя безмерно несчастной, глядя в его спину, растворяющуюся в толпе школьников.

— Интересно, — задумалась она, — а чего он хотел? И отпусти меня, ты тяжёлый…

О сказанном пришлось пожалеть, потому что Мадаре нравилось делать всё назло и вопреки. Конкретно сейчас — назло. Ироничный Учиха даже хуже непробиваемого Учихи. Тяжесть, опустившаяся на плечи её хрупкой и тщедушной тушки, заставила чуть согнуть колени. На мгновение она ощутила унылое бессилие, от которого хотелось бить тарелки, чашки, морды, кидаться стульями и сесть куда-нибудь прямо на пол.

— Влюблённые так иногда делают, — кажется, затылком девушка чувствовала его кадык.

— Ты не влюблён, — она раздражённо моргнула и запрокинула голову назад.

— Тебе не кажется, что обратное положение дел стало бы для тебя проблемой? Или ты жалеешь, что я не влюблен? Может, ты хотела бы отдать мне свой первый поцелуй?

— Сам хоть слышишь, что несёшь? — пробормотала Харуно себе под нос, пытаясь выбраться из захвата. — Угадай с трёх раз, с кем бы я хотела поцеловаться.

— Запрещённый прием, — сообщили ей на ухо, щекоча кожу дыханием.

Мадаре весело, а вот ей хочется повеситься на собственном хвосте — заплетать ради этого косу как-то лениво, да и руки не выпростаешь. Хватка медвежья просто. Да ещё и на виду у всех. Звездец.

— Ладно, — руки вдруг разжались, выпуская изрядно помятую Сакуру на свободу, — после школы встречу тебя. У меня на урок меньше.

Сказал он это вполголоса, так что близстоящие люди зашушукались. Под любопытными взглядами пуленепробиваемое спокойствие (а оно и правда могло так называться, раз выдержало разговор с Саске и пикировку с Мадарой) начало плавиться и стекать с сознания жалкой стальной лужицей.

— Зачем? Я до дома сама дойду, — попыталась откреститься от сомнительного счастья Сакура, нервно дёргая правой бровью.

— Ты плохо понимаешь, что нам нужно поддерживать вид парочки, Са-ку-ра. Это так с твоей стороны неосмотрительно.

— Извини, — уже во второй раз за день вымолвила она, прикусывая после язык, чтобы не ляпнуть вдогонку смиренному признанию своей ошибки какую-нибудь гадость.

— Прекрасно, — уголок его губ завораживающе дернулся вверх. — Встретимся после школы тогда.

Харуно приложила ладони к вискам. Кажется, что-то внутри от напряжения потрескивало.

«Мозг ломается», — уныло опустила плечи девушка и возобновила поход на туалет.

Края раковины были скользкими и мокрыми — в основном из-за её же влажных рук, которыми она опиралась на сероватый фаянс. Сакура смотрела на себя в зеркало, сдерживала желание разреветься и отчетливо понимала: что-то должно произойти.

Громкие голоса, приближающиеся к двери, оповестили о том, что, скорее всего, её покой сейчас прервут. Харуно меньше всего хотела встретиться с какой-нибудь старшеклассницей, фанаткой её парня, в туалете.

Она закрылась в кабинке, усевшись на опущенную на унитаз крышку. На всякий случай поджала ноги, чтобы не было видно обуви. Кто заметит, что в кабинке кто-то есть? В любой момент можно сделать вид, что спала или… искала в телефоне готовое домашнее задание в интернете.

Гулкий перестук тоненьких каблучков по кафелю отозвался неприятным эхом. Такой же неприятный голос — низкий и с нотками высокомерия — доставлял только отторжение от его хозяйки. Сакура подумала, что с таким голосом можно иметь прекрасную внешность, но все равно быть неприятным человеком.

— А я тебе говорю, Хаото, что дура та девчонка! — зашипела перемешанная с пузырьками вода в кране. — Я её пару раз видела. Да и Тен говорила, что она — ненормальная. Мадара сто процентов просто хочет, чтобы от него все девчонки отстали, вот и завёл это. Ну! Кто в здравом уме станет встречаться с сумасшедшей? У неё волосы розовые…

— Выглядит так, словно он в неё влюблен, — второй голос был негромким и спокойным, словно девушка рассуждала не о чужой личной жизни, а о том, какая сегодня была на завтрак у неё каша — овсяная или манная.

— Мадару не знаешь? Что угодно сыграет, — пренебрежительно фыркнула обладательница неприятного голоса. — И почему она? Ты любишь его столько времени, как будто он не замечает! Если ему нужно было прикрытие, то почему бы не предложить тебе? Ты дружишь с Кисаме и Итачи, логично, что между вами могло бы что-нибудь случиться. Может, попробуешь его отбить? Сколько можно молчать?

— Зачем мне лезть? Если они любят друг друга, то это просто глупо. Зачем мне выглядеть дурочкой? Я хочу, чтобы он был счастлив, пусть и с другой. Мы почти хорошие приятели, а так… я не хочу лишаться этого ради чего-то неопределенного… Аоги, это глупо, — голос подозрительно дрогнул на последнем слове.

Сакура сжалась в комочек, сосредоточенно обкусывая нижнюю губу и вслушиваясь в разговор. Значит, она кому-то стала соперницей? Глупо ведь, этого следовало ожидать… Пальцы немели от напряжения: хотелось исчезнуть отсюда и промыть уши с мылом.

— Продолжай страдать, ладно. Но эта дура, она же попросту морочит всем голову. Змея, а не школьница. Как Мадара может быть счастливым с этой обтрёпанной страшилой?..

Аоги продолжала выливать тонны яда в сторону Харуно, не подозревая, что та всё слышит и сидит в кабинке. Сакура тем временем медленно переходила в то состояние, которое у неё сносило все тормоза. Столько грязи в свой адрес она никогда не слышала и слушать больше не хотела.

Дверца медленно отворилась, выпуская девушку из тесной кабинки наружу под свет белой лампы. Харуно сделала несколько шагов вперёд, оказываясь около зеркала. Прихорашивающаяся и одновременно ругающаяся крашенная с отросшими корнями шатенка, увидев ее, вздрогнула и выронила чёрный тюбик с блеском для губ прямо в раковину. Вторая, высокая и на первый взгляд ничем не выделяющаяся, даже бровью не повела.

— Кто тут у нас крашеный такой за естественную красоту? — закипающая Сакура глядела на девушку исподлобья. — Почему не сказать всё это мне в лицо? Страшно, что я пожалуюсь кому-нибудь… парню своему, например?

Ситуация была пренеприятнейшая — Харуно это прекрасно понимала, но остановиться уже не могла. Накрашенные губы Аоги сомкнулись в тёмно-розовую полоску на бледном лице.

— Ради такого пустяка настучишь? Думаешь, ему есть дело до тебя? Ты просто фальшивка, которая подумала, что получила шанс…

— Очень цепляешься за то, что я могу быть подставной, — Сакура насмешливо выгнула бровь и жалостливо взглянула на оппонентку. — Я тебе ничего не сделала, с чего бы тебе нести такое обо мне?

— Ты сделала не мне, а моей подруге, идиотка! — она двинулась тараном на злую до чертиков Харуно, но дать ей оплеуху не успела, хотя явно планировала.

Вторая девушка попросту перехватила подругу за воротник форменного пиджака и дёрнула на себя, не меняя при этом выражения лица. Спокойные глаза фиолетового цвета с отсутствующим зрачком навевали мысли о всякой чертовщине, хотя это были просто цветные линзы.

— Хаото, ты чего?! — возмутилась низкая Аоги, пытаясь выкрутиться из хватки собственной подруги.

— Хватит, идем в класс, — девушка разжала длинную и узкую ладонь и выпустила ткань пиджака.

Легким мазком по светлому лицу она убрала свисающую чёрную прядь со скулы и свела брови над переносицей. Аоги скрестила руки на груди и топнула ногой в чёрной туфле на тонкой шпильке, высекая отвратительный звук:

— Это ещё почему? Я ей еще не вмазала!

— Звонок через три минуты.

Сакура нервно поддёргивала скулой, смотря за тем, как Хаото вытаскивает из туалета подругу. Да что не так с этим человеком? Она же её соперница вроде как… и упустила возможность разобраться с ней чужими руками?

Либо девушка — хороший человек, либо она просто не хотела так явно подставляться.