В железобетонных склепах,

на стенах замшелых слизни,

Но я хочу видеть небо,

я пробуждаюсь к жизни

Flёur — Шиповник

На экране по-старчески жужжащего ноутбука шла заставка второго сезона «Чужестранки», а Федя, устроившись на разложенном диване, задумчиво крутил в пальцах провод от наушников. Сырные крекеры закончились ещё полчаса назад, но его рука всё равно периодически шарила в лежавшей на подлокотнике пустой пачке. Мышечная память, так сказать.

Вдруг на бедро легла ладонь. Федя вздрогнул от неожиданности и, покосившись на сидящего рядом Костю, вынул из уха наушник.

— Может, ты потом свой сериал посмотришь? — с несвойственной ему игривостью в голосе предложил Плотников. — Уделишь немного внимания своему парню…

— Хоть серию бы дал досмотреть.

Та, правда, только началась, но после всего произошедшего в прошлой серии невозможно было не включить следующую. И всё же Федя приостановил видео и повернулся к Косте. Тот, облокотившись на спинку дивана, склонил голову набок и похлопал ресницами.

— Ну чего тебе? Я же не отвлекаю тебя от футбола.

— Так я ведь посмотрел уже запись, — вздохнул Костя, но руку убрал, мазнув напоследок по внутренней стороне бедра. Федя невольно поёжился от побежавших по ноге мурашек. — Что, так интересно?

— Ага.

— Ну и смотри дальше на своих шотландцев, — обиженно буркнул Костя, поджав губы.

Он поднялся с дивана, потянулся и, выключив телевизор, ушёл на кухню. Федя хотел было и правда вернуться к своим шотландцам, но отвлёкся на завибрировавший телефон. Разблокировав мобильный отпечатком пальца — паролям решил не доверять, — он открыл диалог.

«Извини, что долго не отвечал, присматриваю тут за племянником. Такой шебутной!» — прочитал Федя.

Тёма запрыгнула на диван и, облизываясь, затарахтела своим мурчалом. Видимо, пузо кормом всё-таки набила, перестав привередничать. Федя погладил привалившуюся к его боку кошку и опустил глаза обратно в телефон.

«Может, тебе стоит немного развеяться, раз ты чувствуешь себя таким уставшим? Съездить куда-нибудь, сменить обстановку».

Съездить?.. Но куда? Если ехать с Костей, то ссоры в поездке — а они точно будут — развеяться не дадут. Ехать одному? Как-то не комильфо. Да и кто вообще ездит куда-то один, когда есть вторая половинка? Особенно перед праздниками.

«Ты чего молчишь?»

Федя фыркнул на попытки Тёмы устроиться на его животе и не съехать при этом на клавиатуру ноутбука. Он переложил кошку на диван, но она упрямо залезла обратно. Ещё и пушистой задницей у лица повертела. Спасибо, что чистой.

«Если это читает девушка Феди, не удаляйте переписку, умоляю! Вы не представляете, каких усилий мне стоит писать так, чтоб маленький чертёнок не заметил телефон и не потребовал дать поиграть! Пожалейте меня».

Усмехнувшись, Вяземский начал было печатать ответ, но тут у него в голове мелькнула мысль. Мелькнула и крепко засела, кольнув тревогой. Если бы у него была девушка и она бы вдруг удалила сообщения, написанные ему парнем, это было бы… довольно-таки странно. Что вообще подумал про неё Май, раз «она» настолько ревнива? Не то чтобы Федю волновала «её» репутация, но заварившаяся каша не очень ему нравилась.

Май тем временем прислал грустный стикер, и Вяземский поспешил его успокоить. Может, у него тогда на аватарке какой-нибудь персонаж стоял, и его аккаунт можно было принять за фейковый. Мало, что ли, девушек в сети себя за парней выдают? Тревога понемногу отступила, и Федя застучал пальцами по экрану телефона.

«Прости, что не отвечал».

«Я подумаю об этом».

«Удачи с племянником, дети те ещё дьяволята».

Он занёс было руку над тачпадом ноутбука, но, заслышав шаги, передумал. Костя, жуя над тарелкой бутерброд с сыром, приземлился на диван и включил телевизор. Федя вынул из уха и второй наушник и, не понимая толком, что собирается произнести, начал:

— Слушай…

В горле стало сухо, но он почувствовал жгучее желание сказать хоть что-то. Хоть что-то из того, что никогда не решался сказать. Что-то, что обычно изгонялось из его головы задолго до того, как могло воплотиться в ясную мысль. Потому что пять лет — это слишком много, чтобы всё закончилось из-за одного неосторожного слова.

— Ты не думаешь, что нам стоит отдохнуть? — наконец сказал он. Костя перестал жевать. Федя тяжело сглотнул. — Друг от друга.

Повисло удушливо-пугающее молчание. Тишину нарушали лишь тихо бормотавший телевизор и мурчавшая Тёма.

— Отдохнуть? — глухо повторил Костя. — А ты устал?

— Да, — признался он, повернувшись к Плотникову. Тот не смотрел на Федю. Взгляд его блуждал по комнате. — Ты ведь и сам заметил, как часто мы в последнее время ссоримся. Если не в последние несколько лет… Это ненормально, Кость. И с этим нужно что-то делать.

— Если бы кому-то не лезли в голову какие-то нелепые мысли, — едко заметил Костя, — никаких ссор и не было бы. И что ты предлагаешь? Мне позорно «поехать к маме», как повздорившая с мужем жена? Ну нет уж, спасибо. Ещё не хватало мне объяснять твои глупости родителям.

— Я мог бы и сам уехать куда-нибудь на пару-тройку дней…

— А кошку ты на кого собираешься оставить? — насмешливо прервал он Федю. — Думаешь, я буду ей в глотку таблетки запихивать? Вот оно мне надо.

— Отвезу Тёму к своим, — с напускным равнодушием пожал Вяземский плечами.

— Думаешь, они будут запихивать?

И то правда. Федины родители, может, Артемиду и любили, но заботиться о ней совершенно не умели. И как она жила — или выживала — у них целых два года? Если бы не Федя, родители бы не скоро додумались отвести её к ветеринару, вместо того чтобы постоянно давать «Смекту». На маму, конечно, можно было более-менее положиться, но и она могла забыть про лекарства. Или решить, что кошка сама лучше знает, что ей нужно, и дать Тёме кусок колбасы.

— Я вообще тебя не понимаю, Федя, — продолжил Костя. — А сейчас ты типа не отдыхаешь? Да мы по будням вообще видимся не больше трёх часов в день! И ты успеваешь от меня устать? — Федя открыл было рот, но Костя ещё больше распалился и даже подскочил с дивана. — Хорошо! Отдыхай. А кошка твоя за пару дней не сдохнет, верно? Можешь хоть щас вещи собирать.

Он, сердито пробормотав что-то себе под нос и запихав в рот остатки бутерброда, ушёл. В спальню, судя по звуку хлопнувшей в глубине квартиры двери. Федя потёр шею и, возведя глаза к потолку, шумно выдохнул.

«Боюсь, уехать у меня никак не получится», — написал он Маю, поглаживая уснувшую Тёму.

Мобильник ответил протяжной вибрацией.

***

Федя отнял от уха телефон и бросил задумчивый взгляд на горящий в полумраке подъезда экран. Иногда Май бывал чертовски убедительным. Кошке нужно давать лекарства? Окей, с радостью, только познакомь меня с этой принцессой! Её может рвать? Да я с полуторагодовалым ребёнком один на один оставался, меня таким не напугать! Цветочки полить? Да хоть посадить, Федь! Заплатить? Какое заплатить, ты дурак, что ли, мы ведь друзья!

Друзья… Май произносил это слово так непринуждённо, словно они уже сто лет как общались и не было того перерыва в два с половиной года. И откуда в нём столько энтузиазма? У Феди во времена студенчества лишних сил ни на что, кроме лежания с ноутбуком в кровати, особо не оставалось. Разве что на свидания с Костей, но тогда всё, наверное, держалось на безумной влюблённости и бурлящих гормонах.

Набрав другой номер, Вяземский повернулся лицом к маленькому окошку и выглянул на улицу. Подтаявший за день снег вновь подмёрз. Бегущий по дорожке соседский пацан в огромной куртке навернулся, и к нему тут же подбежала перепуганная мать. Чудесная погодка для путешествий, а?

— Здра-аствуйте, Фё-одор Николаевич! — послышался после нескольких гудков бодрый голосок.

Федя что, один здесь хронической усталостью страдал?

— Привет, Лёль. Не занята?

— Не-а. Вы ж сами знаете: вечером, после заката, обычно мало кто заглядывает. А что такое?

— Тут такое дело… Как ты смотришь на то, чтобы я на пару дней оставил магазин на тебе? Преподы за прогулы наезжать не будут?

— Ой, да большинству насрать на вечерников, — фыркнула Лёля. — К тому же у меня хорошая репутация. Не сожрут, не бойтесь. Я, конечно, больно сложные букеты делать пока не умею, но вряд ли мы за два дня много денег потеряем… А что, вы уезжаете куда-то?

— Ага. Хочу отдохнуть.

— Давно пора, — пробурчала она. Федя удивлённо замер. — Что, думаете, я не замечаю, какие у вас синячища под глазами и как вы устало трёте виски? — Она недовольно цокнула. — Эта ваша хозяйка слишком много взвалила на вас. Не представляю, как вы сами управлялись с цветочным! Я бы свихнулась. Хорошо, что вы меня наняли. Третий человек тоже не помешал бы.

— И правда, — усмехнулся Федя. — Что бы я без тебя делал.

— Даже не представляю, Фёдор Николаевич. Ой, тут покупатель пришёл… Всё, давайте, до свидания! Потом обязательно покажете мне фотки из поездки. И про сувенир не забудьте!

Она отключилась, и Федя оттолкнулся от холодного подоконника. И почему почти что посторонние люди иногда кажутся куда роднее близких?

***

Федя закрыл дверь за вошедшим в квартиру Маем, надеясь, что не пожалеет о том, что привёл его сюда. Ничто вокруг вроде как не намекало на то, что его сосед был не просто соседом: фоторамок в виде сердечек у них не водилось, анальная смазка на видных местах не валялась, а проводить экскурсию по спальне он не собирался. Но, как говорится, чем чёрт не шутит.

— Боже мой, это что за булочка? — умилённо спросил Май, опустившись на корточки, чтобы протянуть руку подбежавшей Тёме. Та осторожно понюхала пальцы и тут же принялась тереться. — Не то что бабушкин котяра! Сидит на шкафу, смотрит на всех с вселенским презрением. И не дай бог ты попробуешь его погладить — в травмпункт отправит, глазом не моргнув.

— Она очень любвеобильная, — улыбнулся Федя. — Но лекарства терпеть не может. Потом объясню, что к чему… Чай будешь? Можешь куртку повесить на крючок.

— Не откажусь, — ответил Май, никак не отрываясь от развалившейся на полу Артемиды, подставившей свой живот гостю. В конце концов он поднялся и последовал за Федей на кухню. — А твой сосед не мог помочь с Тёмой? Или девушка?

Федя достал из шкафчика тапочки — он сам не знал, почему они хранились на кухне, а не в коридоре — и поставил перед Маем.

— Нет, — ответил Вяземский после некоторой паузы.

Врать ему жутко не нравилось, но иного пути он не видел. Может, однажды расскажет… Когда будет уверен, что это как минимум не вызовет у Залесского отвращения. Одна его часть была убеждена в том, что он — это же Май! — просто не может презирать кого-то за ориентацию, которую Федя, в общем-то, не выбирал. Но другая часть привыкла не выкладывать все свои тайны даже самым близким из друзей. Чревато не самыми приятными последствиями.

Поставленный на плиту чайник тихонько запыхтел, и они сели за стол. Май, широченно улыбаясь — и когда уже Федя к этому привыкнет? — разглядывал квартиру. Кухня у них, может, роскошью не отличалась, но выглядела вполне достойно. Федя сам только пару часов назад её драил.

Вальяжно прошествовавшая к столу Тёма запрыгнула Маю на колени и принялась топтаться, устраиваясь поудобнее.

— Можешь согнать её. Иначе в шерсти будешь с ног до головы. — Федя продемонстрировал ему свою футболку. — Вот как я.

— Сочту за честь, — усмехнулся Залесский, поглаживая Тёму. — Какой у тебя хозяин бездушный, а, Артемида? Скажи, ну как такую красотку согнать? Вот и я не понимаю, солнышко…

Федя рассмеялся. Май, в своём широком растянутом свитере, со свисающими вниз растрепавшимися светлыми волосами, сидящий за его обеденным столом и играющийся с его кошкой, выглядел настолько по-домашнему, что у Вяземского защипало в носу. Наверное, именно так в подростковом возрасте ему представлялся идеал семейной жизни… Май вдруг поднял голову и повернулся к нему. Федя испуганно отвёл взгляд в сторону и заморгал, стряхивая наваждение.

Витамины он так и не купил — а зря, видимо.

— Решил, куда поедешь?

— Нет, — покачал он головой. — Мне без разницы, честно говоря. Не помню, когда я в последний раз выбирался хотя бы в соседний город просто так, не по делам. Когда ты предложил куда-нибудь съездить, я вдруг понял, как мне всё здесь приелось. Ну, понимаешь, типа день сурка: всё одно и то же, ничего толком не меняется, непонятно, зачем вообще встаю по утрам…

Федя остановился, поймав на себе непонятный взгляд Мая. Тот, подперев подбородок рукой, загадочно улыбался.

— Что? — недоумённо спросил Федя.

— Ничего, — со смешком ответил Залесский. Он вдруг вытянул другую руку и, кинув быстрый взгляд на Федю, накрыл его ладонь, лежащую на столе, своей. Вяземский невольно встрепенулся, но желания убрать руку обнаружить не смог, как бы ни пытался. — Я просто так счастлив. Сам не знаю почему. Надеюсь, ты не против. — Май кивнул на их руки. Федя отрицательно покачал головой. — Я иногда бываю жутко тактилен, ты же знаешь… Говори, если тебе что-то не нравится.

— Ага.

Федя, прикрыв глаза, надеялся, что чайник никогда не закипит.

***

Вяземский плюхнулся на скрипучее сидение с изрядно потёртым чехлом. Людей было немало — Новый год не за горами как-никак, — но к нему, к счастью, никто не подсел. Все вокруг возбуждённо галдели, шуршали пакетами и выглядывали на улицу.

«Сел в автобус :)», — быстро напечатал он и, отправив, принялся распутывать клубок наушников.

Автобус, явно не первый год развозивший пассажиров, загудел мотором и наконец тронулся с места. Федя, прижимая к себе большой набитый рюкзак — ненамного младше жёлтой развалюшки, — пялился в запотевшее окно. Людный автовокзал вскоре сменился непримечательными улочками, припорошенными слякотью, а те в свою очередь — заснеженными полями. Федя внезапно почувствовал себя ребёнком, сбегающим из дома. В детстве, впрочем, такого не случалось: он был мальчиком послушней некуда. Разве что пирожки и печенье с кухни таскал.

Федя даже не запомнил толком, куда именно едет автобус и на какой остановке нужно выходить. Его куда больше привлекал сам факт поездки, чем пункт назначения. Целых три часа бесцельного разглядывания размытых пейзажей — что может быть лучше? Разве что то трепетное чувство из детства, когда солнце только-только встаёт, мама ворчит на обгоняющих их лихачей, папа согласно кивает, а он, лёжа на задних сидениях, смотрит на плывущий куда-то солнечный диск и розовые облака.

Сейчас, правда, не было ни родителей, ни рассвета, но то трепетное чувство всё равно тихонько поднималось где-то в груди.

Хотя, может, это была всего-навсего сытость — на вокзале Федя успел умять изумительно ароматный и сочный чебурек.