Казалось, волосы мерцали в неровном свете грязным серебром. Если бы в прошлое — воспоминания — можно было вернуться так просто, если бы они не были извивающимся до бесконечности коридором с множеством полузакрытых дверей, так и норовивших прищемить слишком любопытный нос, Лэйн могла бы покляться, что раньше волосы Донован были более живыми. Причёска более строгой и аккуратной, а сами волосы будто более золотистыми, по цвету ближе к спелой пшенице, что несколько молодило профессора. А может это было причудливой уловкой памяти, достраивавшей в мыслях то, чего никогда не было в реальности. Недаром Лэйн показалось, что Донован одновременно и изменилась, и осталась такой же, какой была во времена существования базы «Сибирь».

— Я была к тебе несправедлива, — едкие капли, так и сквозившие во взгляде Донован, шли вразрез с произносимыми словами. Профессор ни капли не сожалела об унизительной сцене в душевой, балансировавшей на грани допроса. — Хочу, чтобы между нами не осталось недосказанности.

Лэйн захотелось усмехнуться в тон, будто что-то тёмное рвалось из самых глубин души, не желая спускать профессору с рук ни то, что было прежде, ни то, что, вероятно, ещё бесчисленное количество раз будет в будущем. Каждое колкое слово, каждый пренебрежительный жест. Перед глазами до сих пор стоял последний всполох самокрутки, затушенной о жетон. Тогда Лэйн старалась держаться ближе к отряду, возможно, спрятаться за их спинами. Сейчас же их с Донован разделял лишь стол в кабинете последней. Неяркий свет, разлившийся в воздухе дым от самокруток. Ничего за что можно было бы спрятаться и никого, кто мог бы защитить.

— Мы все на взводе, профессор.

Лэйн ответила тихо, подавив в себе желание ужалить женщину. Наполнить её ядом до самых краёв, чтобы потом лишь наблюдать за агонизирующим телом и медленно гаснущей в глазах жизнью. Хотя вряд ли Донован мог пронять хоть какой-нибудь яд. Подобное не уничтожить подобным. Слова прозвучали без излишней слезливости, но и достаточно покорно.

«Я могу играть теми же камешками, что и ты... стерва.»

Кивок профессора дал понять, что чего-то такого она и ожидала. Покорности. Признания лишь одного, само собой разумеющегося, авторитета. Было в этом что-то ироничное, однако, Лэйн хотелось понять для чего её позвали отдельно от всего отряда, ни разу даже не заикнувшись о работе над книгой.

— Нет нужды напоминать то, о чём мы ранее уже говорили? — буднично спросила Донован, сцепляя руки перед собой в замок. — Между нами девочками.

Произнесённые некогда слова вспыхнули в памяти точно выжженные. Каждая насмешка, каждое слово.

«Между вами что-то было? Решила охомутать мужика?»

Каждое всплывающее в памяти слово ощущалось липкой плёнкой, от которой по коже будто бы прокатывалась волна мурашек. Словно чужие грязные пальцы опутывали её до дрожи мерзкой клейкой лентой, стремясь сделать из тела послушную болванку, марионетку на ниточках, что будет плясать под дудку. Тру-ту-ту и вот кукла поднимает руку. Тру-ту-та — покорно пускается в пляс. Трунь: поклон, поклон.

— У меня нет причин не доверять вам, профессор. Вы старше и, ко всему прочему, лучше меня осведомлены обо всём происходящем.

Ответом стали на мгновение приподнятые брови. Всего на мгновение, но мелькнуло в глазах Донован что-то такое... не брешь, нет. Ещё пока не брешь.

— Мне нужно, чтобы ты продолжила сближаться с отрядом, — как ни в чём не бывало продолжила говорить профессор.

Наблюдая за строго взвешенными и уверенными движениями, Лэйн читала между строк: к чёрту отряд, мне нужно, чтобы ты сблизилась с генералом. Пусть Донован и назвала его лишь боевой единицей, но любому цепному псу не помешает удавка — дополнительная гарантия контроля. К любым шипам, даже самым острым, ошейника пёс со временем привыкнет; боль станет настолько привычной, что контролировать с её помощью не получится. И кто тогда скажет — когда зверь оскалит зубы на тебя, а не на твоего врага?.. Другое же дело тонкий шёлковый шнур. Резко затяни его и вот уже глаза зверя закатились и он послушно обмяк.

— Вряд ли у меня будет много возможностей, — Лэйн продолжала отвечать то, что, казалось, от неё и ждали услышать. Покорность с нотой сомнения. Согласие и неуверенность. То, что даст возможность монстру-манипулятору протянуть свои щупальца, как будто с целью помочь, поддержать, а на самом деле выбирая точку куда наиболее эффективно можно будет вонзить ядовитые шипы.

— Я дам тебе пропуск, — Донован смотрела так, словно хотела прожечь в груди Лэйн дыру.

Что она надеялась увидеть, раздвинув подрагивающими пальцами края обугленной плоти? Металлическую поверхность механизма андроида? Трепещущее под холодными каплями дождя сердце? Или же стянутые паутиной внутренности умертвия, чьи кости испещрены сектантской символикой?

И всё же Лэйн ловила себя на злобном желании самой погрузить пальцы в горячую плоть. Хоть скальпелем, хоть даже бы и простыми ногтями — подцепить кожу, снять её, скрывающую мышцы, кровеносные сосуды и кости. Посмотреть что скрывает под личиной строгого профессора Донован, без сожалений сметающая с доски лишние фигуры. Военный ли, медик... виски налились болью. Медленно расцветающей, точно цветок в саду. И каждое слово, произносимое профессором, лишь усугубляло это чувство.

— Поняла меня? Буду ждать твоих отчётов, — произнесла Донован, не утруждая себя прощанием. — Свободна.

Лэйн поспешила покинуть кабинет, пока ещё была в состоянии контролировать боль. Нельзя было проявлять перед Донован слабость. По крайней мере больше той, что была необходима.

«Пока ты не доверяешь мне ещё больше, чем я тебе.»

— Не забудь о работе над книгой. Нам нужны результаты.

* * *

Стакан с горячим чаем приятно согревал озябшие пальцы. Головная боль прошла практически по волшебству — стоило лишь покинуть стены кабинета профессора, давившие ничуть не хуже, чем сама Донован. Прогулка под дождём помогла остудить голову и привести в порядок мысли. Собраться с духом и принять решение, которое казалось единственным верным. Правда была и обратная сторона — руки замёрзли и практически не чувствовались. Можно лишь посочувствовать её умению терять перчатки.

И всё же было иронично то, что Донован решила взять в оборот так сразу. Считала, что Лэйн слаба? Что у неё нет ничего и никого для опоры? Что она будет цепляться за любую возможность в своём желании — практически животном — выжить на руинах мира любой ценой? Или же подозревала, что Лэйн достаточно умна и с ней, возможно, можно договориться и заключить нечто вроде взаимовыгодного сотрудничества? Скажем... обменивать кусочки прошлого, что были для Лэйн закрыты, на донесения о действиях и словах каждого в отряде?

«Не каждого. В первую очередь ей нужен дополнительный рычаг воздействия на генерала. Удостовериться в том, что тот не будет проявлять слишком уж много своеволия. Для этого в отряде нужен свой... агент.»

Дмитрий по-прежнему разбирал бумаги. Едва поднял голову, когда Лэйн тихо как мышка приоткрыла дверь, просочилась в комнату и тут же закрыла на замок. Ей не хотелось, чтобы их прервали так, как это было в медблоке во время поездки в Оксфорд. Разговор предстоял важный и, хотелось думать, после него их отношения не изменятся. Не хотелось потерять всё то, что было. Что грело в эти промозглые, пробирающие до костей каплями ледяного дождя дни.

— Итак?

— Донован хочет, чтобы я соблазнила тебя.

Лэйн выпалила всё разом, сбрасывая с души камень пока тот ещё не превратился в скалу, становясь её темницей. В комнате повисла тишина. Капли дождя — он прекращается здесь хоть когда-нибудь или можно задумываться о новом потопе, призванном стереть провинившиеся человечество с лица земли? — стремились заполнить пустоту. Как художник, который не терпит лишнего пространства на холсте — всё должно жить, всё должно работать, всё должно вращать шестерни.

Сделав ещё один глоток чая, Лэйн подняла взгляд на генерала. Дмитрий смотрел на неё не мигая — точно большой дикий кот, оценивающий другое существо. На мгновение Лэйн испугалась, что с едва слышным звоном разбилось всё то хрупкое доверие, что было между ними. Во взглядах, жестах, словах. Возможно она зря ощетинилась на Донован? Зря затеяла всю эту опасную игру, так напоминающую банку с пауками, где в конце выжить должен лишь один.

— И чем же будешь соблазнять?.. — в голосе Дмитрия звучал холодный интерес, но с облегчением Лэйн увидела пляшущие в глазах искорки смеха. — Подглядывание в документы, как мы уже выяснили, мало подходит для завязывания... отношений.

Узел внутри развязался, не успев толком затянуться. Не предавать — странная мысль для того, кто не помнил три года своей жизни и, по сути, учился жить заново в изменившемся до не узнавания мире.

— Донован сказала, что выпишет мне пропуск. Смогу ходить мимо патрулей в любое время, — произнесла Лэйн, подчёркивая последние слова. — Для отчётов к ней, скажем. В библиотеку, включая закрытую секцию. И, быть может, если возникнет такая необходимость, в лабораторный блок.

Странно, но это вызвало у генерала усмешку и искренний интерес. Возможно, он задавался теми же самыми вопросами — какую игру ведёт Донован? Почему не доверяет отряду, если сама приложила руку к назначению Дмитрия на генеральский пост? Чего боится, если безраздельно властвует на станции «Адам», которую основала? К чему ей столь мелкая игра, или же всё это — часть большего, всего одна ниточка в огромной паутине? Лэйн чувствовала незримую поддержку и то, что с новой загадкой работает не одна. Пусть Дмитрий не был многословен, но подчас действия говорили больше, чем слова. И его доверие и помощь были куда значимее призрачных обещаний профессора.

— Донован не сказала, что именно хочет услышать?

Лэйн отвлеклась от переплетения мыслей, которое лениво шипело пригревшимися гадючками. Будто стакан с чаем в её руках был тёплым камнем, а рабочий кабинет Дмитрия — солнечной обочиной дороги. Она много раз задавала себе этот вопрос. И тогда, стоя у стола Донован и глядя в жестокие глаза, и во время ходьбы по бесконечным коридорам, и продолжала прокручивать варианты сейчас. Поймать членов отряда в целом и генерала в частности на лжи? Или послушно донести до профессора всё то о миссии в Ротков, что отряд по каким-то причинам предпочёл скрыть? Отыскать что-то спрятанное или предотвратить возможный бунт?

— Я не знаю, — Лэйн увидела как взгляд Дмитрия посмурнел. Неожиданно это неприятно ранило. Будто она, Лэйн, оказалась не боевым товарищем, а всего лишь глупым лаборантом, не сумевшим справиться с простым заданием. — Но думаю, что осмотр кабинета Донован даст какие-нибудь подсказки.

— Хочешь играть в двойного агента?..

Вспомнились прыжки по крышам в Роткове, когда она пыталась попасть в кабинет Дмитрия и выудить информацию о выживших во время крушения базы. Вряд ли подобное могло прокатить и в Оксфорде. Всё же людей тут больше. Да и Донован, признаться честно, ощущалась врагом — будет друг или равнодушный соратник вести себя так? — куда более безжалостным, чем когда-то, в первые часы знакомства, казался Лэйн отряд. Там они лишь притирались друг к другу, пытаясь узнать что к чему происходило в проклятом, занесённом снегами городке.

Крепкие руки накрыли её пальцы. Лэйн подняла голову и столкнулась взглядом с Дмитрием. Всё же в нём действительно было от большого дикого кота. Например, умение бесшумно подкрадываться. Однако, сейчас серо-зелёные глаза были лишены тех крохотных искорок смеха, что были в их разговоре с самого начала. Тихий голос звучал серьёзно.

— Я займу Донован разговором в санитарной части. Врач хочет осмотреть раны, считает, что они должны были заживать дольше, с учётом всех нюансов ранения, — последние слова прозвучали глухо. Никто из них до сих пор не говорил о том, что произошло в подземелье и тем более о том, что не произошло. — Донован привыкла всё контролировать и точно будет там. Какое-то время.

Кивнув, Лэйн молча приняла молчаливую помощь. Всё, чего она хотела, — быть частью жизни. Не отряда. Дмитрия. Поэтому и пришла к нему с повинной и не до конца оформившимся в голове планом выяснить, что скрывает профессор. Какие тайны и секреты хранит за семью печатями. Каких скелетов прячет в шкафах. Даже на мгновение не задумавшись, что она может быть лишней на этом празднике жизни, где все друг друга давно знают.

— Не рискуй почём зря, — пальцы Дмитрия ободряюще сжали её руки. — Пока мы только разведаем обстановку.

Лэйн улыбнулась. Одними лишь губами. Неловко, но искренне.

— Главное, чтобы эти шпионские игры не мешали переводу.

Лэйн возмущённо фыркнула и дёрнула плечами, будто бы говоря: я к тебе со всей душой, а ты... Уголки мужских губ дрогнули в улыбке. Пусть и всего на мгновение, но, казалось, над базой «Адам» мелькнуло солнце. В этой войне они были на одной стороне. Лэйн и не думала забрасывать перевод книги; не меньше других, а может даже и во много раз больше, она хотела получить ответы на терзавшие её вопросы. Не столько даже о происходящем в мире беспорядке, об отродьях или умертвиях, терзавших людские поселения, сколько о том, что случилось с базой «Сибирь». Почему погибли жившие и работавшие там люди. И почему выжила сама Лэйн. Ради этого стоило рискнуть.