Телефон лежал на столе поверх стопки чистых листов. Он молчал, и Селена молчала тоже, то крутя в руках карандаш, то закусывая костяшки пальцев — старая привычка, от которой так и не отучилась со школьных времён. Отец всегда понимал по ней, что дочь нервничала и так пыталась подавить тревогу. Как-то он даже всерьёз встревожился, что она отгрызёт себе руку совсем. Что тогда случилось?..

— Если ты не позвонишь ей, я сделаю это за тебя.

Селена вздрогнула и подняла взгляд на Эйдж. Та сидела напротив, на том самом месте, где пару дней назад спокойно пила кофе и выносила ультиматум Юнона Сартес. Сглотнув, Селена потёрла ладонями лицо и покачала головой. Она знала, что подруга права, кругом права, и всё-таки заставить себя взять в руки телефон и набрать номер, цифры которого будто горели под пальцами, было чертовски сложно. Она уже пробовала, ещё тем же вечером. Набрала… и стёрла, так и не решившись нажать кнопку вызова. Горло сдавливало страхом и стыдом, а перед глазами вставал образ Юноны, и взгляд художницы полнился презрением и жалостью.

Тем, что Селена по отношению к себе терпеть не могла.

— Я не уверена, что это хорошая идея, — в который раз за последний час повторила она, и в голосе её совсем не было уверенности. — Можно просто сознаться во всём, за чистосердечное…

— За чистосердечное тебя посадят! — Эйдж взмахнула руками, и, не выдержав, поднялась и оперлась ладонями о стол, нависнув над Селеной. — Ты что, не понимаешь, какой это шанс? Тебе предлагает работу сама Юнона Сартес! И не просто работу, она хочет спасти твою задницу от тюрьмы! Сель, не будь дурой, звони!

Селена не ответила, разглядывая абстрактный узор на белом платье Эйдж. Когда она, успокоившись после ухода Юноны, позвонила подруге, та незамедлительно предложила перезвонить и согласиться на все условия. Голос Эйдж звенел возбуждением, и Селена готова была поклясться: та уже подсчитывала возможную выгоду от подобного сотрудничества. Она разделяла её стремление, но вот торопиться не желала, дав себе время ещё раз хорошенько всё обдумать. Но как бы Селена ни крутила в голове ситуацию, выходило одно: отказываться от такого предложения — чертовски глупо. Она ввязалась в авантюру, последствия которой не смогла предугадать до конца, и теперь они стучались прямо в её дверь, требуя немедленно принять решение. Решение-то она приняла, но вот с его исполнением справиться оказалось сложнее, чем предполагалось.

— И что я ей скажу? — предприняла она последнюю заранее безнадёжную попытку отступить. — «Здравствуйте, это Селена, я согласна, потому что не хочу сидеть в тюрьме и мне нечего есть»? Ты представляешь, как убого это звучит?

— Именно это ты и скажешь. — Эйдж наклонилась ещё, и в глазах её зажглись опасные огоньки. — Прекрати дурить, Селена Керриган. Хоть ты и выросла, но я всё ещё в состоянии надрать тебе зад, если ты не…

Что именно «не», Эйдж договорить не успела. Телефон ожил и зазвонил, выведя на экран незнакомый номер. На несколько секунд воцарилась тишина, нарушаемая лишь мерной вибрацией, и обе они смотрели на телефон. Селена — с нарастающей паникой, Эйдж со странной смесью эмоций, в которой больше всего, казалось, преобладало торжество. Неудивительно, что она первой потянулась к трубке, но тут Селена оказалась проворнее и выхватила телефон из-под пальцев подруги буквально в последнюю секунду.

— Только попробуй не ответить! — Эйдж наставила на неё палец. — Только попро… — Алло.

Селене казалось, что она прыгнула с обрыва в пропасть. Резко, без подготовки, без должного настроя. Под грудиной разрастался холод, и казалось, что она не могла вдохнуть — и всё же дышала. Вместо падения её словно подхватили невидимые руки, и уже знакомый мелодичный голос с иронией произнёс:

— Я уже начала думать, что не услышу ваш голос, Селена. Решила позвонить сама.

Лицо Эйдж выражало весьма недвусмысленную решимость применить физическое насилие, если Селена не соберётся с духом, так что выхода в любом случае не оставалось. Зажмурившись, она вдохнула, выдохнула и как можно спокойнее произнесла:

— Я как раз собиралась вам звонить, госпожа Юнона.

— О, просто Юнона, прошу. И можете мне не врать, Селена. — Лёгкий смешок точно морозом продрал кожу Селены, отчего та крепче вцепилась в трубку. — Я понимаю, что мой визит стал неожиданностью, и вам требовалось время, чтобы принять решение. Я бы дала вам его больше, но, боюсь, ваш заказчик очень скоро вами снова заинтересуется. А я не хочу, чтобы вы на него работали.

Возникла пауза, во время которой Юнона чем-то щёлкнула, и только чудом Селена догадалась, что это зажигалка. Однако подумать о том, что её собеседница курит, она не успела.

— Так что вы решили?

Вот оно. Вопрос, на который требовалось дать чёткий и ясный ответ. Хотя, если подумать, Юнона уже будто наперёд знала, как будут развиваться события. Фразой о своём нежелании она ясно дала понять, что не сомневалась в том, какой выбор сделан. На миг Селена ощутила себя загнанным в угол зверем, которого, однако, решили милостиво покормить с руки. Отвратительное чувство, от которого будто бы шерсть на загривке вставала дыбом, а в протянутой ладони чудился острый нож. Селена знала: этот нож очень легко могут вогнать ей под рёбра без всякого сожаления.

— Я согласна.

Эйдж, которая будто бы и не дышала всё это время, радостно показала большие пальцы, а Селена лишь покачала головой. Понимали ли они обе, на что соглашались? Семья Сартес могущественна, они легко могут спасти её от тюрьмы, но что потребуют взамен? Сколько бы Селена ни старалась, поверить в то, что им просто нужны её творческие способности, было сложно. За всем этим что-то определённо крылось. Выгода, о которой решили ей не говорить.

Разумно, если подумать. Оставалось лишь понять, не крылось ли за этим ещё большей опасности. Впрочем, выбора у Селены всё равно не осталось. И Юнона это прекрасно понимала.

— Отлично! — В её голосе слышалось неподдельное воодушевление. — Тогда через четыре дня вам нужно будет подъехать в офис Орды для подписания договора и уточнения деталей. Адрес и прочие нюансы вышлю вашему менеджеру на почту. До встречи, Селена.

Юнона сделала паузу, и Селене показалось, что она улыбалась. Как знать, искренне ли?

— Да хранят вас Шел, дитя.

Только когда в трубке воцарилась тишина, Селена позволила себе выдохнуть и расслабить плечи. Спина невероятно ныла от накопившегося напряжения, и лучшим средством было бы сделать хоть парочку упражнений, однако Селена лишь размяла и потёрла затекшую шею. Неизвестно, от чего были должны защитить её чужие боги, а вот неизбежная головная боль подбиралась все ближе и чувствовалась нарастающей тупой пульсацией в затылке. Стоило как минимум встать и найти таблетку, чтобы...

— Что она сказала?

Селена вздрогнула и обречённо выдохнула. Эйдж маячила перед лицом и ждала ответа так, словно от него зависела чуть ли не судьба мира.

— Ты сведёшь меня в могилу когда-нибудь, — проворчала Селена.

— Неправда, я просто не даю тебе убежать в себя, — хмыкнула та. — Так что?

Селена помедлила, обдумывая, что сказать, а потом откинулась на спинку кресла и на секунду спрятала в ладонях лицо. Только это помогло ей скрыть, как прострелило мышцы резкой болью, и на Эйдж она смотрела уже спокойно — насколько это вообще было возможно в сложившейся ситуации.

— Она сказала, что через четыре дня мне нужно будет подписать договор в офисе Орды. Не понимаю, почему там, но…

Эйдж укоризненно посмотрела на Селену.

— Ты совсем отстала от современного мира. Орда тоже принадлежит Сартесам.

— Да, но почему там? Орда военизированная компания, а я просто художник…

— По-моему, ты задаёшь совсем не те вопросы. — Эйдж тряхнула головой и, выпрямившись, победно улыбнулась. — Думай о другом, подруга! У тебя есть постоянная, хорошо оплачиваемая работа. Да и творить с самой Юноной Сартес мечтают многие. Тебе крупно повезло.

Селена дёрнула уголком губ, однако отвечать на это не стала. Вряд ли это было везение, скорее, вынужденная необходимость. Хотя, чего греха таить, доля правды крылась и в словах Эйдж. Мало кому доводилось работать с признанной мастерицей своего дела. Её картины высоко ценились как в самой Федерации, так и за пределами. Поэтому Селене было как минимум любопытно посмотреть на творческий процесс. Быть может, ей откроется тайна — что нужно сделать, чтобы рисовать, как Юнона Сартес. Селена, конечно, подозревала, что та давно заложила душу своим богам за талант, но одного таланта мало. Нужно ещё мастерство, и этому мастерству неплохо было бы поучиться.

Ей, конечно, не сравниться с внучкой Юноны Юнаи Сартес. Та, хоть и рисовала больше по велению души, чем из необходимости, очень быстро завоевала популярность и при должном усердии могла легко сместить бабушку с пьедестала популярности. Впрочем, насколько Селена знала, Юнаи не отдавала слишком большого предпочтения живописи, увлекаясь в равной степени и скульптурой. Критики, конечно, нахваливали каждую её новую работу, однако складывалось ощущение, что Юнаи это не слишком трогало. Она будто была выше всего этого, высмеивая недоброжелателей и щедро делясь любовью с поклонниками в социальных сетях.

Селена хмыкнула. Да, до неё ей во всех смыслах не дотянуться, но попробовать стоило. Не столько ради себя, сколько ради матери. И Эйдж, конечно. Селене было приятно видеть, как горят восторгом и азартом глаза подруги. Слишком уж много проблем выпало на долю Эйдж из-за неё. Пора начать расплачиваться по счетам.

В конце концов, она дочь своего отца. А значит, будет бороться до конца.

— Чему ты улыбаешься?

От внимательных глаз Эйдж не укрывалось ничего. Она пристально прищурилась, собираясь выпытать у Селены все секреты, но тут телефон издал требовательную трель.

— Погоди минутку…

Она достала трубку из кармана, пару минут что-то читала, и вдруг её лицо просияло.

— Сегодня однозначно удачный день! Заказчик, которому ты рисовала драконов и откровенные сцены, перевел оплату! И накинул бонус за скорость. — Эйдж ухмыльнулась. — А ещё он хочет подписать с тобой контракт на постоянное сотрудничество. Говорит, что давно мечтал о таком иллюстраторе для своих книг.

Селена закатила глаза.

— Ты же знаешь, это не мой профиль, Джи. И я не люблю работать с электронными рисунками. Да, это современно и всё такое, но… — она выдохнула и махнула рукой. — Оформляй. Лишние деньги и реклама мне точно не помешают.

Спорить с Эйдж сейчас, когда спина всё требовательнее напоминала о себе неприятной нарастающей болью, не было никаких сил. Подруга победно улыбнулась и, отправив ответ заказчику, вдруг подозрительно сощурилась. Склонила голову набок, и Селена с точностью до слова предугадала всё, что услышала спустя секунду:

— Ты слишком быстро согласилась. Это…

— Я просто начала наконец прислушиваться к голосу разума в твоём лице, — фыркнула Селена. — Так что не ворчи, а радуйся, ладно?

Эйдж молчала несколько секунд, словно раздумывая, согласиться ли, и, наконец, рассмеялась.

— В таком случае вечером я приеду с вином, и мы отметим начало новой жизни. — Эйдж ослепительно улыбнулась и тряхнула головой. Непослушные пряди рассыпались в беспорядке, придавая ей вид озорной девчонки. — Всё налаживается, подруга! Вот увидишь, ты станешь знаменитой.

Селена дёрнула уголком губ. Знаменитой, думала она, пока провожала Эйдж и собирала вещи, чтобы вернуться домой — иногда всё же стоило спать на нормальной кровати. Шанс стать знаменитой у неё и впрямь был, только вот известность эта могла быть совсем не той, о которой мечтала для неё Эйдж и какой хотела сама Селена. Засветиться на первых полосах газет, как отъявленная мошенница, не нашедшая иное применение своим способностям тоже слава. Только вот дурная, и отмываться от неё пришлось бы всю жизнь.

Защитит ли её Юнона Сартес от этого риска? Правильный ли это выбор?

Слишком много вопросов, на которые не находилось ответов. Селена бросила бесплодные попытки разобраться в этом и, натянув на чёрную футболку куртку, вышла из галереи. Сегодня ей выпал на удивление свободный от постоянных дел день: не было ни желания работать над новыми картинами, ни встреч с заказчиками, ни смены в ресторане. С первым, конечно, стоило справиться и попробовать найти новый образ, но Селена решила посвятить этот день себе. Вернуться домой, спокойно принять душ, напиться с Эйдж, выспаться и утром навестить маму. А вот после этого можно и поработать.

С таким решением Селена завела мотоцикл и, застегнув шлем, медленно выехала с небольшой парковки у галереи. Та находилась в новом, отстроенном после войны районе, который уже оброс сверкающими небоскрёбами, деловыми центрами и вечно спешившими куда-то людьми. Когда мама впервые приехала в галерею, рассказала, что раньше на этом месте был красивый сквер с цветниками, в котором они с отцом иногда прогуливались. Теперь от сквера не осталось и следа, и иногда Селена жалела, что у родителей не осталось фотографий. Она даже как-то заехала в городскую библиотеку и долго листала архивы, надеясь найти то место. Ей казалось это важным — понять, какими были важные для ее близких места тогда, больше тридцати лет назад.

Найти фото не удалось, впрочем, несколько других Селена скопировала, подумав, что однажды можно будет сделать серию картин. Она даже придумала ей название. «Взгляд сквозь года». Может, и не слишком вычурное, но очень точно отражающее желание самой Селены посмотреть на улочки, которые не сохранились, а заодно помочь старым жителям вспомнить, какой была их жизнь до. Эйдж не слишком восхитилась идеей, заметив, что это лишний раз напомнит о прошедшей войне тем, кто её пережил. Шейла же, напротив, поддержала дочь, когда, долго борясь с собой, та всё-таки поделилась с матерью.

— Город был маленьким, но очень уютным и красивым, — улыбнувшись, сказала она. — Многие рады будут увидеть его на твоих прекрасных картинах. Особенно я.

Селена вдохновилась словами матери, но до воплощения задумки дело так и не дошло. Это случилось ещё до её знакомства с Джеромом, а после стало не до того. Не хватало не столько сил, сколько смелости взять и нарисовать что-то настолько душевное тогда, когда она опустилась до воровства чужих трудов и стараний.

Селена вздохнула, останавливаясь на светофоре и поправляя шлем. Меланхоличные мысли о несбывшихся желаниях в последнее время посещали внезапно и заставали врасплох. Помогала музыка, но наушники остались дома на тумбочке ещё пару дней назад, когда она в последний раз там ночевала. Приходилось обходиться своими силами и бороться так, как получалось.

Получалось плохо. Селене хотелось дать себе подзатыльник, но в этот момент её отвлекла проходившая по пешеходному переходу девочка в ярком розовом платьице. Белокурые волосы были заплетены в красивые косички, а за руку малышку крепко держала мама в строгом чёрном костюме. Мама явно торопилась, а вот девочка, увидев Селену, остановилась как вкопанная.

— Мама! Мама, смотри, принцесса на мотоцикле!

Селена с трудом сдержала улыбку. Девочка чуть картавила, и это придавало её речи ещё больше обаяния. Подняв стекло шлема, она помахала девочке, и та заулыбалась ещё радостнее.

— Мама, она мне помахала!

Та, однако, восторга не испытала и, лишь мельком скользнув взглядом по Селене, потащила дочь дальше. Селена смотрела им вслед, пока те не свернули за угол, и всё это время девочка глядела на неё, а в конце тоже махнула ладошкой. Селена покачала головой. Как мало нужно для счастья детям, и как быстро теряют это поистине волшебное умение взрослые. Видеть в обыденных вещах красоту, восхищаться простым и лёгким, любить весь мир и находить чудеса в каждом дне. Они все когда-то умели это.

Теперь она умеет лишь бороться и выживать, ничего кроме. Ах да. Ещё убивать. Отличный набор для жизни, не правда ли?

Оживленный широкий проспект уступил место тихой улице, где почти не было машин. Строения становились все ниже и меньше, опустившись до одноэтажных домиков, окружённых садами. Старая часть города, которая чудом сохранилась, и которую медленно, но верно захватывала новая жизнь. Это было неизбежно: ритмы города ускорялись, ему требовалось больше места, больше людей, больше стекла и хрома, чтобы тянуться вверх, за новыми высотами, новыми мечтами. Вот только Селену не очень радовала перспектива того, что на месте ее дома вырастет очередная многоэтажка, больше напоминающая людской муравейник, и неважно, квартиры там будут или деловой центр. Дом был местом её силы, он хранил часть её души и множество важных воспоминаний. Хранил дух отца, по которому Селена до сих пор скучала.

Дом оставался важным местом, пусть она и редко возвращалась. Забавная ирония, только Селена уже давно не смеялась. Ещё одна маленькая плата за её ошибки. Когда-нибудь она сполна за всё ответит и сможет вздохнуть свободно. Когда-нибудь.

Наконец, добравшись до места, Селена припарковалась на маленьком пятачке перед окнами и, сняв шлем, встряхнула головой. Слабая резинка соскользнула с волос, и белые пряди рассыпались по плечам, отчего Селена чуть нахмурилась, но не стала собирать их снова. Вместо этого, прищурившись, посмотрела на дом, в который раз пытаясь понять, с чего все-таки стоило начинать ремонт. Не то чтобы это было критически необходимо. Светлый фасад, большие окна — и одно маленькое, притаившееся под крышей и дававшее свет оборудованной под комнату мансарде. Аккуратно постриженный газон и несколько деревьев, которые можно было заметить позади, производили приятное впечатление, и в целом, если не приглядываться, дом выглядел почти как новый. Почти. Селена знала, куда смотреть, а потому видела облупившуюся краску, потрескавшиеся доски ступеней и маленькой террасы, знала, что крыша в одном месте держалась буквально на честном слове, а фундамент начал крошиться. Скупщики участков в этом районе обожали подобные дома и, едва найдя, начинали массированную атаку с предложениями выкупить участок по выгодной цене. Селена знала, что цена выгодна только для них, но дело было не в деньгах.

Ей хотелось сохранить это место. Дом — то немногое, что осталось от отца, и без боя терять она его не собиралась.

Порадовавшись, что согласилась на договор с автором книг, она слезла с мотоцикла. На деньги от этих иллюстраций вполне можно было начать закупать материалы. Не то чтобы она умела ремонтировать дома, но, по крайней мере, краску точно могла обновить. А через Эйдж можно отыскать тех, кто согласился бы помочь с крышей и террасой. Селена, повесив шлем на ручку мотоцикла, помедлив, поднялась и, покрутив в руках связку ключей со стареньким брелком в виде кошки, отперла дверь.

«Стоит чаще тут бывать».

Дом встретил её тишиной и едва слышным тиканьем часов на кухне. Повесив куртку в шкаф справа от входа, Селена разулась и, сунув ноги в старенькие чёрные тапочки, прошла по коридору. Нерешительно остановилась у кухни, окинула её беспокойным взглядом. Ничего не изменилось с её последнего прихода: светлая мебель, кружка, забытая на столе, полотенце, висящее на крючке, и вазочка с яблоками. Мама всегда любила, чтобы на столе красовались сочные фрукты, и даже в её отсутствие Селена продолжала покупать их, хотя почти не ела. Ей это казалось… правильным. Шейла рано или поздно вернётся домой, и ей будет приятно заметить такую мелочь. А радовать маму для Селены оставалось одним из немногих смыслов, ради которых она жила.

Улыбки близких всегда дарили спокойствие. Пока они улыбаются, всё хорошо.

На кухню Селена так и не зашла, решив, что поест позже. Пройдя чуть дальше, она миновала гостиную с телевизором на низенькой тумбе, светло-серым диваном перед ним и мягким ковром на полу. Когда она была маленькой, любила сидеть на этом ковре и смотреть мультфильмы. С тех пор он несколько потерял в мягкости, но всё так же придавал уюта комнате с большими окнами, как и несколько картин, которые Селена считала наиболее удачными. Их повесили по просьбе матери: один натюрморт с теми самыми яблоками, один пейзаж с голубым небом и такими же голубыми васильками, и семейный портрет. С момента смерти отца смотреть на него Селене всегда было больно, и она даже хотела снять его, но Шейла отказалась это делать.

— Я хочу помнить, как он выглядел, — твёрдо сказала она.

Селена не стала спорить. В словах матери был смысл, и всё же боль от потери жгла сильнее. С годами она, конечно, улеглась, но и сейчас от одного взгляда на картину у Селены перехватило дыхание, а глаза предательски ожгло, хоть они и оставались сухими.

Они улыбались — все трое. Селена, которой на картине едва исполнилось пятнадцать, в голубом комбинезоне и белой футболке, Шейла в лёгком зелёном платье, расшитом цветами, с заплетёнными в косу волосами, и Сайен. Статный темноволосый мужчина в белой футболке и чёрных брюках, от которого Селена забрала упрямый взгляд, чуть вздернутый нос и невероятную волю. Волю к победе, волю к жизни, волю к тому, чего она хотела. Отец учил её никогда не сдаваться, бороться до последнего, пока дышишь. Селена слушала его и старалась запоминать всё, что он говорил. От него она научилась тому, что если есть дело, лучше сделать его сразу, чем жить в страхе перед ним. Его слова о том, что воин проиграл не тогда, когда остался один, а когда отступил и перестал сражаться, она помнила всё время, пока служила в армии и пока… Она была хорошей дочерью и хорошим воином, но теперь казалась себе лишь слабой тенью прошлого, растеряв всё, чем гордилась и что знала. Может быть, даже хорошо, что отец не видел, какой она стала. Вряд ли он бы одобрил то, чем она занималась, вынужденная оплачивать лекарства и операции матери.

— Паршивый из меня воин, папа.

Усмешка исказила лицо Селены и она, сглотнув, отвернулась, точно боясь взгляда тёмных, почти чёрных глаз отца. Ей казалось, что он смотрел с портрета немым осуждением, и чувствовала глубокую вину. Сайен возлагал на Селену большие надежды, и она старалась соответствовать. Всегда старалась.

Даже сейчас, один на один оставшись с близостью смерти матери и шансом погубить свою жизнь окончательно. Только вот в груди вместо огня почему-то разливалась пустота, и она не знала, чем её заполнить. Однажды появившись там, пустота будто медленно сжирала Селену, и она уже перестала бороться. Внешне всё было хорошо, и она хотела жить ради тех, кто был ей дорог, но вот внутри…

Селена тряхнула головой. Она вернулась сюда не для того, чтобы предаваться мутным и больным воспоминаниям. Кивнув сама себе, она миновала гостиную и открыла дальнюю дверь, проскользнув в свою комнату. В отличие от остальных, она была погружена в сумрак, и первым делом Селена поспешила распахнуть тяжёлые тёмные шторы на окнах. В комнату тут же ворвался солнечный свет, в котором мириадами заплясали пылинки. Селена чихнула и почесала нос. Неплохо было бы сделать генеральную уборку, но с этим можно и подождать до более удобного времени. Когда оно настанет, Селена, конечно, сказать не могла. Оставалось надеяться, что шанс навести капитальный порядок выпадет до того, как эта проблема превратится в катастрофу.

Кроме пыли, солнце высветило рабочий уголок с холстом, кистями и красками. Дома Селена давно не работала и справедливо опасалась, что материалы засохли, а иные и вовсе испортились. Однако разобрать его так и не решалась, как и письменный стол, на котором были в беспорядке разложены карандашные наброски. Часть городских пейзажей, несколько портретов случайных людей, которые Селена так и не подарила, хотя хотела. Был там и утёс, но он прятался под остальными рисунками, и Селена совсем не горела желанием разгребать бумажные завалы, чтобы найти его. По-хорошему, стоило всё это привести в порядок, а проклятый рисунок уничтожить, но, как и с уборкой, Селена решила, что это подождёт.

Должны же они хоть когда-нибудь настать, эти лучшие времена?

Селена приблизилась к шкафу и вытащила оттуда пижаму с мишками и большое махровое полотенце. Прежде чем отдыхать, стоило принять душ и смыть макияж, который уже заметно стягивал кожу. С её шрамом это скорее походило даже на грим, и пусть Селена к нему привыкла, от долгой носки он начинал доставлять дискомфорт. Уже закрыв одну створку шкафа, она потянула и вторую, и тут взгляд её упал на нижнюю полку, с которой выглядывал край чёрной продолговатой коробки. Селена замерла, чувствуя, как сильнее забилось сердце. Она прекрасно знала, что в ней, и предпочитала не вспоминать, но, едва заметив, уже не могла перестать об этом думать. Прикусив нижнюю губу, она шумно выдохнула и бросила вещи на кровать, стоявшую слева. В конце концов, у неё ведь есть немного времени, чтобы посвятить его себе. Так почему не уступить собственному желанию?

Нагнувшись, она потянула коробку на себя, и, взяв в руки, отошла от шкафа, медленно опустившись в кожаное, местами потёртое кресло у стола. Рука чуть дрогнула, когда она потянула крышку, а сердце забилось быстрее, стоило ей увидеть тёмную, без блеска, сталь. Острое лезвие с одной стороны, зубья пилы с другой. Селена хорошо помнила, как полоснула однажды по чужой руке этой стороной ножа. Оставленная рана выглядела ужасно, и вряд ли получилось бы нормально сшить рваные края, если бы тот человек выжил. К счастью, он давно мёртв, а нож, который Селена считала безвозвратно потерянным, лежал в чёрной коробке на бархатной подложке.

Нож, который отец подарил ей незадолго до своей гибели. С инициалами S.K.

Селена осторожно обхватила рукоять и вынула оружие. Оно легло в ладонь знакомой тяжестью, и тело почти самовольно вытянулось, практически требуя встать в боевую стойку. Сайен учил её бою на ножах, и Селена была счастлива во время этих уроков, хоть Шейла и не одобряла. Ей хотелось видеть дочь художницей, а не воином, отец же говорил, что Селена должна уметь постоять за себя. Самой же девочке хотелось оправдать надежды обоих родителей. Поэтому она старалась успевать всё: и хорошо учиться в школе, и рисовать, и правильно держать нож, слишком тяжёлый для девичьей ладони. Отец был терпеливым учителем, и именно его уроки помогли Селене стать одной из лучших в своём корпусе, когда она отправилась на службу. Отцовские наставления — и верное оружие — выручали её на заданиях, хотя некоторые сослуживцы называли её просто удачливой стервой.

Возможно, они были правы. Её удача однажды закончилась, едва не забрав с собой и жизнь, и выбралась она лишь чудом, потеряв при этом нож. Лёжа в госпитале, Селена разглядывала потолок и вспоминала, вспоминала, вспоминала о том, как глупо потеряла такой ценный подарок. Но что она могла сделать? Что?..

Словно отвечая на её вопрос, пришёл Крис Хэми. Невысокий, широкоплечий, с чуть нервным взглядом серых глаз, он бочком прокрался в её палату и несколько раз пригладил короткий ежик чёрных волос. Когда Селена посмотрела на него, он смутился и кашлянул, прочищая горло.

— Как ты? — тихо спросил он.

Селена кожей чувствовала его беспокойство и неловкость. Он старался не смотреть ей в лицо слишком долго, и она его не винила.

— Жива, — ровно отозвалась она. — Зачем ты пришёл, Крис?

Они дружили. До того, как её отправили на последнее задание, они договорились вместе уйти в отпуск после и поехать к нему на родину, на север. Крис обещал показать ей ледники и холодные горные реки, в которых водилась огромная, по его рассказам, форель. Селена недоверчиво смотрела на воодушевлённого Криса и думала о том, что неплохо было бы действительно на это взглянуть. К тому же, он нравился ей: спокойный, рассудительный, умеющий радоваться простым мелочам. На привалах он приносил ей найденные невесть где цветы и рассказывал забавные байки, в сражениях — прикрывал спину. Селена всё это замечала и полагала, что может позволить себе рискнуть. Быть может, не сейчас, но когда её руки перестанут держать оружие…

А потом случилась та вылазка. Крису повезло: он не отправился с ними. Вместо этого ей выдали пятёрку солдат в подчинение, ещё совсем юных, и отправили в разведку. Крис хотел пойти с ними — но приказ есть приказ. Теперь он смотрел на неё с бесконечной виной во взгляде, и эту вину выносить Селене было труднее, чем всё остальное. Ему сложно давалось видеть её обезображенное лицо, которое он когда-то называл красивым, сложно принять, что она уже не та, кто собирался ехать с ним на север. Совсем не та.

Никто не виноват. Никто, кроме неё.

— Ребята… — хриплый голос Криса подвёл его, и он сглотнул. Окончательно смешавшись, он медленно приблизился и положил на тумбочку рядом с кроватью продолговатый свёрток из ткани цвета хаки.

— Они нашли его. Просили передать.

Селена видела, как дрожали пальцы Криса. Она подняла на него глаза, и он вздрогнул.

— Прости меня, Селена, — прошептал он. — Я должен был идти с вами, должен был прикрыть тебя! Прости!

Селена попыталась улыбнуться, но сухие губы совсем не слушались. А голос будто и вовсе принадлежал не ей.

— Никто не виноват, Крис. Никто.

Селена тряхнула головой и потёрла свободной ладонью лицо. На пальцах остался след от грима, и она бездумно вытерла руки о штаны и снова посмотрела на нож. Сколько прошло с той встречи? Четыре с половиной года, кажется. Селена запрещала себе считать, и всё же помнила. А Крис, похоже, справился с задачей забвения куда лучше. С тех пор они больше не виделись, и она понятия не имела, жив ли её старый друг. Он подавал большие надежды, и поговаривали, что ему светило хорошее продвижение по службе. Впрочем, как и ей, хотя Селена и не стремилась занять ступеньку выше обычного солдата — всё получалось само собой. Они с Крисом были равными, и это ей тоже нравилось.

Теперь она здесь, на гражданке. Калека, не способная сражаться, преступница, дочь, которая не смогла оправдать ничьих надежд. Ни художника из неё не вышло, ни воина. Оставалось надеяться, что Крису повезло хотя бы немного больше.

— Везение, да?..

Лезвие, по-прежнему острое, резко рассекло воздух, и рука, крепко сжимавшая нож, всё ещё была тверда… почти. В самом конце спину прострелило снова, и Селена, стиснув зубы, едва успела увести в сторону дрогнувшее оружие, чуть не порезав ногу. Шумно выдохнув, она несколько секунд смотрела на нож, столько раз спасавший ей жизнь. Теперь ему тоже не было места в её жизни — как и многому другому. Пора смириться.

Она убрала оружие в коробку, а её затолкала в самый дальний угол нижней полки и прикрыла старыми вещами. Никакая случайность больше не должна вызывать приступ ностальгии, острыми когтями царапавший душу. От неё, души этой, и без того почти ничего не осталось, а болело так, словно жгли огнём, а ведь едва-едва коснулась. Переживать это снова без возможности избавиться от страдания Селена не хотела, потому с грохотом закрыла шкаф и, подхватив вещи с кровати, направилась в ванную.

Горячий душ с ароматным фруктовым шампунем помог немного взбодриться. Вытерев и расчесав волосы, Селена несколько минут смотрела на своё отражение. Она всё ещё помнила, какой страшной была рана, едва не лишившая её головы и плеча, и задевшая лицо. Первое время смотреть на себя было попросту страшно, хотя она прекрасно знала, что на теле есть куда более жуткие отметины. Мужчин, говорили, шрамы украшают, а вот женщине они совсем не к лицу — и Селена с этим соглашалась. Операция почти не помогла, лишь на лице убрав большую часть неровной розовой язвы прошлого. С тем, что осталось, Селена примирилась, и даже научилась прямо смотреть своему отражению в глаза.

Никто не виноват. Никто.

Быстро и несколько небрежно обработав мышцы спины расслабляющим гелем, она почти рухнула в кровать, совсем забыв о еде, и уснула беспокойным, прерывистым сном. Несколько раз Селена просыпалась и смотрела долгим мутным взглядом на окно, которое снова было занавешено шторами, потом закрывала глаза и забывалась. В обрывочных снах, обжигавших короткими яркими вспышками, мелькали вперемешку картины прошлого и настоящего, и Селена терялась. Она то бежала по бесконечным пустым больничным коридорам в попытке найти маму, которая где-то там нуждалась в её помощи, то снова держала в руках нож, с которого капала кровь. Или это была не её рука?..

…Жарко. Солнце пекло так, что, казалось, пыталось прожечь кожу. Селена не поднимала взгляда от выжженной земли, что — она знала — обрывалась чуть дальше, всего через несколько шагов. Пропасть, в которую она отчаянно желала упасть, чтобы больше не быть. Не существовать. Не видеть и не слышать.

Потому что именно этого от неё и требовали. Видеть. Смотреть. Запоминать не просили, но каждый раз отпечатывался в сознании так, точно был оставлен калёным железом на сетчатке.

Селену грубо дёрнули за волосы, и она послушно подняла голову. В глазах стоявшего, как и она, на коленях человека застыл животный ужас. Он знал, что случится через несколько минут. Знал, что его никто не спасёт. Знала и Селена.

— Смотри. — Низкий голос, чуть приглушённый тканью маски, как будто хлестнул плетью. — Смотри…

Селена проснулась с криком и резко села в кровати, судорожно дыша. Кожа горела, словно она и впрямь пробыла на палящем солнце, а сердце в груди колотилось точно сумасшедшее. Она зажмурилась до цветных пятен под глазами и несколько раз глубоко вдохнула. Так её учили справляться с кошмарами в госпитале. Помогало плохо. Конечно, немного успокоить организм удавалось, но от противного липкого чувства страха не избавляло совсем. Селена шумно выдохнула и потёрла ладонями лицо. От резкого пробуждения заломило виски, и она знала, что скоро боль захватит всю голову и пропитает тело. Пытаться снова заснуть — худшее, что Селена могла сделать, поэтому она поднялась и, потянувшись, отправилась на кухню.

За окном опускались сумерки. В тишине дома тиканье часов, особенно громкое на кухне, казалось оглушительным и, немного поразмыслив, Селена включила небольшой телевизор, стоявший в дальнем углу комнаты. Отец любил за ужином посмотреть какую-нибудь передачу, но в гостиной делать это отказывался, не хотел мусорить в комнате. Шейле это не очень нравилось, но она мирилась, а после смерти Сайена и вовсе решила не убирать технику. Правда, сама им не пользовалась, и включался он крайне редко — например, вот как сейчас.

Отрегулировав громкость, Селена, отвлеклась на сообщение Эйдж о том, что та не сможет приехать, а после пару минут задумчиво разглядывала недра холодильника, решая, что приготовить. Наконец она остановилась на овощном салате. Готовка не была её коньком, хотя она многое знала и умела. Но одно дело готовить для кого-то, видя удовольствие и улыбки, а другое для себя. Нет смысла усложнять то, что можно упростить до минимума.

К бормотавшему на фоне выпуску новостей Селена практически не прислушивалась. Мельком уловила про ураган в соседней провинции, открытие нового крупного завода и погоду. Красивая белокурая девушка в светлом костюме хорошо поставленным голосом рассказывала о том, что их ожидает жаркая весна, но сначала ещё немного постоит прохладная погода с дождями. Селена поморщилась. Жару она со времён службы не любила и справедливо полагала, что предстоящий сезон станет для неё испытанием. Впрочем, погода явно меньшее, о чем ей стоило бы переживать.

Нож ритмично стучал по доске, и Селена почти перестала обращать внимание на окружающий мир, пока не услышала знакомое слово.

«Элия».

Выпуск новостей сменился новой программой, в которой немолодой темноволосый журналист с едва заметным косоглазием брал интервью у какого-то человека из министерства обороны. Чиновник держался отстраненно, хоть и спокойно, но Селена обернулась как раз в тот миг, когда он, услышав вопрос, едва заметно напрягся. Ему явно не понравился поворот разговора.

— Из разных источников нам поступают сведения о том, что в республике зреет вооруженное восстание. Также есть данные о том, что они сотрудничают с ларрскими повстанцами, которые продолжают, несмотря на мирный договор...

— Республика Ллар не имеет с названными вами сепаратистами ничего общего, — резко прервал чиновник журналиста. На его полном лице, взятом крупным планом, сверкнули темные глаза. — В республике работают наши люди, кроме того, там находятся миротворцы Архипелага согласно договору, который был заключён после войны. Что касается тех, о ком вы говорили...

Он сделал паузу и потянулся за стаканом с водой. Журналист терпеливо ждал продолжения, как и Селена. И чем больше проходило времени в этой паузе, тем сильнее вставали волоски на загривке дыбом — как у зверя, ощутившего опасность.

— Ни о каком восстании речи быть не может, — наконец, произнес чиновник. — Есть отдельные вооруженные столкновения с сепаратистами, которые успешно подавлялись и подавляются. Наши военные отлично справляются со своей задачей.

Прежде чем задать новый вопрос, журналист задумчиво покрутил в руках ручку и что-то вычеркнул в своих бумагах. По его взгляду Селена поняла: он не верит.

— То есть, вы хотите сказать, что угрозы новой войны сразу с несколькими республиками на данный момент нет?

— Естественно.

Естественно. Ложь, сказанная так легко, осела на коже невидимой паутиной, заставив Селену крепче сжать нож. О, с каким удовольствием она бы встряхнула за шкирку этого самодовольного надменного индюка, который наверняка никогда не был на передовой! У неё не было точных данных о том, что творилось на границах, но этот репортаж был далеко не первым, затрагивавшим болезненную тему. Они всё чаще появлялись на телевидении, звучали по радио, их обсуждали люди. Часть из них полагала, что всё не так просто, подавляющее же большинство не обращало внимания. Конфликты полыхали где-то там, очень далеко, и их не касались.

Селена не винила этих людей, но вместе с тем она знала, что всё далеко не так, как им пытались рассказать. Ещё пять лет назад, когда она служила, Элию разрывали междоусобицы и попытки захвата власти с жёстким курсом на дальнейшее вторжение в Федерацию. Недаром солдаты СОФии постоянно пропадали там в так называемых командировках, и временами к этому подтягивали даже наёмников Архипелага, кхалаитов.

Если разговоры не утихли, а наоборот, лишь вспыхнули сильнее, значит, всё стало только хуже. Как долго они ещё собираются обманывать народ?..

Пытаясь отвлечься от мрачных мыслей, остаток вечера и половину ночи Селена потратила на уборку, а вторую половину — на рисование. Точнее, на попытку выдать не просто что-то осмысленное, а красивое. Такое, чтобы цепляло взгляд и оставляло след. Однако всё, что получалось на белых листах, ей не нравилось. То тени ложились неверно, то рука дрожала тогда, когда стоило провести четкую линию. В итоге несколько страниц были безжалостно вырваны, скомканы и выброшены. Лучше так, чем очнуться и обнаружить, что очередной рисунок, пусть и неудачный, поглощён темным образом прошлого.

С трудом дождавшись рассвета, Селена привела себя в порядок и неторопливо нанесла макияж. Чем меньше становилось заметно шрам на лице, тем сильнее ей казалось, что вместе с косметикой она надевает какую-то маску. Отложив кисть, Селена несколько секунд смотрела на себя, и вдруг широко улыбнулась. Шрам тут же проступил, некрасиво, будто разрезав кожу, а сама Селена ощутила отвращение. Улыбка погасла, как и взгляд, она поправила чуть смазавшийся макияж и поднялась, больше не глядя в зеркало.

Как ни закрашивай, сути все равно не спрячешь. А суть эту Селена видеть не хотела. Не хотела видеть, кем стала.

Утро выдалось промозглым и туманным после дождя, прошедшего ночью. Поёжившись, Селена поплотнее запахнула куртку, под которую опрометчиво надела лишь чёрную водолазку, и, натянув шлем, завела мотор. С утра она собиралась заехать в больницу навестить мать, после постараться поработать в галерее, а вечером — в ресторане. Сложности обещали возникнуть лишь со вторым пунктом. Эйдж требовала от неё новых работ, из которых можно было бы организовать новую выставку, а у Селены не находилось ни единой мысли. У выставки должна быть центральная идея, то, что хотел показать миру художник. А что могла показать она? Чёртов утёс в десятке его интерпретаций?

Селена стиснула зубы и мотнула головой. Глупая. Вместо того, чтобы пытаться найти идею, снова возвращалась мыслями к своей слабости. Что ей сделать, чтобы не думать об этом? Начать ещё больше работать? Селена задумчиво прикусила губу, притормаживая перед цветочным магазином. Мимолётная мысль показалась ей интересной. Не то чтобы она планировала быть занятой двадцать четыре часа, но двадцать из них посвятить работе звучало как вполне определённый план. Тогда прошлому просто не найдётся места в её жизни.

Селена толкнула стеклянную дверь с названием, обрамлённым красивым орнаментом. Какой восхитительный самообман, но эту малость она могла себе позволить. А если верить во что-то очень сильно, оно становится реальностью. По крайней мере, должно, разве нет?

— А, госпожа Керриган! Добро пожаловать!

Едва Селена переступила порог, её окружила тихая музыка и волна ароматов. Пробудь она тут чуть дольше, наверняка заработала бы головную боль, настолько яркими, почти удушающими они ощущались. А вот хозяйка, стоявшая за прилавком, казалось, совершенно этого не замечала. Хрупкая темноволосая онийка с внимательным взглядом карих глаз выглядела среди цветов скорее изящной статуэткой, чем живым человеком. Оправив сиреневую блузку с короткими рукавами из летящей ткани, она тонко улыбнулась Селене и склонила голову в поклоне. Традиционное онийское приветствие, к которому Селена так и не привыкла, хоть и видела его чуть ли не с рождения.

— Доброе утро, Мизука, — отозвалась она.

— Вам как обычно?

Стоило бы усмехнуться, но Селена сдержалась. Никогда бы не подумала, что станет постоянным покупателем, предпочтения которого будут знать наизусть. Впрочем, насколько можно было судить, Мизука запоминала всех своих клиентов, и каждый из них был для неё желанным гостем. Пару раз Селена наблюдала, как хозяйка общалась с мужчинами, покупавшими цветы, и готова была поклясться: из магазина они уходили практически счастливыми. Для неё это выглядело магией, ведь Мизука, на её взгляд, не делала ничего необычного. А ощущение тихой радости как будто бы само собой поселялось под кожей.

— Как здоровье вашей матушки?

Руки Мизуки, тонкие, аккуратные, порхали над уже разложенными на столе цветами. Селена пару секунд смотрела на то, как та обрезала стебли, и тихо ответила:

— Спасибо, все стабильно.

— Говорят, стабильность — признак мастерства.

Слова Мизуки сопровождало тихое шуршание нежно-розовой упаковочной бумаги. Белоснежные хризантемы и розы в тон упаковке начали выстраиваться в красивую композицию.

— Ваша матушка хорошо держится, — продолжила между тем Мизука. — Сражение с болезнью тоже требует мастерства. Мастерства и терпения.

С губ Селены едва не сорвалось возражение, что сражение это в первую очередь требует огромных денег, но она снова промолчала. Отчасти Мизука ведь была права. Шейле — да и Селене вместе с ней — требовалось очень много терпения, чтобы не сорваться в пропасть отчаяния и бессилия.

Селена и без того была уже в одном шаге. Только вот рассказывать об этом она не собиралась. Да и права такого у неё нет. Она должна быть хорошей дочерью.

— Готово.

Мизука, улыбнувшись, протянула Селене букет.

— Надеюсь, он придется вашей матушке по вкусу.

— Непременно. Благодарю.

Привычный обмен любезностями, оплата — и Селена на свободе. Выйдя, она на секунду остановилась и глубоко вздохнула. В нос тут же ударил запах пыли, земли от раскопанной неподалеку клумбы, бензина и жженых шин — кто-то решил устроить дрифт на перекрёстке. Эти запахи казались куда более привычными, не считая, разве что, запахов краски и холстов в мастерской. Среди них Селена чувствовала себя на своем месте.

Если не вспоминать, что среди запахов оружия, крови, смерти, отчаяния и страдания она ощущала себя не менее пригодной. Живой даже. Так кто она, чёрт возьми? Кем должна быть? Ответ был у неё в руках. Опустив взгляд, Селена несколько секунд смотрела на изысканный букет, и, тряхнув головой, направилась в сторону больницы, оставив мотоцикл на парковке у магазина. Она делала так всегда, заезжая за цветами — проходила несколько кварталов, ловя на себе одобрительные, а иной раз и завистливые взгляды. Некоторые женщины наверняка полагали, что цветы предназначались Селене. Они и не знали, что в последний раз ей дарили такой презент три года назад — и прожил он не больше часа. Зато Селена знала наверняка, что розы оставляют глубокие царапины. На лице они заживали дольше всего.

— Доброе утро!

Селена вздрогнула и подняла голову. Она и не заметила, как дошла до больницы, и санитар, встретившийся в прошлый раз, тепло ей улыбнулся.

— Вы сегодня рано.

Селена неопределенно махнула рукой. Она никогда не подгадывала точного времени, но получалось так, что к матери она и впрямь приходила во второй половине дня. При этом никаких знакомств в больнице она не заводила и общалась по необходимости лишь с врачом и медсёстрами. Этого мужчину Селена частенько видела, но никогда не обращала внимания дольше положенного простой вежливостью.

— У вас приметная внешность, — правильно истолковав ее молчание, продолжил санитар. — А я в прошлом занимался фотографией, поэтому невольно запоминаю людей.

Селена, не сдержавшись, дернула уголком губ, изображая улыбку. О, знал бы он, насколько её внешность приметна, если смыть макияж и снять одежду...

— Извините, если это бестактно. Я не хотел вас задеть.

Видимо, её реакция была воспринята как оскорбленная, поэтому Селена покачала головой.

— Всё в порядке.

Она хотела спросить, почему он оказался в больнице, если был фотографом, но промолчала. Это уже переходило рамки обычного вежливого диалога и показывало интерес, а заводить пусть и чисто формальные, но приятельские отношения в планы не входило.Селена сделала пару шагов к лестнице, чувствуя на себе внимательный взгляд. Да что ему нужно?..

— Ваша мать сейчас в саду.

Селена резко обернулась, и санитар пожал плечами.

— У неё посетители.

Селена напряжённо нахмурилась, перебирая в памяти тех, кто мог прийти. Друзей у семьи было немного, и они обычно заранее предупреждали, что хотят навестить Шейлу. Селена старалась сама контролировать все визиты, потому что боялась, что неосторожное слово или новость, от которых она по мере сил ограждала мать, могут сделать хуже. Может, это и было излишне, но так Селене становилось спокойнее. А теперь тревога, разгоревшись в груди, жгла и заставляла торопиться. Она почти бегом вышла из больницы и бросилась к саду, что раскинулся по обеим сторонам и позади большого здания. Ровные чистые дорожки, обрамлённые аккуратными кустарниками, клумбы с распускающимися цветами и деревья, где каждый листочек, казалось, идеально подобран друг к другу. Порядок, в котором так приятно прогуляться после стен больницы, и где почему-то так чертовски легко потеряться.

Селена торопливо шагала по дорожкам, оглядываясь вокруг. Проклятье, да куда они подевались? Она прошипела ругательство сквозь стиснутые зубы и вдруг замерла, услышав из-за деревьев слева знакомый звук.

Смех. Материнский смех. Господи, когда она слышала его в последний раз таким чистым и настоящим?..

Замедлив шаг, она приблизилась, и глазам ее открылась занимательная картина. Одну из многочисленных скамеек облепили курсанты военного колледжа — того самого, где училась она сама. Человек пять или шесть, они старательно что-то изображали, со спины разобрать было невозможно. А напротив них, лицом к Селене, сидела в коляске Шейла. Плечи ее были заботливо накрыты черной курткой одного из кадетов, а на ногах Селена заметила плед. Шейла всё так же выглядела изможденной, но на бледных щеках зажёгся румянец, а на губах играла улыбка. Искренняя, живая, ту, которую так хорошо помнила Селена.

Кадеты что-то сказали, и Шейла снова рассмеялась.

— Если вы это сделаете, директор будет в ярости, — проговорила она. — Но я хотела бы на это посмотреть!

Селена сглотнула и отступила на шаг, потом ещё на один. Мешать встрече матери с учениками очень не хотелось. Шейла преподавала в колледже военную историю и тактику боя, и работа была вторым смыслом ее жизни, уступая лишь семье. Многие ученики любили её, ведь даже к завзятому лентяю Шейла умудрялась найти подход. Неудивительно, что ученики навещали её в больнице. Селена, правда, за всё время ни разу с ними не сталкивалась, только находила довольную Шейлу и несколько огромных букетов цветов.

— О, это же Селена! Детка, иди сюда!

Селена дрогнула и медленно подняла голову. На неё смотрела мать, а вместе с ней и кадеты. В их глазах она заметила любопытство и закусила губу. Становиться предметом обсуждения всего колледжа не очень хотелось, но выбора не было.

— Привет, мам.

Приблизившись, Селена наклонилась и обняла мать, а потом положила ей на колени букет.

— Ты не предупреждала, что у тебя будут гости.

— Они свалились как снег на голову. — Шейла спрятала нос между тяжёлых бутонов и вдохнула аромат. — Какая красота! Спасибо, милая.

Она подняла голову и строго посмотрела на кадетов, хотя глаза ее смеялись.

— Где ваши манеры, кадеты? Поздоровайтесь!

Селена и глазом не успела моргнуть, как пятеро кадетов построились в линию и, вытянувшись по стойке смирно, гаркнули:

— Здравия желаем!

На миг Селену пробрало холодной дрожью. Когда-то и она стояла так же перед преподавателями и старшими по званию. Когда-то и она была столь же юной и верила, что выбранный путь — правильный. С губ едва не сорвалось колкое предупреждение, больше похожее на мольбу, однако она вовремя прикусила язык. То, что её постигла такая судьба, вовсе не значило, что этих юнцов ждало то же самое.

Если бы она верила в бога, попросила бы у него защитить их. А так оставалось лишь надеяться, что судьба будет к ним милостива.

— Вольно. — Селена махнула рукой и улыбнулась уголком губ, чтобы кадеты не чувствовали неловкости. — Спасибо, что навестили маму. Это очень мило с вашей стороны...

— Мы любим и уважаем госпожу Шейлу. Без нее такому бездарю, как мне, нечего делать в армии.

Тот, что стоял в начале шеренги и ближе всех к Селене, театрально поклонился. Широкоплечий, с грубоватыми чертами лица и живыми серыми глазами, он был на голову выше сокурсников и совершенно преображался, стоило ему улыбнуться. Лицо становилось мягче, а в глубине глаз зажигались искры.

— Мадемуазель, не волнуйтесь. Ваша матушка под надёжной защитой.

Прежде чем Селена успела отреагировать, он наклонился, и, обхватив её ладонь горячими пальцами, оставил на тыльной стороне поцелуй. Шейла ахнула, со стороны кадетов послышались сдержанные смешки. Парень начал выпрямляться, и Селена поймала его смеющийся взгляд, а через секунду от веселья не осталось и следа. Резко перехватив его руку, она вывернула её в болевом захвате так, что кадет крутанулся на пятках, зашипев от боли. Дёрнув его на себя, она второй рукой обвила его шею и, чуть надавив, ласково проговорила на ухо:

— Очень на это надеюсь, малыш.

Рефлексы работали за неё, и Селена заставила себя успокоиться. Кадеты откровенно заржали, когда она выпустила их товарища, и тот отступил. Шейла наблюдала за этой сценой молча, и лишь на секунду Селене показалось, что в её взгляде промелькнула печаль. Она не стала ничего спрашивать, и открыла было рот, чтобы извиниться за слишком резкий ответ, но Шейла её опередила.

— А я говорила тебе, Джеки Уэллс: всегда думай, прежде чем что-то сделать. Тебе повезло, что моя дочь в добром расположении духа.

Глаза её снова смеялись, и Селена расслабилась. Если подумать, то небольшой урок будущему воину точно не повредит.

— Значит, в следующую встречу я вызову мадемуазель на спарринг.

Джеки блеснул улыбкой, и Селена не могла не восхититься его самообладанием. Полезное качество — не терять лица, даже когда ты в проигрышном положении. У этого парня определенно был потенциал, и она очень надеялась, что он использует его правильно.

«Вселенная или кто там в ответе за наши судьбы. Пригляди за ним, ладно?»

— Хочешь получить от меня на память пару синяков? — прищурилась она.

Джеки театрально схватился за грудь.

— Ваши слова уже ранят меня в самое сердце. Пожалейте бедного кадета!

Вокруг снова раздался смех, и даже Селена не удержалась от короткого смешка. Стоило признать: у Джеки явно был актерский талант. Возможно, ему стоило подумать о том, чтобы найти лучшее применение своим умениям?..

— Все ещё советую подумать об актерском искусстве, Джеки. — Шейла, казалось, слышала её мысли. — Такой талант пропадает!

— Что вы, госпожа Шейла. — Джеки помотал головой. — В армии от меня будет больше толку.

Один из кадетов, невысокий худощавый мальчишка с рыжими отрастающими вихрами, бросил взгляд на наручные часы и беспокойно выпрямился.

— От тебя будет толк на плацу через сорок минут. Хорош трепаться, Джеки, нам пора!

Голос у него оказался неожиданно мягким и мелодичным, и Селена прищурилась, разглядывая кадета. Будь она проклята, это...

— Да брось, Ви. — Джеки закатил глаза. — У нас уважительная причина.

— У сержанта тоже будет уважительная причина, когда он заставит всех нас из-за тебя бегать тридцать кругов и драить казарму! Давай, двигай!

Один за другим кадеты попрощались с преподавателем и заторопились к выходу из сада. Последним уходил Джеки. Шейла протянула ему куртку.

— Слушай её, Джеки. С Ви ты не пропадешь.

Тот покачал головой, но глаза его светились так, что Селена готова была спорить хоть с дьяволом: парень по уши влюблен. И слова девушки значат для него куда больше, чем он хотел показать окружающим.

— Эта отличница сведёт меня в могилу, — фыркнул он и, наклонившись, осторожно обнял Шейлу. — Будьте сильной, госпожа! Мы обязательно навестим вас ещё!

— Береги себя, мальчик мой.

Джеки выпрямился и, подмигнул Селене, бросился догонять товарищей. Селена проводила их взглядом и покачала головой.

— Они такие юные.

— Как будто тебе уже за сотню лет, — с иронией заметила Шейла. Подняв голову, она улыбнулась. — Они напоминают мне тебя.

— Такие же ненормальные?

— Не без этого, — засмеялась та. — Но они верят, что делают правильный выбор. Мне остаётся только поддерживать их.

Она не добавила «как и тебя», и не высказанная фраза повисла в воздухе чуть ощутимым напряжением. Селена тряхнула головой. Определенно не этого она хотела, когда спешила на встречу с матерью. Стоило сделать хоть что-то, чтобы нарушить неприятную паузу, и она, шагнув ближе, взялась за ручки коляски.

— Прогуляешься со мной?

— Почему нет? — отозвалась Шейла. — Следующие процедуры только через два часа.

Они прошли длинную дорожку в молчании, и все это время Шейла смотрела туда, где скрылись кадеты. Селена тоже бросила взгляд в ту сторону, вспомнив странную пару. Между ними явно была химия, заметная невооружённым глазом, и им наверняка приходилось прятаться: отношения между кадетами были строго запрещены. Впрочем, Селена помнила, что ещё во времена учёбы эти запреты мало кого останавливали. Порой между учащимися кипели такие страсти, что даже строгому сержанту Хендриксу не под силу было их погасить. Помогали только временные отстранения и угроза отчисления — и то не всегда и не всем.

— Эта Ви… не думала, что она девушка.

— Многие обманываются, — отозвалась Шейла. — Она этим часто пользуется. Так и с Джеки сблизилась: сначала они дружили, а потом… ты видела. Ви очень хорошо влияет на Джеки. Он стал лучше учиться, начал тянуться к правильным вещам. Я думаю, если он не сорвётся и не вернётся к прошлой жизни, его и правда ждёт большое будущее. Хотя лучше бы стал актёром.

Шейла вздохнула, не став дальше развивать мысль, и разговор снова оборвался. Селена неторопливо шагала, толкая перед собой коляску, и раздумывала о том, что сказать. Ей казалось, что с момента, как она заметила в глазах матери тень печали, та будто бы незримо укутала её плечи и уже не давала смеяться в полную силу. Это не казалось чем-то удивительным: стоило важной части жизни появиться и тут же исчезнуть, как суровая реальность навалилась на плечи с новой силой. Долгое пребывание в больнице никому не идёт на пользу, и даже самого жизнерадостного человека способно выпить до дна, оставив лишь сухую оболочку.

Как там сказала Мизука? Стабильность — признак мастерства? К чёрту стабильность. Был бы жив отец, всё не покатилось бы к чёрту, всё не…

— Я рада, что ты пришла, — вдруг проговорила Шейла. Обернувшись, она посмотрела на Селену снизу вверх и улыбнулась. — Мне сегодня утром было очень грустно, и вдруг пришли ребята, а потом ты… наверное, Сайен так меня оберегает. Не даёт впадать в уныние.

Селена дрогнула, с трудом заставив себя кивнуть матери. Они обе скучали по отцу, им обеим его не хватало. Вот только тоска матери была совсем иного рода, и Селена сомневалась, что способна понять её глубину. После смерти Сайена Шейла, единственный раз дав волю слезам на похоронах, больше не позволяла себе этого. Лишь изредка в простых, казалось, фразах, Селене слышались глубоко запрятанные эмоции, которым та не давала выхода. Острое сожаление кольнуло сердце, и она сглотнула. Не она ли клялась защищать маму от всего, даже от боли и печали? Не она ли собиралась уберечь её? А что делала сейчас?

Почему бездействовала?..

Шейла, не дождавшись ответа дочери, отвернулась и мягко коснулась кончиками пальцев лепестков в тугом розовом бутоне.

— Через три месяца годовщина. Я не смогу навестить его. Надеюсь, ты не забудешь сделать это за нас обеих?

Селену будто ударило током. Конец июня… уже так близко? Она стиснула зубы так, что заломило челюсти, и сдержала рвущийся из груди хриплый стон. Чёрт возьми, не об этом она хотела говорить с матерью сегодня! Не об этом!

— Послушай.

Селена обошла коляску и, присев на корточки, заглянула Шейле в лицо. Та казалась спокойной, но руки, державшие букет, дрожали, и Селена взяла их в свои. Осторожно пожав, она подняла взгляд и сказала как можно увереннее:

— Мы обязательно съездим вместе, слышишь? А сейчас ты должна быть сильной и думать о своём здоровье. Совсем скоро тебе проведут операцию, потом ты восстановишься и вернёшься домой. Всё получится, мама. Только, пожалуйста, не сдавайся.

Селена говорила, а самой казалось — умоляла. Ей отчаянно не хотелось показать страха, который сжимал горло каждый раз, стоило ей подумать, что с матерью случится что-то плохое. Лекарства перестанут помогать, операция пройдёт неудачно, наркоз окажется слишком сильным… Она гнала от себя эти мысли, гнала безжалостно, напоминая себе, что ещё ничего не потеряно. Но когда Шейла говорила так тихо и будто бы обречённо, сердце Селены падало куда-то в бездну и не оставалось ничего, кроме как просить её продержаться ещё немного. Ещё совсем чуть-чуть.

Шейла, распахнув глаза, мгновение смотрела на дочь, а потом, освободив руку, мягко погладила её по щеке.

— Мой маленький храбрый воин. — В голосе её слышалась неподдельная гордость. — Ты не представляешь, как я рада, что ты со мной, моя малышка. Прости мне мою слабость. Я больше не буду грустить, обещаю.

Наклонившись, Шейла оставила на лбу Селены лёгкий поцелуй. Так она целовала её в детстве, чтобы успокоить, так продолжала делать и когда дочь подросла. Для Селены это всегда было трепетным моментом, и пришлось зажмуриться и сглотнуть, чтобы не всхлипнуть. В эту секунду она была совсем не храбрым воином, а лишь маленькой испуганной девочкой, которая отчаянно пыталась не остаться одна.

Больше всего девочка Селена боялась одиночества. Женщина Селена боялась, что не сможет отвоевать у болезни родного человека. И пока девочка пряталась в углу, обнимая коленки, и шёпотом звала маму, женщина собиралась сражаться. Пусть даже не знала, как и чем.

Поднявшись, она кивнула матери.

— Тогда давай я верну тебя в палату, пока доктор Грэм не оторвал мне голову за похищение пациентки.

— А он симпатичный, этот доктор. — Шейла чуть повернула голову и лукаво покосилась на дочь. — И он не женат. Я узнавала.

Селена закатила глаза, осторожно спуская коляску с уклона.

— Мама, не начинай. Мы это уже обсуждали.

— Но почему нет? — искренне удивилась Шейла. — Ты молодая красивая женщина, он молодой красивый мужчина. У него неплохой характер, к тому же он хорошо зарабатывает. Мне кажется, это отличная партия для тебя. К тому же…

Она выдержала интригующую паузу, а потом торжествующе ткнула пальцем через плечом в сторону дочери.

— Я видела, как он на тебя смотрел!

— И как же?

Услышать ответ ей помешал сам объект разговора. Выйдя из дверей больницы, к которой они приближались, он отсалютовал им бумажным стаканчиком. Селена быстро скользнула взглядом по Грэму. Он казался уставшим, а рука, сжимавшая кофе, чуть заметно подрагивала.

— Вы вообще спите, доктор? — поинтересовалась она вместо приветствия.

Он секунду смотрел на нее в замешательстве и вдруг рассмеялся. В этот миг он выглядел не серьезным врачом, спасающим жизни, а беззаботным мальчишкой. На секунду Селена засмотрелась и даже немного позавидовала. Хотела бы и она так же.

— Один-один, Селена. Сплю, просто дежурство выдалось... — он неопределенно махнул свободной рукой, — непростое.

Грэм отхлебнул кофе и, прищурившись, посмотрел на Шейлу, которая подозрительно глядела то на него, то на дочь.

— Вижу, вам намного лучше. Это хорошо. Значит, укрепляющие препараты работают правильно. Мы понаблюдаем вас ещё два-три дня, и если положительная динамика сохранится, проведем операцию.

Шейла, казалось, испугалась куда меньше, чем Селена. Положив ладонь на плечо матери, она сжала его, молчаливо давая понять, что рядом. Шейла накрыла её руку своей и улыбнулась доктору.

— Это хорошо. Ваша компания, несомненно, приятна, но я хотела бы поскорее вернуться домой.

Грэм удовлетворённо кивнул.

— Вот такой настрой мне нравится. Так держать, госпожа. Мы поставим вас на ноги.

Он улыбнулся и хотел ещё что-то добавить, но выбежавшая медсестра, оглянувшись с беспокойством, поспешила к ним.

— Доктор Ашер! В триста пятнадцатой палате пациенту плохо! Срочно нужна ваша помощь!

Грэм не стал задавать лишних вопросов. Сунув стаканчик в руки Селены, он развернулся к дверям, бросив через плечо:

— Зайдите потом. Есть разговор.

Селена растерянно посмотрела ему вслед, потом перевела взгляд на кофе. Он ещё был теплым, и Грэм едва ли успел сделать пару глотков. Вопрос спасения чужой жизни стоял для него на первом месте, и это определенно делало ему честь как доктору. Вот только... Селена повертела в руках стаканчик, не зная, как с ним поступить. Успевал ли доктор Ашер жить и чувствовать простые моменты, если даже времени выпить кофе у него не находилось?

— А я говорила.

Селена повернула голову к матери и заметила, что та смотрит на нее с понимающей улыбкой.

— Ты ему определённо нравишься.

Селена вздохнула.

— Ему просто жаль было выбрасывать кофе, вот и все. Давай я отвезу тебя в палату.

— Спешишь к нему на встречу?

— Мам!

— Да ладно, расслабься, милая, я шучу, — Шейла фыркнула и, посерьезнев, покачала головой. — Пора возвращаться. Слишком много впечатлений для одного дня.

Поднявшись в палату, Селена помогла матери перебраться на кровать и заботливо накрыла ее ноги одеялом. Затем, присев на краешек, она помолчала несколько секунд, собираясь с мыслями. Предстоящая операция засела внутри тревожной иглой, но говорить Селена хотела не об этом.

— Не знаю, что за волшебные таблетки даёт тебе доктор Ашер, но... — Она подняла на мать глаза. — Я была счастлива сегодня услышать твой смех.

— Милая...

— Нет, подожди.

Сглотнув, Селена обхватила тонкую ладонь матери своими руками и крепко сжала. Взгляд зацепился за бледный шрам на тыльной стороне правой, но она не позволила себе отвлечься.

— Я знаю, что тебе очень не хватает папы. Я тоже по нему скучаю. И буду защищать тебя вместо него. Только, пожалуйста, мама... — Селена посмотрела Шейле в глаза, чувствуя, как колотится сердце где-то в глотке. — Будь сильной, мама. Я хочу, чтобы ты вернулась домой здоровой и счастливой. Этим стенам недостает твоего смеха.

Наверное, стоило сказать что-то более приободряющее. Селена поняла это с запозданием, заметив, как резко втянула воздух Шейла, точно пытаясь успокоиться. Селена уже собралась извиниться, но мать вдруг потянула ее к себе и прижала к груди, крепко обняв.

— Моя девочка, — голос её был тих и ощутимо дрожал. — Моя храбрая малышка. Прости, что тебе приходится проходить через это.

Она гладила Селену по голове, и от того, как дрожала материнская рука, внутри всё сжималось. Так не должно быть. Не должно!

— Всё получится, — проговорила Шейла. — Получится. Я вернусь домой. И в колледж. Этим оболтусам явно не хватает присмотра. Видела же?

Селена невольно чуть слышно фыркнула, и Шейла, отстранив ее от себя, удовлетворённо кивнула.

— Ну вот. Другое дело. Я буду в порядке, малышка. А теперь иди. Нечего тебе тухнуть со мной в этих стенах.

— Где ты понабралась таких слов?

Шейла отвела с лица Селены упавшую на глаза прядь и рассмеялась.

— С кем поведешься. Кадеты ещё и не такому научат.

Что верно, то верно, подумала Селена, прощаясь с матерью. Кадеты могли научить и не такому, уж она-то знала. Выходя из палаты, она все ещё держала в руках стаканчик кофе. Он уже остыл, и возвращать его не было смысла. И всё же Селена двинулась к кабинету Ашера с ним. Он наверняка хотел поговорить об операции, и такой повод не стоило игнорировать. Однако, прождав его почти час, Селена в конце концов выяснила, что Грэм на срочной операции и освободится не скоро. Попросив у медсестры листочек с клейким слоем, она написала несколько слов, приклеила бумажку и протянула девушке за стойкой.

— Передайте, пожалуйста, доктору Ашеру, когда вернётся.

Та удивлённо глянула на нее, но кофе забрала и пожала плечами.

— Передам.

«Я ждала вас, но меня тоже ждут дела. Если это насчёт операции, позвоните. P.S. в следующий раз угощу вас кофе».

Селена заметила короткий заинтересованный взгляд медсестры, когда она увидела и наверняка успела прочесть записку. Впрочем, та не успела ничего спросить, отвечая на телефонный звонок, а Селена тихо покинула больницу и вернулась к мотоциклу. Мизука, заметив её из окна магазина, приветливо помахала рукой, и не ответить было бы слишком грубо. Селена кивнула ей и завела мотор, спрятав лицо за шлемом.

Она бы не отказалась никогда его не снимать.

В галерее царила привычная тишина, и Селена поспешила спрятаться в небольшой мастерской. Стоило хоть немного поработать перед сменой в ресторане. Переодевшись в видавшие виды бриджи и футболку с застарелым пятнами краски, она высоко перевязала волосы и подошла к пустому холсту. И чем дольше она на него смотрела, тем больше это казалось дурацкой затеей. Она и сама — пуста. Что она могла дать этому холсту? Сначала там должен был остаться пейзаж, потом живая тень городской улицы, после ещё с десяток идей. Каждая из них казалась Селене банальной, избитой, никому не нужной. Она брала в руки кисть — и рука дрожала, выводя неровные линии. Все это бесполезно, всякий раз говорила себе Селена, и снова возвращалась к холсту.

Она должна. Теперь это её война, а вместо ножа и автомата — кисти и краски.

Селена, сделав ещё шаг к мольберту, судорожно вдохнула. Была одна вещь, которую она рисовала против своей воли, и всякий раз картинка выходила наполненной жарким солнцем и страхом. Эмоциями, которые она давно потеряла в прочих картинах. Она запрещала себе рисовать это на холсте, но галерея не может распродавать остатки картин бесконечно. Эйдж требовала новых работ. Какими они будут, решала Селена.

Работа увлекла её настолько, что она едва не пропустила заведённый будильник. Картина была почти закончена, спину ломило от напряжения, а рука ощутимо подрагивала. Однако если раньше Селена ощутила бы удовольствие от подобной усталости, то сейчас она этого не чувствовала. Картине не хватало буквально нескольких штрихов, но чем дольше она смотрела на неё, тем сильнее давили воспоминания.

Горячее солнце за бледной дымкой облаков, песок под коленями, забивающий мелкие ранки, рваный ветер и ледяной хриплый голос.

«Смотри».

Селена тряхнула головой. Кто бы мог подумать, что спустя годы она всё так же будет смотреть? Отложив кисть, она сняла холст с мольберта и подавила малодушное желание отвернуть его к стене. Как бы там ни было, она потратила на работу время и, быть может, это принесёт ей деньги. Жаль, что облегчения не приносило, несмотря на советы психологов. Арт-терапия на ней не работала.

Селена вообще сомневалась, что будет работать хоть что-то. Мечтать о спокойствии она давно перестала, оставалось просто жить. И в этой жизни её ждала смена в ресторане.

Администратор Хэлла начала звонить ей ещё за пару кварталов. Чертыхаясь, Селена прибавила скорость, на звонок ответив, лишь когда остановилась на парковке для служащих ресторана.

— Я ещё не опоздала, Хель, — проговорила она, прижимая телефон к плечу. — Что случилось?

— У нас на обслуживании вип-гостей никого нет! — в голосе Хеллы звучали панические нотки. — Розалинда заболела, а они должны подойти с минуты на минуту! Где ты?

— Уже на парковке, — отозвалась Селена. — Успокойся, всё в порядке.

— Как хорошо, что ты у нас есть, — выдохнула та. — Давай, я тебя жду, надо приготовиться.

Селена пожала плечами и отключилась. В отличие от Хеллы, она не испытывала благоговейного трепета перед гостями с пометкой «вип». Для неё они были такими же людьми, которые просто хотели отдохнуть и вкусно поесть, с той лишь разницей, что деньгами сорили более небрежно, чем обычные посетители. Хотя и это скорее зависело от гостя. Селене доводилось обслуживать мужчину, который заказывал самые дорогие блюда, находил в них недостатки и в итоге получил ужин за счёт заведения в качестве извинения за испорченный вечер. По скромному мнению Селены его стоило выставить вон и никогда больше не пускать. Жаль, её мнения никто не спрашивал.

Она почти закончила переодеваться, когда в комнату персонала залетела Хелла. Миниатюрная блондинка, она была на три года младше Селены и в три раза беспокойнее. Казалось, Хелла переживала буквально за всё: за нехватку персонала, за плохие продукты, за отсутствие гостей или их избыток и ещё тысячу и один момент, который, по её мнению, требовал внимания. С точки зрения руководства девочка была ценным сотрудником, которому можно было доверить всё, Селена же думала, что Хелла слишком много на себя берёт. С таким напряжением долго не протянуть.

— Ты ещё не всё? — она смахнула несуществующие пылинки с блузки Селены и поправила ей воротник. — Вот, так-то лучше.

Селена аккуратно перехватила тоненькую ладонь Хеллы, сняла с плеча и пожала, прежде чем отпустить. Когда та вскинула на неё недоумевающий взгляд голубых глаз, она пожала плечами.

— Тебе стоит поменьше нервничать. Всё будет нормально.

— Ты не понимаешь! Он же...

— Мне плевать, кто он, — отозвалась Селена, даже не дослушав. — Сегодня он просто гость.

В последний раз одернув одежду, она кивнула Хелле и вышла в зал. Просторное светлое помещение встретило её теплым светом множества светильников, негромкой ненавязчивой музыкой и привычным шелестом голосов. Здесь никогда не говорили громко, кроме дней, когда устраивали вечера живой музыки. Уютная атмосфера, в которой хотелось наслаждаться вкусной едой и интересной беседой, если было с кем поговорить.

Интересно, вип гость один?

— Вон он, — шепнули сзади.

Селена едва не подпрыгнула, с трудом удержав желание развернуться и ударить. От незавидной участи Хеллу спасло лишь чудо. Та, ничего не заметив, проскользнула мимо Селены, успев бросить на ходу:

— Я проведу их во второй зал. Готовность две минуты.

Она упорхнула встречать гостя, который тем временем снял куртку и помогал с верхней одеждой своей спутнице. Значит, двое. Свидание? Годовщина? Предложение? Любой из вариантов мог быть верным, впрочем, Селене не было до этого дела. Она лишь скользнула по гостям коротким взглядом, отметив высокую статную фигуру мужчины и насыщенно-синие длинные волосы, собранные в высокий хвост. У спутницы же по изящной открытой спине каскадом спадали густые черные кудри. Она снова посмотрела на мужчину, чуть нахмурившись. Ей показалось, что она его уже видела, однако времени размышлять об этом не было. Забрав с барной стойки меню в кожаных переплетах с тиснением, Селена кивнула бармену Каспи и поспешила во второй зал вслед за гостями, ловко лавируя между столиками. Один из гостей уронил приборы на пол, и звон металла вдруг показался Селене очень громким. Она нагнулась, подняла вилку с ножом и, пообещав гостю заменить их, быстро прошла к стойке, где хранились чистые. Хелла наверняка открутит ей голову за задержку, но разве можно пренебрегать комфортом одних ради других?

— Большое спасибо! — пожилой мужчина в очках с толстой оправой тепло улыбнулся Селене, когда она вернулась. — Я такой неловкий...

— Ничего страшного, такое бывает. Приятного аппетита.

Развернувшись, она поспешила к залу, у темных дверей которого застыла Хелла.

— Почему так долго? — прошипела она и мотнула головой. — А, не важно. Иди. И помни: это чертовски важный гость!

Селена не ответила, вместо этого распахнув дверь. В наставлениях Хеллы она не нуждалась, прекрасно зная, что нужно делать. Обеспечить гостям максимальный комфорт и сделать так, чтобы они остались довольны — вот и все, что от неё требовалось. Не так уж сложно. По крайней мере, проще, чем пытаться рисовать живые картины, имея в запасе лишь мертвую душу да обрывки прошлого, вымаранные в крови.

Второй зал встретил ее тихой инструментальной музыкой и едва ощутимым запахом вишни. Стены были расписаны в онийском стиле, в дальнем углу стояла ширма со старинным рисунком, изображавшим борьбу с демонами. Селене всегда было немного неуютно в этом темноватом зале с причудливыми лампами и подсвечниками в виде лотосов на столе, но он пользовался постоянной популярностью. Какое-то время хотели даже убрать мебель, оставив лишь низкий столик и подушки, таким образом полностью отдавая дать традиции, но от идеи отказались. Поэтому стиль так и остался смешанным, а в зал продолжали приходить гости, которым это нравилось.

Впрочем, разве можно осуждать чужой выбор? Тем более, в таких невинных вещах.

Селена приблизилась к столу и, чуть склонив голову, положила перед гостями меню — сначала женщине, после мужчине.

— Добрый вечер. Добро пожаловать в наше заведение. Меня зовут Селена, и сегодня я буду вашим официантом. Как только будете готовы сделать заказ, прошу нажать на эту кнопку, — она указала на маленькую черную кнопку с краю стола. — Я сразу же приду. Зажечь вам свечи?

Женщина пожала плечами и взяла в руки меню, а мужчина кивнул. Селена достала из кармана брюк зажигалку и зажгла две свечи. Раньше это делали специальными спичками, но после того, как одна из официанток уронила горящую спичку на гостя, их заменили на более безопасный способ. Селена выпрямилась, все это время ощущая на себе внимательный взгляд. Мужчина смотрел не в меню, даже не взяв его в руки. Он смотрел на неё внимательно, чуть сощурившись, и чем дольше это продолжалось, тем неуютнее ощущала себя Селена. Он словно знал её, а она не помнила ни правильных хищных черт красивого лица, ни чуть выступающих скул, ни четко очерченного волевого подбородка, ни глаз. Невероятно светлых, будто серебристых глаз, которые, казалось, заглядывали прямо в душу. Она сглотнула и, сжав в руке зажигалку, хотела спросить, чего он хотел, но гость её опередил.

— Мне нет нужды смотреть меню, я часто здесь бываю. Будьте добры хорошо прожаренный стейк, самый большой, какой у вас найдется.

Он продолжал смотреть, и это уже становилось неприлично, однако Селена и бровью не повела. Достав карманный планшет, она открыла в программе ресторана заказ и выбрала стейк, добавив приписку «самый большой».

— Вина к мясу?

Гость покачал головой.

— Благодарю, я предпочту зелёный чай. Лира, тебе красное полусладкое?

Селена, покосившись на женщину, с трудом сдержала дрожь. Та смотрела на своего спутника так, словно он только что нанес ей рану. Вероятнее всего, она прекрасно видела, что всё это время он беззастенчиво разглядывал официантку. Вряд ли это придется кому-то по душе, и её чувства Селена прекрасно понимала. Вот только становиться камнем раздора в чужой ссоре совсем не хотелось.

— Ты все ещё помнишь мои вкусы, — в отличие от взгляда, голос женщины звучал спокойно и с лёгкой насмешкой. — Похвально, Дар.

— На память не жалуюсь. — Сверкнул улыбкой тот, откинувшись на спинку стула. — Так что? Возьмём самое дорогое, чтобы было приятнее выплеснуть его мне в лицо?

Селена подавила удивление. Её не касались причины, по которым гости пришли к ним, и всё же здесь явно праздновали не радость. Только сейчас, присмотревшись, она заметила, как оба напряжены. Они шутили, но за шутками скрывалось совсем не веселье.

Лира улыбнулась и захлопнула меню столь резко, что Селена сглотнула. Взгляд темных глаз был так холоден, что, пожалуй, мог потушить пламя свечей.

— А знаешь, ты прав, — весело отозвалась она. — Бутылку вашего лучшего красного вина, Селена. А лучше две. Вторую разобью ему об голову. В этой пустой черепушке все равно ничего нет.

— Как ты заслуженно жестока, моя дорогая.

Тот, кого назвали Дар, едва заметно улыбнулся, и в этой улыбке Селена вдруг увидела печаль. Она стиснула планшет, собираясь уточнить, хотят ли гости дополнить заказ, и уйти, но Лира ее опередила:

— Мне есть у кого учиться, мой дорогой.

Она протянула меню Селене.

— Ещё пасту с тигровыми креветками. На этом все.

Кивнув, Селена повторила заказ, стараясь, чтобы голос не дрогнул, и тихо вышла. У дверей её уже поджидала Хелла, нацеливаясь вцепиться в руку, но она вовремя увернулась.

— Ну, что там?

Селена посмотрела на девушку долгим взглядом. Хелла, в общем-то, была неплохим человеком, но имелась у неё дурная привычка — обсуждать гостей. И чем серьёзнее и влиятельнее человек к ним приходил, тем сильнее разгоралось любопытство и желание вызнать детали, которые потом успешно превращались в сплетни. Вспомнив взгляд Лиры и печальную улыбку Дара, Селена лишь крепче стиснула меню. Этим двоим явно было, что обсудить, и их проблему она не собиралась делать достоянием общественности.

— Всё хорошо, Хелла. Извини, мне надо работать.

— Селена, блин!..

Селена не обернулась, все свое внимание переключив на работу. Она взялась обслуживать ещё несколько столов в общем зале, всякий раз вздрагивая, когда планшет в кармане начинал вибрировать. Видя на экране надпись «второй зал», она с трудом сдерживала тревогу, и все же шла. Принести готовые блюда, разлить вино, поинтересоваться, комфортно ли гостям и не нужен ли госпоже плед — в зале прохладно. Селена старалась сделать то, что требовалось, побыстрее и не смотреть по сторонам. И все же она видела. Видела, что узел галстука, в начале вечера затянутый у самого горла Дара, теперь расслаблен, а тёмно-синий пиджак скинут, открывая закатанные до локтя рукава белой рубашки. Видела, как судорожно сжимала Лира тонкую ножку винного бокала, точно борясь с желанием запустить его в голову спутнику. А когда Селена принесла вторую бутылку вина и налила ей, заметила, как в темных глазах сверкнули слезы. Впрочем, Лира, моргнув, гордо вскинула голову.

— Значит, всё? — спросила она, обводя бокалом помещение и едва не выплеснув на чудесное изумрудное платье вино.

Дар тихо выдохнул и, потянувшись, взял свободную ладонь Лиры в свои руки. Та дёрнулась, но он её удержал.

— Мне жаль, Лира. Мне очень жаль, и я чертовски виноват перед тобой. Но да, это всё. Так будет правильно.

Селена успела заметить, как нежно он погладил пальцем тыльную сторону ладони женщины.

— Ты найдешь свое счастье. Я его тебе дать не смогу. Прости.

Селена совсем отвернулась, собираясь уйти. Чужая драма царапала по сердцу, и она не знала, кому из них сочувствует больше. Для Лиры это было явно тяжёлым расставанием, но и Дар не выглядел тем, кому это приносит радость. Конечно, это могла быть лишь искусная маска, и всё же Селена отчего-то была уверена: он честен.

— Стойте.

Фраза прилетела в спину, точно приказ, и Селена замерла, а после медленно обернулась. Может, ей показалось? Нет. Лира смотрела на неё несколько секунд, переведя взгляд на Дара, на лице которого застыло непонимание.

— Думаешь, я не видела, как ты на неё смотрел? И знаешь, как я хочу закатить некрасивую истерику, разбить посуду и обвинить тебя во лжи? Сказать, что тебе больше интересна простая официантка, а не я?

Она выдернула ладонь, двумя глотками осушила бокал и резко встала, покачнувшись. Дар тут же подскочил, готовый поддержать ее, но Лира остановила его.

— Нет! Ты больше не притронешься ко мне. А вы...

Нетвердой походкой она приблизилась, и Селена крепче сжала ручки подноса. Во имя всего, почему она?

— Запомните этого человека, — с улыбкой произнесла Лира, и голос её полнился насмешкой, а в глазах стояли слезы. — И никогда, ни за что ему не доверяйте. Честность Канды ранит хуже любой лжи.

Она судорожно вдохнула и добавила совсем тихо:

— Лучше бы ты мне соврал...

Лира вышла, и лишь после этого Селена обнаружила, что почти не дышит. Она шумно выдохнула и выпрямилась, чувствуя, как сводит спину. Что ж, это не худший исход. Всё могло обернуться куда большей катастрофой.

— Простите нас, Селена.

Моргнув, она подняла голову и встретилась все с тем же внимательным взглядом, только теперь в нем отчётливо читались усталость и печаль. Дар разжал левую ладонь, которая до этого была сжата в кулак. Помедлив, будто что-то решая, он шагнул к выходу.

— Подождите здесь, пожалуйста.

Она не успела возразить: Дар вышел стремительно, оставив ее в тишине, едва нарушаемой музыкой. Выдохнув, Селена покачала головой и принялась собирать посуду. Он, конечно, был их гостем, а для гостей она всегда стремилась сделать максимум, но не настолько же!..

Увлекшись, Селена ушла в свои мысли, думая о том, что не хотела бы оказаться на месте Лиры. Женщина с разбитым сердцем способна на многое, и хоть Лира и не выглядела той, что станет намеренно причинять боль... кто знает? Быть может, всё гораздо глубже и сложнее, чем кажется ей, стороннему наблюдателю. Подхватив поднос, она тихо чертыхнулась, ощутив вибрацию в кармане. Кто-то из гостей общего зала желал её видеть. Что ж, вовремя. Переключиться на работу и перестать думать о странной паре виделось лучшим решением из возможных. Повернувшись, Селена вздрогнула и едва не выронила поднос. Он опасно накренился, грозя скинуть посуду, и горячая мужская ладонь обхватила её, помогая восстановить равновесие.

— Простите, — проговорил Дар, убрав руку лишь после того, как Селена крепче перехватила ручки. — Я не хотел вас напугать.

Селена ответила не сразу. В горле пересохло: то ли от того, что она не услышала его приближения, то ли от того, как он запросто касался других людей не с целью причинить боль. Вспомнив свою утреннюю выходку, она едва не рассмеялась. Не будь у нее в руках этой чертовой посуды, Дара ждал бы тот же сюрприз, что и кадета. Конечно, с гостями так не поступают, но дьявол, какого чёрта?..

— Всё в порядке.

Надо же, а голос не подвел. Селена выпрямилась и спокойно, как ей казалось, посмотрела ему в глаза.

— Я принесу вам счёт. Оплата наличными или картой?

Она проводила между ними черту, которую не следовало переступать. И, похоже, Дар это оценил. Его губ коснулась едва заметная усмешка, а в глазах сверкнуло что-то, чего Селена разглядеть не успела.

— Я уже оплатил. А это...

Он достал из кармана брюк самую крупную купюру номиналом в десять тысяч и положил на краешек подноса.

— Это вам. Чаевые. Подумал, что лучше отдать их лично вам, чем вашему администратору.

Селена ошарашенно смотрела на деньги, пока Дар, обойдя её, забрал свой пиджак и надел его. Вновь поравнявшись с Селеной, он вдруг остановился и на миг заглянул ей в глаза. В который раз за вечер она поразилась тому, какие светлые у него радужки. Разве такое вообще существует в природе?

— Позвольте последний совет. Не слушайте чужих советов. — Он широко ухмыльнулся. — И бросайте в Бездну эту работу. Она вам не подходит.

— Да что вы...

Слушать её было уже некому — Дар ушел, на прощание махнув рукой. Селена шумно выдохнула, борясь с желанием швырнуть весь поднос ему вслед. Да что он о себе возомнил? Самовлюблённый эгоист, который думает, что за деньги всё можно купить? Черта с два! И правильно, что Лира больше не с ним! Не нужен ей этот чванливый...

В кармане опять требовательно завибрировал планшет, и Селена закусила губу. Да что они от неё все хотят? Что она вообще здесь делает?..

Зажмурившись, она медленно вдохнула и выдохнула, чувствуя, как успокаивается потревоженное сердце. Она здесь, потому что ей нужна работа. Работа ей нужна из-за денег. А деньги... Селена кивнула сама себе и, поставив поднос на стол, спрятала купюру в карман. Кем бы ни был этот заносчивый парень, она искренне надеялась, что они больше никогда не встретятся.

А деньги она заработала честно.