Работа успокаивала.

Дар всегда так думал, и потому вместо того, чтобы вернуться домой после ужина с Алири, приехал в офис. Охрана пропустила его, отдав честь и не выказав ни малейшего удивления. Дар заглушил мотор на почти пустой парковке и усмехнулся. Иногда, вот как сейчас, ему хотелось, чтобы его развернули обратно, посоветовав отдохнуть и выспаться. Увы, на такое способна лишь семья, пара друзей да Ринон Шиген — один из самых преданных сотников, что когда-либо служили в Орде. Он всегда четко выполнял задания, а в его сотне царила идеальная дисциплина. Ринон работал с огромной отдачей, того же требовал и от других. Но при этом время от времени, глядя на Хана, когда они оставались наедине, говорил:

— Простите мне мою дерзость, мой Хан, но вы паршиво выглядите. Вам бы поспать.

И Дар слушал. Усмехался, ерничал — но слушал. Ринон чем-то напоминал ему отца, быть может, поэтому... Интересно, отец начал бы ревновать, узнай об этом?

Дар фыркнул и вышел из машины. Поднявшись в пустой кабинет, он, не зажигая верхнего света, прошел к столу. Сел в кресло и потянулся к телефону, запоздало вспомнив, что в приемной никого и кофе придется варить самому. Выдохнув, потёр лицо ладонями и всё-таки поднялся. Сделал шаг и замер, отчётливо услышав голос Лиры:

«Какой же ты подонок, Дар. Честный подонок».

Иронично. Дар бы с удовольствием посмеялся, и даже сделал это, когда она смотрела на него глазами, полными боли. О да, во имя Бездны, он прекрасно понимал, как это жестоко — смеяться, когда женщина, которую он хотел называть любимой до конца своих дней, готова была разрыдаться. Алири видела эту маску и верила ей. А Дар не находил смысла разубеждать её. Так лучше, говорил он себе. Лучше, чем упрёки в том, что она ему не нужна. Лучше, чем видеть, как гаснет горевший любовью взгляд, сменяясь на тоску, боль, ненависть. Хотя уж лучше ненависть, чем равнодушие.

Только почему-то внутри остался горький осадок. Или это от кофе? Дар так и не научился его нормально варить. Хорошо, что кофемашина справлялась с этим лучше него.

Поставив чашку на стол, он включил настольную лампу и погрузился в разбор писем. На четыре из пяти самых важных он ответил быстро, пятое оставив напоследок. В нем содержалось видео допроса от второй группы разведчиков, которая разделилась по его приказу. Пока несколько парней искали пропавших сослуживцев, остальные продолжали собирать информацию, и весьма успешно. Однако присылать подобное было довольно рискованным шагом с учётом того, что их могли отследить, а Дар не сомневался, что за ними установлено наблюдение с той самой минуты, как обе группы пересекли границу. Мысленно отметив себе ещё раз напомнить ордынцам о безопасности, он открыл видео.

На экране появилась пустая комната с единственным стулом. На нем сидел человек в грязной камуфляжной одежде, руки его был стянуты за спиной, а голова свесилась на грудь. Сначала Дар подумал, что он без сознания, но спустя несколько секунд тот медленно выпрямился и посмотрел прямо в камеру. Лицо мужчины наполовину закрывала неряшливая кустистая черная борода, волосы того же цвета были неровно острижены. Виднелись следы побоев, и один глаз наполовину заплыл, но это не помешало Дару разглядеть разноцветную серую и голубую радужку, а в ней — лютую ненависть.

— Говори, — холодно приказал голос за кадром.

Ллар облизал разбитые губы и продолжил молча смотреть.

— Говори, если хочешь выжить.

Дар узнал десятника Прима. Его родители погибли во время войны, и, узнав о зарождающемся конфликте с тем же врагом, он сам пришел к Дару с прошением отправить его на подавление. Ледяные зелёные глаза на худощавом лице горели непримиримой решимостью, больше похожей на одержимость. Дар долго сомневался, мог ли довериться Приму, ведь там, где замешан личный мотив, всегда есть риск совершить ошибку — и всё же отправил его туда с одной единственной просьбой. Даже не приказом.

«Не делай того, что поставит под удар твоих людей».

Что ж, оставалось надеяться, что захват заложника не обошёлся им слишком дорого.

Пленник молчал так долго, что, казалось, он и не заговорит. Однако когда в кадре появился силуэт одного из ордынцев, который стоял спиной к камере, мужчина вдруг рассмеялся. Хрипло и дребезжаще. Облизал разбитые губы и с вызовом посмотрел на того, кто стоял за камерой.

— И это всё, что вы можете? Трусливые ублюдки, избивающие связанного человека...

На миг его скрыла из кадра чужая спина, и короткий удар под дых заставил захлебнуться собственными словами. Пленник закашлял и сплюнул на пол кровь, а когда поднял голову, в глазах сильнее прежнего горела ненависть.

— Не держи меня за идиота, ордынец. Думаешь, я не знаю, что вы прикончите меня, как только выключится камера? Вы отправите это своему драгоценному мяснику Хану, а меня, возможно, даже не закопают.

Он снова рассмеялся, казалось, не замечая, что над ним занесена рука для нового удара. Ордынцы не терпели, когда оскорбляли их Хана, и расплаты за это часто требовали кровью. Но Прим, будто читая мысли Дара о том, что это плохая идея, коротко приказал:

— Хватит.

Ордынец нехотя отступил, а пленник издевательски склонил голову к плечу.

— Ой. Меня решили пощадить? Надо же, какая щедрость. Кому из вас, упырей, мне...

— Расскажи то, что говорил мне, и я клянусь, ты останешься жив. Мы обменяем тебя на кого-то из наших. Так ведь делают, — Прим намеренно замолчал на секунду, — цивилизованные люди?

Дар усмехнулся. Иногда он восхищался тем, как десятник жёстко сдерживал собственные эмоции. Наверняка больше, чем обещать жизнь пленнику, он хотел его убить. За оскорбления, за то, что поднял против них оружие, за то, что он — ллар. Дар чувствовал отголоски той же ненависти, что испытывал пленник к ним, в Приме, и всё же голос десятника звучал ровно и сухо. Может быть, чуть суше, чем следовало.

— Обменивать не на кого. — Пленник облизал губы. — Мы не берём в плен ордынцев.

— Значит, будем менять тебя на солдата Федерации, мне всё равно. А теперь говори.

— Будь ты проклят, — выплюнул пленник.

— Буду. Говори.

Он заговорил. И чем дольше пленник говорил, тем сильнее росли удивление и злость Дара. Конечно, он не был идиотом и предполагал, что их вылазка не останется незамеченной, но чтобы так...

— Ваша Орда сожгла три поселения. Как варвары. И после этого ты говоришь мне о цивилизованности? Ты, убивавший моих людей?

Прежде чем Прим ответил, Дар поставил видео на паузу и несколько минут молча смотрел на экран, не видя его. Это звучало как полнейшая чушь. Он не отдавал таких приказов и не собирался устраивать бессмысленную резню. По крайней мере, до тех пор, пока не будет веских причин сделать это, чтобы предотвратить большее зло. Но этот человек... Дар пригляделся к пленнику. Мужчина явно верил в свои слова, и это говорило лишь об одном: конфликт, тлевший на границах, куда серьёзнее и глубже, чем он думал.

Дар помедлил и снова включил видео. Стоило досмотреть до конца, прежде чем давать своим людям распоряжения.

— Твои родители, вполне вероятно, убили моих тридцать пять лет назад. — Голос десятника был слишком ровным, слишком спокойным. — За это время я много раз хотел отомстить, но я лишь исполняю приказы моего Хана. А мой Хан не давал приказа жечь ваши города и убивать ваших людей без разбора.

— Лжёшь! — Пленник дернулся, но связан он был слишком крепко, чтобы сорваться и броситься на десятника. — Лжёшь, ублюдок! Я сам видел!

— Ты видел то, что тебе хотели показать, ллар. И ты в это поверил. Справедливо: у тебя нет оснований думать иначе. Но вот тебе мое слово: если бы Хан захотел устроить резню, ни вас, ни элийцев уже не существовало бы.

Краткая пауза показалась Дару чересчур тяжёлой.

— Увести его.

— Но, десятник...

— Увести. Я дал слово. Он останется жив.

— Слушаюсь.

Пленника увели, и Дар уже потянулся, чтобы выключить видео, но замер, когда в кадре появилась рука десятника, в которой был зажат пистолет.

— Я дал слово, — прошептал он. — Дал слово.

Тихий щелчок — и на стене за пустующим стулом, ровно на уровне головы пленника появился след от пули. Гильза со стуком упала на пол, и в это же мгновение экран погас: вероятно, Прим вспомнил, что камера до сих пор работала. Только после этого Дар понял, что затаил дыхание. Потерев ладонями лицо, он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

Беспомощность. Вот что он ощутил первым, стоило сделать несколько вдохов. Игра, затеянная тем, кто оставался в тени, усложнялась на глазах, и единственное, в чем Дар был уверен наверняка — ему стоит быть там, рядом со своими людьми. Обвинения пленника бросали тень не только на него, но и на каждого человека в его подчинении. Об Орде, конечно, ходила разная слава, но никогда Дар не позволял говорить о них, как о бездумных чудовищах, убивающих ради удовольствия.

Думай. Думай, прежде чем делать.

Наверное, только эти слова, всплывшие в сознании, удержали Дара от порывистого желания позвонить Юноне и разорвать сделку. Криво усмехнувшись, он мысленно поблагодарил деда. Условия, предложенные Старшей Смотрящей, по-прежнему казались бессмысленными и не стоящими внимания. Однако вместе с тем он понимал: ему, как и пленнику, показывают лишь часть картины. А Юнона могла видеть больше — и сделать больше.

— А, проклятье!

В тишине кабинета голос прозвучал слишком громко, и это внезапно заставило встряхнуться. Взяв телефон, Дар быстро набрал Прима. Тот ответил почти мгновенно, словно только и ждал звонка.

— Слушаю, мой Хан.

— Я получил видео. Это было опрометчиво. — Дар не отчитывал подчинённого, просто констатируя факт. — Но теперь это нам поможет. Он ещё жив?

— Да, мой Хан.

Если Прим и был оскорблен недоверием, то никак это не показал. Дар вздохнул.

— Это хорошо. Найдите способ отправить его сюда. Я хочу сам с ним поговорить. Ваше задание не меняется. Продолжайте собирать информацию, особенно насчёт нападения Орды. И не оставайтесь на одном месте дольше необходимого, Прим.

Дар помолчал, но прежде, чем десятник ответил, добавил:

— Я хочу, чтобы вы вернулись сюда живыми. Я пока не понимаю, что происходит, но в этой борьбе мне нужен будет каждый человек. Особенно те, кто не раз доказывал свою верность. Ты понял меня, Прим?

Прим служил в Орде уже не первый год, а потому Дар знал, как важно тому иногда слышать, что его Хан ему доверял. Отголосок этой гордости прозвучал и в голосе десятника, в его коротком, но емком ответе:

— Да, мой Хан. Служу во имя справедливости.

Он отключился, а Дар, скачав видео на защищённый диск, а письмо удалив, снова откинулся в кресле. Справедливость, да?.. Он усмехнулся. Возможно, стоило дать своим людям новый, более реальный ориентир. Мир, полный лжи, неравенства и ежедневной борьбы за выживание мало походил на место, в котором стоило искать нечто эфемерное. Впрочем...

...разве он сам её не искал?

Дар поднялся, собираясь отойти к окну, но замер, остановленный звонком телефона. На экране высветился номер отца, и он, изогнув бровь, взял в руки трубку.

— Может, скажешь своим охранникам, чтобы пропустили меня к сыну?

Это было совершенно не тем, что Дар ожидал услышать. Растерянный, он сел обратно в кресло и быстро вывел изображение с камеры главного входа. Канда смотрел прямо на него, а два ордынца стояли у входа, вежливо показывая, что пропускать никого не собираются. Дар покачал головой.

— Что ты делаешь здесь так поздно? Почему не предупредил?

— Я был у тебя дома, ты не открыл. — Канда пожал плечами. — И я что, не могу навестить своего ребенка, когда захочу?

В голосе Канды прозвучала обида, и Дар заметил, как охранники переглянулись. Они работали в Орде недавно и ещё не были знакомы с его семейством, хоть и получили соответствующие инструкции. Он снова посмотрел на отца. Тот выглядел спокойным, но что-то во взгляде, направленном прямо в объектив камеры, заставило Дара крепче сжать трубку.

— Дар? — позвал Канда. — Ты там уснул?

— Нет. Нет, что ты. Передай трубку ребятам, я распоряжусь.

Его приказ впустить ночного гостя выполнили мгновенно, и спустя пару минут Канда уже переступил порог кабинета. Мягко прикрыв за собой дверь, он подошёл ближе.

— До сих пор не могу привыкнуть, что у тебя такой огромный кабинет. Как будто ты прямо здесь собрался армию прятать.

Дар фыркнул. Канда говорил об этом всякий раз, стоило ему тут оказаться. Его собственный кабинет в университете был совсем крохотным, едва вмещавшим в себя стол, пару кресел и несколько шкафов. Все свободные поверхности были заставлены и заложены книгами, журналами и распечатками статей, которые казались Канда любопытными. С возрастом он обнаружил в себе страстный интерес к своей профессии — военной истории, тактике и стратегии. Частенько и Эрин, и сам Дар заставали его за тем, как он рисовал очередную схему атаки, хотя эти рисунки больше походили на эпичные картины баталий, чем на четкие линии строгой схемы. Канда каждый раз смущался и ворчал, что просто увлекся, но уже спустя десять минут начинал рассказывать, что именно рисовал. Эрин слушала внимательно, но Дар замечал её взгляд и видел там любовь. Для матери важно было видеть, как отец горел тем, что делал, и он полностью разделял её мнение.

После стольких лет войны его родители смогли найти себя в мирной жизни, потому Дар дорожил их покоем. И ему было совершенно плевать, какую цену придется заплатить, чтобы это сохранить.

— Как знать, — улыбнулся он, — может, и придется.

Он поднялся и, шагнув к отцу, крепко обнял его.

— Привет, пап.

Быть может, он задержался чуть дольше, чем следовало. Канда, ответивший на объятие, отстранился первым и внимательно посмотрел на сына. В детстве под этим взглядом Дар выкладывал ему все свои шалости, сейчас же просто пожал плечами.

— Не смотри на меня, как на привидение.

— Почему ты не дома?

— Много работы.

Канда прищурился.

— Весь в мать.

Он улыбался, и Дар рассмеялся. Слышать это приходилось так часто, что он уже сбился со счета. К тому же, замечание было справедливым: Эрин до сих пор часто засиживалась за работой допоздна, забывая об отдыхе и еде. Канда приходилось следить за ней, и она честно признавалась: если бы на он, ей приходилось бы нелегко. Дар её понимал и изредка, когда сил совсем не оставалось, завидовал.

Искренняя забота становилась тем, чего ему не хватало.

Он постарался выбросить лишние мысли из головы и прищурился. Отец выглядел спокойным, но уставшим.

— Со мной всё ясно, — проговорил он. — А что с тобой? В это время ты должен быть дома. Мама знает, что ты здесь?

Не дожидаясь ответа, Дар оттащил отца к дивану у дальней стены. Отобрав куртку и усадив, он вышел, вернувшись спустя пару минут с чашкой горячего зелёного чая. Канда благодарно принял её, но не смог удержаться от иронии:

— А покрепче ничего не нашлось?

— Чтобы мама оторвала мне голову? Нет, спасибо.

Дар забрал со стола кружку с недопитым кофе, и, сев рядом с отцом, машинально сделал глоток. Потребовалось некоторое усилие, чтобы не выплюнуть его — холодный кофе был ещё более отвратительно-горьким. Он потряс головой и поставил кружку на журнальный столик рядом. Заметив, что отец хотел прокомментировать это, он поднял руку.

— Ты так и не ответил на мой вопрос, пап. Почему ты здесь?

Ещё когда Канда стоял перед входом, Дару показалось, что что-то не в порядке. Однако стоило тому театрально тяжело вздохнуть и уткнуться в кружку, как всё встало на свои места.

— Меня все бросили, — пробурчал он, наверняка чувствуя на себе взгляд сына.

— Так, — тон Дара стал вкрадчивым, — и как они посмели?

— Мама уехала на конференцию и не взяла меня с собой! — Канда резко поднял голову, и в глазах его промелькнула обида. — Кай на тренировке с Эритом, Юна укатила на очередные раскопки. Близнецы сказали, что всю ночь будут работать над проектом Инари. А Эи!..

На лице Канды отразилась вселенская печаль, и он шумно глотнул чай. Чем дольше это продолжалось, тем сложнее становилось сдержать улыбку, но Дар старался. В такие моменты Канде требовалось, чтобы его выслушали, и это меньшее, что он готов был сделать.

— Эи сказала, что после вечеринки заночует у подруги. А вдруг там будут мальчики? А вдруг они будут к ней приставать?

Ужас, с которым Канда об этом говорил, стал последней каплей. Дар фыркнул и покачал головой. Через опеку Канды проходили все девочки, но Эи, как самой младшей, досталось больше всего внимания. Не то чтобы он не разделял опасения отца, но Эи была благоразумной девочкой. К тому же, за ней наблюдали. Это позволяло волноваться немного меньше.

— Это неизбежно, пап. Мы все взрослеем. И тебе надо научиться отпускать нас.

Они поднимали эту тему не единожды с того момента, как Дар стал подростком. Канда старался быть понимающим, но его тревога, порой перерастающая в почти паранойю, усложняла жизнь. Поэтому Дар ожидал уже привычных возражений о том, что у него нет детей, а потому он не понимает, но Канда промолчал. Несколько секунд задумчиво смотрел в кружку, а потом выпил чай несколькими большими глотками, точно это был алкоголь.

— Он же горячий! — возмутился Дар.

Канда пожал плечами и вдруг посмотрел прямо в глаза сыну.

— Я всё понимаю, Дар. Просто у твоего старика очередной приступ меланхолии.

Дар замер на миг и медленно покачал головой. О, он понимал. Понимал, как отцу важна семья, и сколько на самом деле Канда прятал тревог в глубине сердца. Война оставила там слишком серьёзные шрамы, чтобы перестать помнить о том, что опасность может нагрянуть неожиданно — и ждать. Ждать, не зная, откуда прилетит удар. Паршивое чувство.

Дар прекрасно его знал.

— Расслабься, па. Давай я лучше отвезу тебя домой?

Он поднялся, но Канда дёрнул его за рукав рубашки, заставив сесть обратно.

— Я пришел сюда не для того, чтобы ты выпроводил меня через пять минут, — он усмехнулся, но тут же посерьёзнел, и пальцы его сжались крепче. — Поговори со мной, сын. Что с тобой происходит? Ты почти не появляешься дома, а вид у тебя такой, словно тебя позавчера откопали. Поделись со мной. Я хочу тебе помочь.

Дар напрягся. Он не сомневался в искренности слов отца: Канда, если понадобится, снова ринется в самое пекло, чтобы защитить то, что ему дорого. Вот только допускать он этого не собирался. Быть может, и имело смысл обсудить то, что происходило на границе, с тем, кто знал врага в лицо. Но Дар собирался быть верным своему решению до конца — во что бы то ни стало сохранить покой родителей и не втягивать их в это. Врать, конечно, он не собирался, впрочем, было и кое-что, способное отвлечь внимание отца от главной темы.

— Я расстался с Алири, — просто проговорил он и улыбнулся, но улыбка вышла натянутой и слабой.

Глаза Канды расширились, и он подался вперёд.

— Когда?

— Сегодня вечером.

Дар закрыл глаза и привалился к спинке дивана. Работа на некоторое время отвлекла, спасая, но как только образ Лиры, глядящей на него с болью и отчаянием, встал перед внутренним взором, он снова ощутил себя обессиленным и опустошенным. Он знал, что поступил правильно, знал, что так было нужно, иначе оба они стали бы несчастными. Только вот горечь, сидевшая глубоко внутри, никак не отступала, заставляя задавать себе один и тот же вопрос: а что, если у них всё-таки был шанс?

Канда молчал, и Дар был благодарен ему за это, но вместе с тем он понимал, что нужно поговорить об этом, иначе боль так и будет сидеть внутри отравленной стрелой. И все же, когда отец задал вопрос, он едва удержался от жёсткой усмешки. Точное попадание именно туда, где болело больше всего.

— Ты любил её?

Вопрос звучал в прошедшем времени, и Дар ощутил в этом ещё один укол горькой иронии.

— Я хотел её любить. — Он усмехнулся, глядя не на отца, а только на пятно света от настольной лампы. — Я думал, что смогу. Лира хороший человек, она отдавала мне всё, что могла.

Канда не перебивал, лишь пальцы на руке сына сжались чуть крепче, давая понять, что он не один. Дар вдохнул глубже.

— Я пытался её полюбить, но она ставила меня перед выбором. Она или Орда. Она не желала делить меня с тем, что я создал, и её ревность сводила нас обоих с ума.

Картинки, слишком яркие, чтобы от них отмахнуться, снова всплыли в сознании, и Дар зажмурился. Он не хотел этого помнить, но бесконечные упрёки раз за разом будто вбивали эти воспоминания глубже и глубже. Лира могла не спать до утра только для того, чтобы сказать, что ужин, который она приготовила, давно в помойке. Как и белье — красивое, сексуальное. Ему же приятнее проводить ночь наедине с работой, правда? Каждый раз, когда он уезжал в командировку, она смотрела на него так, словно он её предавал. Лира ждала его, он знал это, и все же возвращаться с каждым разом хотелось всё меньше. Она целовала его, а в глазах её Дар отчётливо видел ярость, которую она скрывала за страстью.

Лира будто вела за него войну, только вот он не хотел быть трофеем. И выбирать между женщиной и делом жизни тоже не хотел.

— В нашу последнюю ссору она сказала, что это место для меня как тюрьма.

Он обвел взглядом темный кабинет и тихо выдохнул.

— Может, она и права. Но по крайней мере это тюрьма, которую я выбрал добровольно.

Наверное, что-то в его голосе задело отца. Тот встал и, глядя на сына сверху вниз, протянул руку. Дар нахмурился, не понимая, почему отец так резко решил уйти.

— Если это тюрьма, я забираю тебя отсюда, — проговорил Канда в ответ на недоумевающий взгляд. — Идём.

— Ты же понимаешь, что завтра утром я снова вернусь сюда.

Дар должен был это сказать. Честное отношение к самому себе, которое порой причиняло боль, но позволяло сохранить уважение. Он действительно выбрал эту жизнь сам, хотел жить так и знал, что за всё есть цена. Дар платил свою и не жалел.

Почти не жалел.

— Понимаю. — Канда кивнул, и от его внимательного взгляда Дару вдруг захотелось съежиться. — Если понадобится, буду каждый день за тобой заезжать и забирать. Как в школе.

Дар рассмеялся, но Канда остался таким же серьезным.

— Никто не должен быть заперт, сын. Если то, что ты выбрал, тяготит тебя, это правда то, что тебе нужно?

Дар не ответил, да Канда и не ждал ответа. В молчании они доехали до его квартиры, где Канда, убедившись, что сын умыт и лежит в кровати, тихо ушел. Дар же ещё долго после того, как щелкнули замки, смотрел в потолок и думал о том, что сказал отец. Отчасти он был прав, но его правота совершенно ничего не меняла. Дар знал, что должен быть там — в кабинете, в месте, где он чувствовал пульсацию жизни и ощущал себя нужным.

За всё приходится платить, ведь так?..

Утро началось для Дара не с кофе и не с душа, а с требовательного звонка. Не то чтобы это было чем-то необычным, но услышать своего заместителя по работе с органами внутреннего правопорядка Мэйра Рамиро он совершенно не ожидал.

— Что стряслось, Мэйр?

Дар отчаянно старался подавить зевоту и сделать так, чтобы его голос звучал не слишком сонно.

— Я извиняюсь, мой Хан. — В молодом голосе, однако, не было и намека на сожаление. — Тут офицер полиции требует встречи с вами и грозит устроить нам ад, если мы немедленно этого не сделаем.

Дар, тяжело выдохнув, сел в кровати и потёр ладонью лицо.

— Офицер? Ты издеваешься, Мэйр? Я дал тебе полномочия не для того, чтобы ты...

— Я дико извиняюсь, мой Хан, — перебил его Мэйр, — но это Руфус Скримджер. В прошлый раз, когда я выставил его силой, он вернулся с отрядом спецназа, а меня вы чуть не уволили. Я очень вас прошу, поговорите с ним. Меня он слушать не желает.

Дар вздохнул снова, ещё тяжелее. Он знал, о ком шла речь, и прекрасно помнил несколько громких репортажей о том, что офис Орды оцеплен спецназом. Тогда в сети строились самые разные версии, от взяточничества до задержания особо опасных преступников. После, конечно, вышла официальная версия о совместных учениях полиции и Орды, но группа по связям с общественностью ещё долго работала, гася всевозможные дикие слухи. Насколько знал Дар, Скримджеру за этот перфоманс тоже хорошо досталось. Впрочем, нашлись в этом и плюсы: общественность хорошо отреагировала на их «работу», а преступники, за которыми тогда охотился Скримджер, запаниковали, решив, что теперь и Орда обрушит на них свою мощь. В криминальной сфере с ордынцами предпочитали не связываться, те же, в свою очередь, вмешивались в эти дела лишь по крайней необходимости. Руфуса Скримджера, как истового борца со злом, это категорически не устраивало, и Дар уже примерно предполагал, каким будет их диалог.

Однако повторения истории с оцеплением офиса или ещё чем похуже не хотелось.

— Хорошо. Скажи ему, что буду через час. Пусть ждёт меня в ресторане через дорогу от офиса.

— Слушаюсь, мой Хан.

Мэйр отключился, а Дар со стоном рухнул обратно на подушки. Промелькнула крамольная мысль не приходить на встречу или по крайней мере опоздать, но он отогнал её, хоть и с усилием. Не стоило дразнить Златоглазого дьявола, как звали Скримджера в узких кругах. Конечно, без официального запроса на сотрудничество легко можно было бы ему отказать, но Дар предпочитал не разрушать отношений с полицией, насколько это возможно. Кроме того, неплохо было бы познакомиться с нарушителем спокойствия, чтобы в следующий раз предотвратить конфликт в зародыше.

Порог ресторана, который открывался раньше остальных исключительно ради вечно голодных ордынцев, Дар переступил спустя час и десять минут. В совершенно пустом зале лишь один стол был занят, и он направился к нему, на ходу заворачивая рукава черной рубашки. Сегодня настроение не располагало к светлым образам, впрочем, как и у его собеседника, одетого во все чёрное — костюм, рубашка и куртка, висевшая на спинке стула.

— Цвет настроения черный? — хмыкнул Дар, усаживаясь напротив.

Скримджер одарил его долгим тяжёлым взглядом.

— Вы опоздали, — обронил он.

— А вы пришли без приглашения, — легко парировал Дар. — Так что не обессудьте.

Он улыбнулся подошедшей официантке в форменном зелёном костюме и гладко зачёсанными светлыми волосами. Она кивнула в ответ, как старому знакомому. Орда приносила этому месту стабильную прибыль, а потому обслуживающий персонал менялся редко и помнил частых клиентов в лицо. Заказав салат и рыбный стейк, Дар посмотрел на Скримджера. К его чести, тот не отвёл взгляда.

— Тот, кто называет себя Ханом, должен следить за своими словами, — произнес он.

Ни один мускул на его лице не дрогнул, когда Дар рассмеялся. Знал бы гость, сколько раз ему приходилось слышать эту фразу! Тот, кто зовёт себя Ханом, должен то и не должен этого. Все вокруг почему-то очень точно знали, как ему поступать, и считали своим долгом непременно об этом сообщить.

— Не оригинально, Руфус. — Дар без долгих церемоний опустил официальное обращение и, склонившись через стол, проникновенно проговорил: — К тому же, опасно для вас. Тот, кто называет себя Ханом, может сделать так, что вы никогда больше не переступите порог Орды и до конца жизни просидите в архиве, сортируя вещдоки.

По тому, как чуть заметно стиснул зубы собеседник, пытаясь подавить эмоции, Дар понял, что попал в цель. Больше всего Руфус боялся потерять возможность делать то, что делал. Бороться с преступностью, и ещё тысяча и одна пафосная фраза, скрывавшая за собой лишь один смысл: Руфус хотел быть полезным, хотел быть нужным и иметь смысл собственного существования. Дар понимал это чувство, как понимал и то, что только ради этого навстречу он не пойдёт.

Должно быть что-то большее.

— Вот, значит, как ведёт дела знаменитый Хан. — Руфус прищурился, успев взять себя в руки. — Запугивает, давит на слабые точки.

— Разве не так ведёт дела полиция? — Дар изогнул бровь. — И если вы пришли вести счёт моим прегрешениям, то можете идти. Я и без вас знаю, что идеален.

Он ухмыльнулся, и только появление официантки с заказом помешало Руфусу ответить с тем же ядом. Он дождался, пока девушка, едва подавив зевок, уйдет, и бросил на стол конверт.

— Приятного аппетита, — ухмыльнулся он точно так же, как Дар пару секунд назад.

Дар прищурился. У этого полицейского определенно присутствовало своеобразное чувство юмора, которое, впрочем, больше походили на едкий сарказм. Отложив приборы, он взял конверт. Внутри оказалась стопка фотографий с мест преступлений с обезображенными телами. В общей сложности их было четыре, двое мужчин и две женщины предположительно одного возраста с изуродованными практически до неузнаваемости лицами и телами. По характеру повреждений сложно было предположить, что именно стало причиной смерти, но Дар предполагал, что просто так Скримджер вряд ли бы к нему пришел.

— Не я предложил провести встречу за едой.

Скримджер явно неверно оценил реакцию, подумав, что испортил тому аппетит. Дар в ответ только пожал плечами.

— Я видел и похуже.

Он собрал фото в конверт, подтолкнул его к Скримджеру и снова взялся за приборы. Такие вещи точно не могли помешать ему нормально поесть.

— Интересная подборка, — проговорил он спустя минуту с набитым ртом. — Какова причина смерти?

Прежде чем ответить, Скримджер аккуратно убрал конверт обратно во внутренний карман. Затем, откинувшись на спинку стула и ещё больше выпрямив спину, одарил Дара долгим взглядом. В установившейся тишине стук приборов о тарелку казался почти неприличным, и Дар бы смутился. Если б умел.

— Множественные колотые раны, большая кровопотеря, у двух жертв переломы, несовместимые с жизнью, — проговорил, наконец, Скримджер. — Но главное не это.

Дар успел подумать о том, что театральные паузы совсем не подходят его собеседнику, как тот вдруг снова наклонился вперёд. В золотистой радужке сверкнул огонь, очень хорошо знакомый самому Дару. Огонь, рождавшийся из жажды справедливости, ярости и страсти. Он прищурился. Кто бы мог подумать!..

— У всех четверых отсутствуют органы. Сердца — у всех, у кого-то нет печени, у кого-то почек. Я не знаю, зачем, но у обеих женщин также вырезаны глазные яблоки. И я чертовски уверен, что совсем скоро эти органы всплывут на черном рынке.

Ладонь Скримджера, лежавшая на столе, сжалась в кулак, а сам он весь напоминал подобравшегося льва, готового к прыжку. Светлая грива растрёпанные волос, длинное хищное тело, взгляд, способный практически убить, твердо сжатая челюсть... Дар отложил приборы и задумчиво побарабанил пальцами по столу. Скримджер, судя по всему, кинулся бы даже на него, если бы был уверен, что перед ним преступник.

Во имя Бездны, ему нужны такие люди. Интересно, сколько ему платят?..

— Это серьезное преступление, — отозвался он, сохраняя абсолютное спокойствие. — Но мы возвращаемся к началу разговора, Руфус. Чего вы хотите от Орды? Чтобы мы сделали за вас вашу работу?

Второй раз Дар задел чужую гордость, и на сей раз Скримджеру сложнее было справиться с эмоциями. Стиснув зубы, он хрипло втянул воздух и на миг зажмурился, а когда распахнул глаза, в золотой радужке горела яростная решимость.

— Я не кабинетная крыса, которой нужно рассказывать, как делать мою работу. И будь моя воля, ноги моей в вашем стане не было бы. Но я смотрю правде в глаза. — Он выдохнул, чуть расслабил плечи и взглянул на Дара прямо. — Мне нужна ваша помощь. Журналисты не дают покоя, общественность нервничает, мои люди почти не спят. Всё впустую. Мы ловим воздух вместо ублюдка, убивающего людей.

Что-то в голосе Скримджера заставило Дара придержать шутку о просьбе без уважения, готовую вот-вот сорваться с губ. Он чуть склонил голову, внимательнее глянув на собеседника. Сколько людей слышали от него такие вещи? Скримджер хотел, чтобы его видели непоколебимым стражем порядка, который всё держит под контролем. На деле же он был обычным человеком, уставшим и теряющим надежду решить проблему самостоятельно. Должно быть, это больно било по самолюбию. Дар чуть заметно усмехнулся. Его отец был таким же — просить помощи для Канды до сих пор сложно, хоть мама и говорила, что раньше всё обстояло куда хуже.

Офицера Скримджера, похоже, некому было смягчить. И всё же он перед ним, и по тому, как сильно он напряжён и как тяжелел с каждой секундой его взгляд, легко было понять: он уже сделал выводы. Совсем не в пользу Дара.

— Можете ничего не говорить.

Скримджер поднялся так резко, что Дар чуть не вздрогнул.

— Так вам нужна моя помощь или нет?

— Нужна. — Скримджер стиснул зубы так, что, казалось, ещё немного, и челюсть пойдет трещинами. — Но становиться посмешищем я не собираюсь. Так что...

— Так не становитесь. — Пожал плечами Дар. — И не делайте поспешных выводов, офицер. Может, по этой причине вы до сих пор не можете поймать преступника?

Он заметил, как заиграли желваки на чужом лице, но не придал этому значения. Поднявшись, он позволил себе короткий прямой взгляд.

— Я помогу вам. Свяжитесь с Мэйром через пару часов, он знает, что делать. И вот что, Руфус.

Дар всё же усмехнулся, подумав, как чертовски похож этот человек на его отца.

— Не заставляйте меня пожалеть о моей решении. Поймайте этого ублюдка. Иначе я тоже начну задавать вам вопросы.

Хотелось состроить страшную рожу для должного эффекта, но Дар не стал вгонять и без того опешившего офицера в окончательный ступор. Расплатившись за себя и кофе для Скримджера, он вышел, прищурившись на теплое весеннее солнце. Дождя сегодня не ожидалось, голубое небо казалось бесконечным без единого облака на своде, а ласковый ветерок лишь чуть заметно касался кожи. Такая погода меньше всего подходила для того, чтобы сидеть в офисе, однако Дар лишь зажмурился на миг и повел плечами, сбрасывая мимолётное желание уехать за город. У него не было времени на такие вещи, если, конечно, они не запланированы строго заранее. Невольно он вспомнил Лиру, которая много раз возмущалась тому, как можно отдыхать по графику.

— Где, чёрт возьми, твой дух авантюризма и свободы?

Дар усмехнулся. Действительно, где?..

У дверей офиса он встретил Ринона. Увидев его, он поспешил навстречу и, отдав честь, тихо проговорил:

— Мой Хан, объект уже в здании. Подписывает договор. Меня ей представили, но она спрашивала про остальных.

Дар посмотрел на часы и вздохнул. А Селена Керриган чертовски пунктуальна! Как хорошо, что он предупредил всех участников контракта заранее о том, какая роль будет у него. К их чести, даже если братья Шигены и Айзек Нильсен удивились, то не подали вида. Заместитель по работе с частными лицами лишь уточнил, на какой срок составлять договор об охране.

— Не знаю, — честно признался Дар. На недоуменный взгляд пожал плечами. — Пока на три месяца, на время подготовки арт-объекта, дальше посмотрим.

— Кто будет присутствовать на подписании?

— Ринон.

Названный Шиген чуть приподнял бровь.

— Я? Почему не вы?

Дар покачал головой, скрыв усмешку.

— Не стоит пугать её вот так сразу. Я сменю тебя на выходе из офиса.

Планируя это, Дар надеялся, что у него будет немного времени, чтобы провести небольшое совещание, подписать документы и просмотреть почту, но внезапное вторжение Скримджера спутало все планы. Выдохнув, он с тоской посмотрел на Ринона. Тот понял всё без слов.

— Я могу сказать ей, что с остальными охранниками она познакомится позже. Вам необязательно это делать.

Дар вздохнул и потёр ладонью лицо. Ринон озвучил его собственные мысли. В конце концов, троих телохранителей одной незадачливой художнице должно хватить с лихвой, зачем в этой схеме он? Однако таковы были условия сделки, которую он заключил с Юноной, а слово своё он держал.

Судия никогда не лжёт.

— Таковы условия, — отозвался он и выпрямился. — Проводи её к выходу, я встречу её на улице. Как она приехала?

— На мотоцикле.

— Отлично. Жду на парковке.

Найти на практически полностью занятой парковке мотоцикл Селены не составило труда. Их там было всего два, один из которых принадлежал его финансовому директору. Дар покачал головой. Откуда в женщинах эта жажда скорости? Отец рассказывал, что мама тоже ездила на мотоцикле, пока не попала в аварию и дядя Артур не отобрал у неё права. Мудрое решение, хотя от того, чтобы принять от деда спортивный автомобиль и иногда гонять уже на нём, Эрин это не уберегло. Канда всякий раз качал головой, когда она вдавливала педаль в пол, но и сам был не прочь ощутить скорость. Дар всегда смотрел на это с тихим ужасом. Он умел водить быстро и аккуратно, но предпочитал спокойную езду. Адреналин он обычно искал в другом месте.

Мотоцикл Селены не был новым, но выглядел ухоженным. Солнце отражалось в начищенных хромированных деталях и терялось на полированном черном боку и потертом кожаном сидении. Чувствовалось, что она следит за ним, и Дар мысленно отметил это для себя. Кто знал, какая информация могла пригодиться. Он, повинуясь порыву, кончиками пальцев задумчиво провел по ручке и замер, когда взгляд упал на зеркало. К нему приближалась Селена, за ней следовал Ринон. Судя по выражению их лиц, разговор в стенах кабинета явно пошел не по плану.

— Уберите руки от моего мотоцикла.

Голос Селены звучал спокойно, но в нём ясно чувствовалась стальная нотка. Решив, что подпустил её достаточно близко, Дар поднял руки и повернулся, обезоруживающе улыбнувшись.

— Прошу меня извинить, госпожа Керриган. В моих намерениях нет ничего дурного.

Несколько секунд заминки, за которые на лице Селены отразилась смесь удивления, непонимания и недоверия, стали отличным ответом. Она явно не думала увидеть его здесь и при таких обстоятельствах. Стоило отдать ей должное, в руки себя Селена взяла очень быстро, и в фиалковых глазах буря эмоций уступила вежливому, почти холодному равнодушию. Дар оценил и это, взяв на заметку. Когда имеешь дело с подопечным, лучше знать все нюансы работы с ним.

— Не ожидала увидеть вас здесь, — проговорила она.

Обойдя Дара, она остановилась возле мотоцикла, так что ему пришлось обернуться.

— А где вы ожидали меня увидеть? — иронично поинтересовался он. — В ресторане с очередной красоткой, сорящим деньги направо и налево?

Судя по тому, какой убийственный взгляд она метнула на него, впрочем, тут же его спрятав, он понял, что прав. Это было даже забавно, но до поры он решил, что лучше не стоит её дразнить. В конце концов, ему нужно выполнить свою часть сделки, а это будет сложно, если объект возненавидит его в первый же день.

— Простите. Я не хотел.

Селена, подняв голову, несколько секунд молча смотрела на него. О чём она думала, понять было сложно.

— Мне не за что вас прощать.

Она взяла в руки шлем и собралась надеть его. Дар глянул на Ринона, стоявшего неподалеку, и тот лишь развел руками. Опасения того, что Селена оказалась несогласна с предложенными условиями, подтверждались, и он, недолго думая, шагнул вперёд и перехватил её руку в запястье.

— Могу я узнать, куда вы направляетесь, госпожа?

Всё тело Селены мгновенно напряглось, она вскинулась и отвела руку назад, почти выпустив шлем. Дар был уверен: она собиралась ударить его. Однако в последний момент она, стиснув зубы, опустила плечи и стряхнула его хватку.

— Вас это не касается.

Она снова подняла шлем. Дар усмехнулся.

— Боюсь, вы ошибаетесь.

Прежде, чем она задала вопрос, он чуть поклонился. Представление отдавало дешёвой театральщиной, но почему нет? Кто сказал, что Хан Орды должен быть серьёзен, будто только что увидел Шел?

— К вашим услугам, Дарсу Канда. — Подняв голову, он подмигнул ей. — Ваш личный телохранитель с этого дня и до окончания контракта.

На этот раз растерянность овладела Селеной так сильно, что она, положив шлем на сиденье мотоцикла, оперлась ладонями и зажмурилась. На секунду Дару стало её жаль. Для него это было обычной рутиной, в которой он находил возможность развлечься, а для неё это наверняка казалось чем-то... неправильным. Тем, что ломало привычный уклад жизни.

— Я понимаю ваше...

Селена выпрямилась так резко, что от неожиданности он едва не отшатнулся.

— Я согласилась работать на Юнону Сартес и подписала ваш грёбаный контракт, чтобы потерять свободу? Так это теперь будет?

Она ткнула пальцем на застывшего в стороне Ринона.

— Он. — Обвиняющий жест перешёл на Дара. — Вы. Ещё двое, а может, и не двое. Может, целая рота, батальон или полк, мать его, будет охранять мою задницу! Не многовато ли чести?

Она смотрела на него с вызовом и невероятным упрямством, приправленным гневом. Казалось, эту хрупкую женщину может сломить одно неверное движение, но Дар видел: внутри неё твердый стержень, и разрушить его будет стоить огромных усилий. Он и не собирался, напротив, хотел защитить, по её же меткому выражению, «её задницу». Просто на секунду подумалось вдруг: сколько сил в этой женщине? И сколько она отдаёт, чтобы оставаться в безопасности?

— Мне кажется, мы найдем с вами общий язык, — ухмыльнулся он на её тираду. — И я вам клянусь, никого, кроме тех четверых.

— В таком случае, где ещё двое?

Дар перевёл взгляд на Ринона, и тот страдальчески закатил глаза. О нет, он никогда не перестанет шутить над старшим из Шигенов.

— С Риноном вы уже знакомы, так что, считайте, получили комплект три в одном. Кроме них, буду только я.

Селена недоверчиво покосилась на Ринона, и тот мгновенно сменил осуждающий взгляд на вежливо-заинтересованный. Дару же потребовалось некоторое усилие, чтобы сохранить относительную серьёзность. Впрочем, судя по тому, как Селена на него посмотрела, удалось ему это не очень.

— Ладно, — буркнула она и, выдохнув, взяла в руки шлем. — Не скажу, что была рада знакомству. До свидания.

Дару снова пришлось коснуться её руки, но на сей раз он решил избежать контакта с обнаженной кожей, выбрав место у локтя. Драку устраивать не хотелось, хоть он и полагал, что справится с ней легко.

— Вы, кажется, не поняли. Теперь один из охранников будет с вами постоянно. Сегодня эта честь выпала мне.

Он отступил прежде, чем она, снова напрягшись, ответила ему колкостью. Во взгляде больших фиалковых глаз полыхнул гнев, тут же угаснув. Она помолчала и спустя пару секунд протянула Дару шлем.

— У меня только один.

Он покачал головой.

— Я ценю вашу заботу, но не стоит. Я...

Он хотел сказать, что поедет следом за ней на машине, но в последнюю секунду интуиция будто подтолкнула его, подсказав, что Селена не будет его ждать. Она выглядела так, словно в любую секунду готова была сбежать. Естественно, он бы нашёл её, вот только тратить лишнее время на поиски не входило в планы.

Селена Керриган вообще плохо вписывалась во всю его четко расписанную жизнь. Но сделка есть сделка.

— Оставьте себе. Безопасность клиента превыше всего. — Он протянул руку с раскрытой ладонью. — Ключи.

Казалось, прошла целая вечность. Селена старалась оставаться спокойной, однако ей плохо удавалось: Дар видел, какая внутренняя борьба горит у неё внутри. В какой-то момент он уже уверился, что она пошлёт его к чёрту, столько решимости вдруг отразилось на её лице. Однако вместо резких слов он услышал тихий выдох, и ключи легли в его ладонь. Дар успел увидеть лишь, как чуть дрогнула её рука.

— Не разбейте его. Он дорог мне, как память.

Отвернувшись, Селена надела шлем, и увидеть выражение её лица на получилось. Дар кивнул — ей и самому себе. Для начала неплохо.

— Будьте уверены, с техникой я всегда нежен.

Даже сквозь затемнённое стекло шлема он ощутил её осуждающий взгляд, на что лишь хмыкнул и, усевшись, завёл мотор. У сказанной фразы имелось продолжение, которое он придержал, подумав, что оно может вызвать ненужную реакцию. Вдруг она из тех сильных и независимых женщин, которым неприятно любое взаимодействие с мужчинами? Придется потом разбирать жалобу о домогательствах на самого себя.

Он тихонько фыркнул и, подождав, пока Селена усядется сзади, обернулся.

— Куда прикажете, госпожа?

Он ощутил, как напряглись ее руки, которыми она осторожно его обхватила.

— В галерею. Я покажу дорогу.

Голос её звучал приглушённо, и оттого казалось, что в нем скользнули нотки замешательства. Дар предпочел думать, что это не от того, что он груб, а оттого, что так близок, и хмыкнул.

— Ну тогда держитесь крепче.

Когда все планы летят в Бездну, умение мгновенно перестроиться может принести выгоду.

Дар надеялся, что он справится и в этот раз.