Тропа

«Ты не боец, – говорили ему. – Меч для тебя тяжел. Для лука руки кривоваты. Да и секиру ты явно не удержишь. А к посоху тебе даже пальцем не прикоснуться. Все, что можешь, – это колошматить воздух; и даже это у тебя мимо выходит».

Но вот он – ведет битву. Отнюдь не кровавую и отнюдь не в поле. Но все же битву. Битву с нависающей тьмой, с ползающим под ногами туманом, с пробирающим до костей хладом. Но с ним – шепот звезд, да луна не покидает его, то тут, то там проглядывая сквозь крону деревьев, не давая сойти с тропы, что мало кому доводилось пройти. А в руке его – всего лишь железный нож; но как раз таки то, что нужно для его дела.

«Иди в плотники, как твой смертный отец, – говорили ему. – Судостроение ныне – дело прибыльное. Летучие корабли – за ними будущее! А магии в твоих руках должно хватить на ладное дело с древом для них».

Но все, что он смог, – вырезать из бруска маленькую птичку. Без глаз, с кривым клювом, с одним крылом чуть больше другого. Больше прыгающую по воздуху, чем летающую. Но все же сидящую на его плечах или макушке, ловко ускользая от любого, кто пытался ее схватить. И даже на этой тропе она не покидает его, хотя колдовство, витающее вокруг, в любой момент могло обратить ее в труху.

«Архивариус – вот будет дело как раз для тебя! – говорили ему. – Ты же без книг не можешь, а в архивах Башни ты найдешь книги, свитки, скрижали на любой вкус! Работенка нетяжелая, да и семья твоя рядом будет – в тех же стенах, что и ты».

Но все же это дело было не для него. Сидеть взаперти каменных стен, вдыхая пыль, что осадком копилась на всех полках и по итогу ляжет в его легких, под эхо молебнов из Храма? Блуждать среди стеллажей лишь под светом сияющих рун, ведь огонь – особенно волшебный – в стенах архивов Башни был под запретом, как и свет солнца и особенно луны? Корпеть над бумагами, исписанными надписями, что не всегда были из чернил, а из неведомо чего: из растолченных рогов; из пепла сожженных крыльев; из крови существ, что больше не блуждают по этому свету; из темных слез и из всего, что даже на ум не придет? И погрузнеть под тяжестью времени и всех ужасов, которыми были пропитаны книги великих магов?

Нет! Ни одной судьбы, что шептали ему родные, он себе не хотел. Они желали в нем видеть себе подобного и проложили для него свои пути, хоть и видели, что ему по ним не дано пройти. А потом – все же «узрев» его пустяковые дары – попытались зарыть его, запрятать подальше от глаз всех тех, кто мог увидеть в нем отголоски величия его семьи. Но все же оставить под своим пристальным взором.

Да, он давно подковался улыбаться всему, что говорили ему в семье, и кивать каждому их слову, будто готовый согласиться с любым их решением о его судьбе. Но он давно решил пойти по тропе, что, как он считал, всенепременно приведет его к раздолью.

И лучше быть здесь – в ночи, в тиши, в глуши; чем среди возвышенных речей его семьи.

Лишь блеск его ножа в сиянии луны.

А в темной траве сияющие голубизной точки, словно пунктиром вычерченная линия на карте, ведущая к кладу. Но ждал его в конце пути отнюдь не клад, полный сокровищ, а дом.

Дом ветхий, словно на последнем издыхании. Покрытый мхом, окутанный клубами светлячков. С кривыми окнами, с паутиной трещин на стекле.

И стоило ему занести руку для стука, как перед ним открылась тяжелая дубовая дверь.

– Жаворонок? – прозвучал звонкий голос и прокричал еще звонче: – Жаворонок!

И девчушка, схватив его за руку, побежала вглубь дома по скрипучим половицам, таща его за собой. Витавшие за окном светлячки вторили ее голосу, сияя сильнее с каждой выкрикнутой гласной.

– Жаворонок вернулся!

От столь громких криков хозяйка дома поперхнулась чаем, разлив его по полу. Она разошлась в столь сильном кашле, что вместе с ним скакала вся посуда на полках и столе. Девчушка тут же отпустила его руку и побежала стучать ей по спине. И с громким: «Ква!» – изо рта ведьмы выпрыгнула лягушка прямо в кипящее варево, вмиг позеленевшее.

С тяжелым вздохом облегчения ведьма рухнула на стул и лишь тогда заметила его.

– Жаворонок вернулся, – прошептала девчушка с улыбкой на лице, вновь называя его именем, данным ими будто бы в шутку, что уже не казалась шуткой.

– Живой? – прищурилась ведьма, вглядываясь в него. И он кивнул ей.

– Я принес, что обещал, – выдохнул он, поставив на стол плетеную корзину, покрытую инеем, что растекся по темной скатерти.

– Правда собрал? – вновь ведьма одарила его недоверчивым прищуром. И вновь он кивнул ей.

– Под полной луной, под шепотом звезд, в глуши лесов, следуя за туманом по тропе… – начала она диктовать.

– Все условия были соблюдены, – заверил он ее.

Потянувшись к корзине, ведьма приподняла крышку, заглядывая внутрь. Голубоватое сияние отразилось в ее глазах неподдельным удивлением.

– Правда собрал, – заключила она. И вновь направила на него свой прищур: – Правда живой?

– Да, живой, – заверила ее девчушка. – Я проверила.

Он сделал вдох, глубокий, набираясь смелости.

– Сдержите слово – возьмите к себе в ученики!

– А что скажет твоя семья? – в голове разнеслось эхом все, что когда-либо о нем говорили родные. Выбрать что-то одно было сложно.

Не дождавшись от него ответа, ведьма безразлично повела плечами.

– Ладно, так уж и быть, возьму. И как мой ученик, слушай свое первое задание: почисти грибы и кинь их в суп.

Он посмотрел на корзину, потом на кипящий котел, а затем на ведьму.

– Лунные грибы – и в суп?

– С ними он наварным получится, – кивнула она. – То что надо будет.

– Лунные грибы – и в суп?! – вновь повторил он.

– Их хоть можно есть? – спросила девчушка, заглянув в корзину и быстро отдернув руки.

– Без понятия, – в очередной раз повела плечами ведьма и взяла ее руки в свои, согревая. – На своем веку я еще не встречала того, кто собрал лунные грибы.

И посмотрела прямо на него.

– Хотя бы потому, что лунные грибы не существуют.

Он застыл под ее пристальным взглядом.

– Не существуют? – удивилась девчушка.

– По крайней мере, никому не удавалось их собрать так давно, что уже никто и не верит в их существование.

И вновь ведьма одарила его прищуром, полным недоверия.

– А ты точно бездарь, как о тебе отзывается твоя семья? Вон – фамильяра-то ты себе сам сделал.