Джейсон не успевает уйти далеко. Как только Кларк исчезает, Брюс выходит в коридор и обнаруживает своего сына стоящим на коленях всего в нескольких шагах от двери. Его руки обхватывают живот, рвота разбрызгана по паркетному полу. Брюс намеренно тяжело ступает, когда подходит, чтобы присесть рядом с Джейсоном, но тот не поднимает глаз. Когда Брюс осторожно протягивает руку и кладет ему на плечо, то чувствует, как он дрожит.

— Это правда? — слова звучат слабо. Джейсон кажется таким юным, таким уязвимым, отчего у Брюса перехватывает горло.

— Я не знаю, — честно отвечает он. — Кларк так думает, но... он может ошибаться, Джей.

— А если нет? — огрызается Джейсон. — Что, если...

Он прерывается, сильно вздрогнув, в сопровождении тихого звука, похожего на всхлип. Рука Брюса напрягается, желая притянуть сына ближе, но Джейсон сопротивляется, и Брюс не давит на него, позволяя отстраниться.

— Что, если он захочет закончить то, что начал?

От одной только мысли по коже Брюса пробегают мурашки: что Джокер может снова причинить Джейсону боль, что он может снова прикоснуться к нему, что на этот раз ему действительно удастся убить Джейсона. Это слишком ужасно, чтобы даже думать об этом. Это как каждый жуткий кошмар, который снился ему с того дня, как он привез Джейсона домой, словно тот, в котором они живут, недостаточно ужасен.

Конечно, Кларк мог ошибаться. Все это может быть одним большим недоразумением. Собрание могли согласовывать месяцами, задолго до того, как Джокер даже подумал о складе в Эфиопии. Возможно, у эфиопских властей не было ДНК Джокера в базе. Или, может быть, они вовсе не потрудились исследовать склад, и Джокер все еще лежит среди руин. Возможно, от тела осталось недостаточно следов, чтобы его можно было опознать.

Или, может быть, Кларк прав, и Джокеру действительно каким-то образом удалось выжить. То, что он сказал, правда — случались и более безумные вещи. И самое худшее во всем этом то, что Брюс не знает. Он понятия не имеет, в каком состоянии был Джокер после взрыва. Он понятия не имеет, остался ли жив этот больной урод под обломками, потому что не проверил.

Брюс не искал тело.

Это всего лишь еще один пункт в длинном списке неудач Брюса — как отца и как мстителя. Еще один способ, которым он подвел Джейсона. Как он мог так беспечно выкинуть Джокера из головы? Как он мог просто предположить, что чудовище исчезло? Годы тренировок, бесконечная одержимость мелочами, и он упустил такую важную деталь. Он позволил человеку, который... который так сильно ранил его сына, уйти.

То, что это казалось невозможным, не оправдывает его.

— Прости, — выдавливает Брюс, и, как и все его другие извинения, это ничего не стоит. Просто пустые слова, не имеющие никакого смысла. — Мне так жаль, Джей.

Джейсон издает странный звук, тихий, прерывистый вдох, похожий на скулеж. Брюс не может удержаться от того, чтобы протянуть руку и убрать кудри с его лица, и на этот раз Джейсон не отстраняется.

— Кларк может ошибаться, — пытается Брюс немного беспомощно, даже если он знает, что Кларк обычно не ошибается. В конце концов, когда мир давал им передышку? Когда еще он был добр к Джейсону? — И, если это не так, если Джокер жив, я надеюсь, ты знаешь, что я никогда больше не позволю ему прикоснуться к тебе.

Это больше пустые слова, потому что Брюс не смог остановить его в первый раз. Вот только... теперь Брюс готов. Он точно знает, что за монстр Джокер и как далеко он зайдет, чтобы навредить Брюсу и его семье. И он скорее умрет, чем позволит кому-либо снова причинить вред Джейсону.

И, что самое главное, Джейсон расслабляется при этих словах. Напряженные плечи опускается, и он наклоняется вперед. Брюс нежно хватает его за руку, откатывая от маленькой лужицы рвоты, пока он не оказывается полулежащим на его коленях, положив голову на бедра.

Джейсон прижимается щекой к мягкому материалу брюк. Когда Брюс проводит костяшками пальцев по изгибу его скулы, ресницы Джейсона трепещут, а горло тяжело сглатывает.

— Ты не можешь этого обещать, — шепчет он. В его голосе нет гнева, как мог бы ожидать Брюс, только смирение. Поражение. Почему-то от этого еще больнее.

— Я знаю, что ты напуган, — говорит Брюс, и Джейсон издает тихий звук протеста. Но Брюс не прекращает ритмично поглаживать костяшками пальцев по его коже. Джейсон не отстраняется от прикосновения. — Знаю, что у тебя нет особых причин доверять обещаниям. И я знаю... — Брюс колеблется, сглатывая, борясь с ненавистью к самому себе и тяжелым грузом неудачи, — знаю, что не очень хорошо защищал тебя раньше, но, пожалуйста, доверься мне сейчас. Я скорее умру, чем позволю ему снова добраться до тебя.

Джейсон издает еще один негромкий протестующий звук. Затем он выпрямляется, сбрасывая руку Брюса, и проводит ладонью по лицу, как будто хочет стереть следы своих переживаний.

— Не надо, — говорит он. Его голос на удивление спокоен. Когда он встречается взглядом с Брюсом, его глаза блестят. — Я не хочу, чтобы ты умер.

Брюсу удается натянуто улыбнуться. — Хорошо, Джей. Как скажешь.

Брюс в любом случае не планирует это. Если кому и нужно умереть, чтобы сохранить Джейсона в безопасности, то это будет Джокер.

Брюс может это пообещать.

***

— Дя... Супермен может остановить нас?

Брюс не упускает из виду ни запинку, ни слабую дрожь гнева в голосе Дика. Он воспринял новость о Джокере почти так же негативно, как и Брюс. Еще хуже он воспринял защиту Супермена.

Брюс хмыкает. — Скорее всего, он попытается.

Дик останавливается на полпути к тому, чтобы надеть костюм Найтвинга. Маска пока отсутствует, поэтому Брюс может видеть, как сузились его глаза. Он не сводит взгляда с лица Дика, дабы избежать обнаженной кожи груди сына. Он не хочет видеть россыпь шрамов, уродливый звездообразный след в том месте, где пуля Джокера пронзила его грудь. Прямо сейчас Брюс не думает, что сможет с этим справиться.

— Попытается? — Дик так грубо натягивает один из рукавов, что Брюс немного удивлен тому, что материал не порвался. — Мы не сможем добраться до Джокера, если он действительно соберется остановить нас.

— Он не будет, — говорит Брюс с большей уверенностью, чем чувствует. — Не всерьез. Он делает это по долгу службы. Он не будет сражаться с нами из-за этого.

Честно говоря, Брюс на самом деле не уверен, правда ли это. Супермен может быть таким же морально непреклонным, каким был Бэтмен, и он уже доказал, что готов поставить мораль выше Брюса — выше Джейсона. Он может решить остановить их. И если он это сделает, Брюс и Дик, вероятно, не смогут пройти мимо него.

По лицу Дика ясно видно, что он думает по этому поводу. Брюс натягивает маску на глаза, чтобы скрыть выражение своего лица, и Дик фыркает, прежде чем надеть собственную маску, его ярко-голубые глаза исчезают за белыми линзами. Его по-прежнему обезоруживающе легко читать. Годы совместной работы «в масках» сделали почти второй натурой умение улавливать мельчайшие изменения в выражении лиц друг друга, а Дик всегда был с душой нараспашку. Уже не в первый раз Брюса охватывает желание сказать ему, чтобы он снова переоделся в гражданскую одежду и составил компанию Джейсону, пока Брюс разбирается с этим в одиночку. Мысль о том, что кто-то из его сыновей может оказаться где-то рядом с Джокером, вызывает тошноту.

Но Дик никогда не согласится остаться в стороне, и, как бы Брюс ни хотел этого, он больше не может его остановить. Не так, как он когда-то мог. Найтвинг теперь сам по себе.

— А если он это сделает?

— Тогда тебе придется отвлечь его, пока я пойду за Джокером.

Лоб Дика морщится от недовольства, но он не спорит. Они уже обсудили остальную часть плана (насколько он у них имеется). В нем так много неопределенности, Бэтмен ненавидит чувствовать себя таким неподготовленным, настолько не в курсе событий, но они мало о чем знают.

Джокера, возможно, даже нет в живых. Может быть, все это одна большая ложная тревога. Есть только один способ узнать наверняка.

— Один? — спрашивает Найтвинг, но уже направляется к бэтмобилю, очевидно, недостаточно обеспокоенный, чтобы затевать спор. Брюс благодарен за это — он не думает, что сможет сейчас справиться с размолвкой со своим старшим сыном.

Бэтмен только мычит в ответ. Дверь бэтмобиля плавно открывается, и Найтвинг как раз проскальзывает внутрь, когда его останавливает голос.

— Ты не можешь преследовать Джокера в одиночку.

Бэтмен вздрагивает. То же самое делает Найтвинг, попутно ударяясь головой о крышу машины, после чего застывает на месте. Он достаточно быстро приходит в себя, с завидной грацией вылезая из машины и поворачиваясь лицом к Джейсону.

Тот стоит у бэткомпьютера, скрестив руки на худой груди, на лице застыло хмурое выражение. Даже издалека Брюс видит, что его глаза опухли и покраснели, как будто он снова плакал, а кожа бледна под флуоресцентными лампами. У Брюса болит сердце при мысли о том, что его сын плакал в одиночестве наверху, что ему больно.

— Что ты здесь делаешь? — спрашивает Брюс, прежде чем успевает придумать что-нибудь получше. Это заставляет Джейсона нахмуриться еще сильнее, а Найтвинга бросить на него мрачный взгляд из-под своей маски.

— Мне разрешено входить в пещеру, не так ли? — с горечью выплевывает Джейсон. — Или ты злишься, потому что пытаешься держать меня в неведении?

— Мы не пытаемся держать тебя в неведении, — немедленно говорит Найтвинг, всегда выступающий посредником. — И Б не пойдет за Джокером в одиночку. Я буду с ним.

— Но вы все-таки идете за Джокером.

Это не вопрос, и Брюс знает, что отрицать бессмысленно, но слова все равно вертятся у него на кончике языка. Он не хочет, чтобы Джейсон беспокоился о них, как и не хочет, чтобы Джейсону приходилось даже думать о Джокере. И он абсолютно, категорически не хочет, чтобы его младший сын находился рядом с этим больным сукиным сыном.

— Если он жив, — говорит Найтвинг, прежде чем Брюс успевает подобрать нужные слова.

— И вы не сказали мне, потому что…?

Найтвинг смотрит на Брюса немного отчаянно. Брюс знает, что правильного ответа нет. По крайней мере, такого, который удовлетворил бы Джейсона, потому что в этой ситуации нет ни одного правильного решения. Бэтмен не может позволить Джейсону пойти с ними, одна только мысль о том, что сыну придется встретиться лицом к лицу с монстром, который причинил ему боль, обжигает кислотой язык, но отказ тоже причинит Джейсону боль. Тем не менее, у Бэтмена нет другого выхода.

— Ты не пойдешь, — уверенно произносит он, зная, что поступает неправильно, но не имея понятия, как поступить иначе.

Все лицо Джейсона искажается от гнева. На щеках расцветает ярко-красный румянец, из-за чего он выглядит лихорадочным, нездоровым.

— Почему нет? Если ты идешь за Джокером, то Робин должен быть с тобой. Я должен...

— Потому что я не хочу, чтобы ты приближался к нему. Тебе больше никогда не придется сталкиваться с этим уродом.

— Просто скажи правду! — кричит Джейсон. Внезапная громкость пугает летучих мышей над ними, они издают шорох и движение, давая понять о своем недовольстве. — Ты не сказал мне, потому что думаешь, что я не смогу с ним справиться. Ты считаешь меня слабым.

Это неправда. Последнее, что Брюс думает о Джейсоне, это то, что тот слаб, и Джейсон это знает. Брюс сотни раз говорил ему, какой он сильный, какой он молодец, раз пережил все, что причинил ему Джокер. И все же сын все еще не верит ему. Джейсон все еще занимается самоуничижением, верит, что Брюс так думает о нем. Это ужасно, но Брюс не знает, как это исправить.

— Конечно, я так не считаю, Джей, — пытается Брюс, испытывая боль. — Я никогда даже не думал об этом.

— Тогда зачем так себя ведешь? Позволь мне пойти с вами.

— Нет, — огрызается Бэтмен слишком резко, но он зациклился на пугающем образе своего сына, находящегося достаточно близко, чтобы чудовище могло прикоснуться к нему, как и на образе Джокера, получающего нездоровое удовольствие от осознания того, как сильно он причинил боль Джейсону.

Брюс не считает Джейсона слабым, но он знает, что сын с этим не справится. Это тот самый ребенок, который совсем недавно впал в такую сильную панику, что его вырвало при известии о том, что нападавший, возможно, все еще жив. Тот же самый ребенок, которому по-прежнему почти каждую ночь снятся кошмары, у которого случаются приступы паники при малейших поводах, физическое здоровье которого все еще не на сто процентов и, возможно, никогда не будет таким. Все это не вина Джейсона. Ничего из этого не является тем, за что Брюс мог бы его осудить. Но Брюс никак не может подвергать своего ребенка повторному воздействию причины его боли и при этом называть себя хорошим отцом, даже если Джейсон этого не понимает.

— Нет, Джей. Ты не пойдешь. Пожалуйста, возвращайся наверх.

Губы Джейсона сжимаются в жесткую линию. Его руки дрожат. Брюс не может сказать, происходит это от гнева или боли, или, может быть, это реакция на психологический стресс, который он испытывает. Поврежденная рука Джейсона имеет особенность дрожать — тик, вызванный повреждением нерва и хронической болью, — но оба крепко сжатых кулака Джейсона сейчас трясутся, так что Брюс не может винить в этом только физический аспект.

— Я могу...

— Джейсон, — перебивает Брюс, все еще слишком резко, чересчур агрессивно. — Иди наверх. Здесь не о чем спорить.

На мгновение Джейсон просто моргает, глядя на него. Его глаза блестят, лицо все еще красное, бледные шрамы, оставленные нападением Джокера, резко контрастируют с кожей. Рядом с Брюсом Найтвинг делает шаг вперед, протягивая руку, как будто собирается прикоснуться к Джейсону, несмотря на расстояние между ними.

— Маленькое Кры…

— Пошел ты, — огрызается Джейсон с устремленным на Брюса взглядом. Его голос срывается, и Брюсу кажется, что его сердце может разбиться от этого звука. — Я думал… к черту тебя!

Затем он разворачивается и, прихрамывая, поднимается обратно по лестнице так быстро, как только может, одной рукой вцепившись в перила настолько сильно, что побелели костяшки пальцев, а другой сердито потирая лицо. Часть Брюса кричит, чтобы он бросился за ним, сорвал с себя костюм, погнался за сыном и обнимал его, пока тому не перестанет быть больно, извинился за то, что когда-либо расстраивал его, пообещал никогда больше не оставлять его.

Другая часть его знает, что сын не будет в безопасности, пока Джокер не будет мертв и похоронен. Даже если Джейсон этого не видит, Брюс делает это для него. Он не может отказаться от своей цели.

— Что ж…, — говорит Найтвинг, неловко стоя рядом, — вышло… плохо.

Бэтмен бросает на него яростный взгляд. — Думаешь, я должен позволить ему встретиться с тем, кто его изнасиловал, потому что Джейсон думает, что ему есть что доказывать?

Найтвинг вздрагивает, поднимая руки в знак капитуляции. — Нет, господи, конечно, нет. Я знаю, что здесь ему будет лучше. Я просто говорю, что все могло бы пройти удачней.

Бэтмен поворачивается обратно к бэтмобилю, чтобы спрятать свое лицо, несмотря на наличие маски, потому что знает, что Дик прав.

Он загладит вину перед Джейсоном, как только Джокер будет официально мертв. Он сможет это исправить.

***

Всего через несколько минут после их прибытия в здание ООН раздается мягкий стук ног, касающихся земли. Найтвинг реагирует раньше, чем успевает Бэтмен, поворачиваясь, чтобы хмуро посмотреть на незваного гостя. Его лицо, искаженное яростью, превращается в неприятную гримасу. Это выражение Брюс видел и раньше — обычно оно было направлено на него во время их, казалось бы, бесконечных ссор — но никогда не было таким... ожесточенным. Брюс знает, что если бы Найтвинг не был одет в костюм, то он бы заметил блеск предательства в глазах своего сына. Эта мысль заставляет его сердце болезненно биться в груди.

— Ты здесь, чтобы остановить нас? — сплевывает Найтвинг. Брюс не ожидал, что голос его сына может настолько быть пропитан злобой. — Пришел спасти бедного маленького насильника?

Бэтмен тоже поворачивается, как раз вовремя, чтобы заметить выражение боли, промелькнувшее на лице Супермена. Он чувствует прилив сочувствия, хотя и быстро подавляемого. Он знает, каково это — быть объектом гнева Найтвинга. Только на этот раз это оправданно.

— Найтвинг, — пытается Супермен, и в его голосе такая же боль, как и в выражении лица. — Это не... я здесь не для того, чтобы защищать Джокера. Боже, только не после того, что он сделал.

Это совсем не то, о чем он болтал в кабинете, когда сбросил чертову бомбу в медленно восстанавливающую жизнь Брюса и снова разбил ее вдребезги. Тогда он казался вполне готовым прийти на помощь Джокеру.

— Я здесь, чтобы защитить вас.

Найтвинг усмехается, и Бэтмен чувствует, как собственный звук насмешки застревает у него в горле. Это именно та самоуверенная, слащавая чушь, которую он ожидал от бойскаута в синем.

— Мы не нуждаемся в твоей защите, — рычит Бэтмен. Предательство Супермена отдается острой болью в груди. Кларк должен быть его другом, он думал, что этот человек заботится о нем, о детях, которые считают его дядей, но теперь он стоит между ним и тем, кто изнасиловал его ребенка. — Не тогда, если это означает позволить монстру разгуливать на свободе.

— Это последнее, чего я хочу, — сдавленно произносит Супермен.

— Тогда уходи.

— Нет, — слово звучит уверенно, умоляющий тон почти полностью исчез, — я не могу позволить вам сделать это.

— Не можешь? — злится Найтвинг. Раздается скрип его костюма, когда пальцы сжимаются в кулак. Бэтмен наблюдает, как глаза Кларка опускаются при этом движении, его брови болезненно хмурятся. — Я бы хотел посмотреть, как ты попытаешься остановить нас.

— Я не собираюсь драться с вами. Я забочусь о вас — обо всех вас. Вот почему я говорю: Бэтмен, Найтвинг, пожалуйста, идите домой. Будьте с Роби…

Ярость проносится по венам Бэтмена подобно молнии, горячая и жгучая, с едким привкусом горя. Супермен замолкает с изумленным звуком, когда кулак Бэтмена сжимается на воротнике его плаща. Брюс подтаскивает его ближе, чтобы зарычать прямо в лицо.

— Закончи это предложение! — восклицает он. Любой другой вздрогнул бы, но Кларк просто смотрит на него в ответ, его взгляд совершенно спокоен. — Посмотрим, что, блять, произойдет.

— Б…

— Мы здесь из-за Робина, — натянуто произносит Найтвинг откуда-то позади них. Однако Супермен не смотрит на него, его взгляд прикован к Бэтмену перед ним. — Джокер не должен уйти после того, что он с ним сделал. Он заслуживает справедливости.

— Это справедливость? — спрашивает Кларк, пристально глядя на Брюса. — Или это месть?

Ярость в животе Брюса ощущается как камень — огромный, твердый и увесистый. Кажется, будто разряд тока проходит сквозь него, заставляя тело двигаться без его разрешения. Когда его рука отводится назад, кажется, что это делает кто-то другой, манипулируя им, как марионеткой на веревочке.

Супермен снова, как и в прошлый раз, уходит от удара. Костяшки пальцев Бэтмена пронзает боль — резкая и острая, полная противоположность жару, разливающемуся по его груди. Но пальцы не сломаны. Движение причиняет боль, когда Бэтмен сгибает их, но они подчиняются его команде.

— Это не имеет значения, — рычит Брюс. Это должен был быть крик, но его голос слишком дрожит, низкий и грубый. — Он изнасиловал моего сына. Моего ребенка. Тот всего лишь мальчишка.

И в этом вся суть дела. Кларк любит его сыновей, Брюс знает это, но они не его. Это не сын Кларка был замучен почти до смерти, одинокий, напуганный и молящийся о том, чтобы отец спас его. Это не сын Кларка будет ходить со шрамами и болью до конца своей жизни. Это был не сын Кларка, которого Джокер прижал к грязному бетонному полу и надругался над ним, чья невинность была так ужасно уничтожена, использована для собственного извращенного удовольствия мерзкого чудовища. Кларку не нужно было обнимать своего сына, своего мальчика, пока тот шептал, что предпочел бы умереть, чем страдать от боли, которую причинил ему Джокер.

Так что Кларк может сколько угодно говорить о заботе, о том, что хочет только самого лучшего для них, но это не изменит намерения Брюса. Потому что Кларк не понимает.

— Меня не волнует, какие бессмысленные моральные оправдания ты себе надумал. Мне плевать, думаешь ли ты, что поступаешь правильно, останавливая меня. Я собираюсь похоронить его в гребаной земле, где ему и место, и ты не встанешь у меня на пути.

Супермен корчит лицо. — Я пытаюсь помочь тебе.

— Ты опоздал! — и Кларк действительно отступает назад под ударом ладони Брюса о его грудь. — Где ты был, Супермен, пока моего сына насиловали? А? Почему тебя не было рядом, чтобы помочь? Какой, блять, от тебя теперь толк?

Слова удивляют даже Брюса. Это не то, что он намеревался сказать — это даже не то, о чем он действительно думал. Потому что, если бы вы спросили его, единственным человеком, которого Брюс обвинил бы в том, что он не был рядом и не спас Джейсона, был он сам. Но теперь слова вырвались наружу, он не может взять их обратно, и Брюс понимает, что не хочет этого делать.

В любое другое время Брюс пришел бы в ужас от того, как сморщилось лицо Кларка, от его неприкрытой боли. Вместо этого он ощущает лишь удовлетворение.

— Ты прав, — говорит Супермен. Его голос полон той же печали, которую Брюс ощущает, как руку, сжимающую горло. — Я должен был быть там. Я должен был услышать, что он в беде, и быть рядом, чтобы спасти его. Чтобы остановить Джокера. Если бы я… ничего бы тогда не случилось. Если бы я только слушал...

Слова давят, создавая в воздухе еще больше напряжения, ощущаясь тяжелым грузом, который давит на грудь Брюса. Он не догадывался до этого момента, что так нуждался в этих словах Кларка.

— Послушай, я знаю, ты чувствуешь себя виноватым. Я тоже чувствую вину каждый божий день — что меня не было рядом, чтобы помочь, что я мог бы так легко спасти Джейсона, однако я этого не сделал. Но я могу помочь сейчас. Пожалуйста, не делай этого. Это не облегчит чувство вины. Тебе от этого лучше не станет. И Робину это тоже не поможет.

— Ты понятия не имеешь, что я чувствую, — говорит Брюс натянуто, но с гораздо меньшим гневом. Признание вины облегчило что-то в его груди. Ярость все еще там, горячая и острая внутри, но... менее болезненная.

— Может быть. Но я знаю...

— Б!

Внезапная хватка на руке пугает Бэтмена. На мгновение он забыл, что Найтвинг здесь. Когда он поворачивается, то на секунду теряется от того, настолько бледен его сын, как будто вся кровь отхлынула от его лица. Взгляд Найтвинга устремлен за спину Бэтмена. Его хватка достаточно крепка, чтобы оставить синяк.

Бэтмен с Суперменом поворачиваются, чтобы проследить за его взглядом. К тротуару подъезжает роскошный белый лимузин, его стекла тонированы, поэтому сквозь них ничего не видно. Что-то холодное и тяжелое опускается в нутро Бэтмена. Пальцы на его руке горят, как клеймо.

Одна из дверей распахивается. Кто-то выходит из темного салона на тротуар. Бэтмен тяжело вздыхает.

Это Джокер.

Конечно, это он. Честно говоря, Бэтмен и не ожидал ничего другого. Но его вид по-прежнему ощущается как удар, по-прежнему поражает его, как атака прямо в грудь. Это все равно что увидеть привидение. Кошмар, воплотившийся в жизнь.

Рядом с ним Найтвинг издает низкий звук, почти рычание, и Джокер оборачивается. Все происходит как в замедленной съемке, время странно растягивается и плывет. А затем Бэтмен смотрит в бледное, уродливое лицо.

Даже через разделяющее их расстояние Брюс видит, как загораются глаза Джокера. Красный рот растягивается в жуткую ухмылку. На ужасное мгновение Брюс видит, как тот же рот вцепляется в горло его сына. Видит изгиб этой улыбки, прижатый к коже Джейсона. Во рту у Брюса скапливается горячая, кислая желчь.

— Ну разве это не трогательно? — восклицает Джокер, поднимая руку в знак приветствия. Все мышцы Брюса напрягаются при звуке его голоса. Рядом с ним Супермен переминается с ноги на ногу, как будто боится, что Бэтмен вот-вот бросится через пространство между ними.

— Мои старые приятели, Бэтмен и Супермен, пришли поздравить меня! Это правда, ребята, я новый посол Ирана в ООН! Можете завидовать.

Улыбка Джокера растягивается так широко, что кажется, будто лицо вот-вот расколется пополам. Его глаза мерцают, затем останавливаются где-то слева от Бэтмена — на Найтвинге. Брюс холодеет.

— Первый мальчишка! Глазам своим не верю! Это маленький подарок для меня? О, Бэтси, тебе не обязательно было.

Что-то похожее на страх сжимает Брюсу горло. Автоматически он встает перед сыном, чтобы заслонить его от безжалостного взгляда Джокера. Было ошибкой приводить Найтвинга — приводить Дика. Он должен был знать, что Джокер использует его против него.

Джокера это не останавливает, и он с важным видом подходит ближе. Его глаза все еще устремлены за плечо Бэтмена. Позади себя Брюс чувствует, насколько напряжен Найтвинг. Пальцы, все еще сжимающие его руку, дрожат, но от гнева или страха, Брюс не может сказать.

Джокер останавливается на расстоянии вытянутой руки, его голос становится низким, заговорщицким. — Это не так весело, если они не девственники.

Супермен издает пораженный, сердитый звук.

Горло Брюса кажется пережатым, чтобы выдать хоть что-то. Он чувствует головокружение, кровь шумит в ушах. Джокер издает низкий звук и, прищурив глаза, смотрит на Дика.

— Я уверен, что он будет тугим, но все дело в звуках, знаешь ли. Нет ничего лучше маленькой девственницы под тобой. Вот твой Робин…

Он обрывает фразу с маниакальным хихиканьем, отпрыгивая назад, когда Бэтмен с рычанием бросается на него. Кто-то хватает Брюса (в своей внезапной ярости он не может сказать наверняка, кто это, Найтвинг или Супермен). На секунду Бэтмен вырывается из чужой хватки. Все, о чем он может думать, это о том, как Джокер причиняет боль его сыну, крадет тот последний кусочек невинности, за который Джейсону каким-то образом удавалось цепляться, несмотря на годы, проведенные на улицах, разрушает его последний шанс на полунормальное детство. Все, о чем он может думать, это о том, что Джокер делает то же самое с Диком — причиняет ему ужасную боль, разрывает на части обоих сыновей, и Брюс ни черта не может с этим поделать.

— Да ладно тебе — говорит Джокер, разводя руками. — Не волнуйся, Бэтси, я уверен, что мы с твоей Птичкой что-нибудь придумаем! Правда, малыш?

Слово «малыш», как ледяная вода пронзает позвоночник Брюса. Желудок скручивает так сильно, что ему кажется, что его сейчас стошнит.

— Не смей с ним разговаривать, — слова подступают к горлу и выплескивается изо рта, отрывистые и тяжелые. — Не смотри, блять, на него.

Он вырывается из удерживающих его рук. Джокер не вздрагивает, просто смотрит в ответ. Его глаза светятся больным весельем.

— Я убью тебя, — угрожает Бэтмен. — Если ты хоть подумаешь о нем, я убью тебя!

Джокер лишь смеется — высоким, истеричным смехом. Это тот же звук, который он издал до того, как Бэтмен сломал ему ребра своим кулаком. Тот же самый звук, который слышал Джейсон, лежа на бетонном полу.

— Давай же, — подстрекает Джокер. — Я не буду тебя останавливать, Бэтси. Если ты хочешь начать войну, просто продолжай.

— Бэтмен! — голос Кларка, низкий и напряженный, звучит в ухе. — Он прав. Это может привести к войне. Я знаю, ты злишься, но, пожалуйста, не делай этого. Не дай ему победить.

В течение долгого времени Бэтмен продолжает бороться. В его голове нет ни одной разумной мысли, только болезненный, жгучий гнев. Прямо сейчас Брюсу все равно, если он погубит весь мир. Главное — это уничтожить Джокера. Но Супермен не отпускает его, и Бэтмен мог бы сразиться с ним, возможно, даже победить, если бы мыслил ясно, если бы у него была стратегия. Но у него нет ничего из этого, и Найтвинг тоже не пытается помочь. Он просто стоит рядом, сжимая руку Бэтмена так крепко, что на ней может остаться синяк даже сквозь броню.

— Он прав, Б. Сейчас не время. Не на аудиенции.

И Бэтмен обмякает в их объятиях. Ему остается стоять на месте, пока Джокер радостно хихикает, прежде чем обойти маленькую группу из трех человек, достаточно близко, чтобы Бэтмен почти мог почувствовать его запах.

— Не волнуйся, дорогой, — шепчет Джокер, улыбаясь, когда Бэтмен злобно скалится на него в ответ. — Я никуда не уйду.

***

Выступление Джокера проходит примерно так, как все и ожидали — то есть совсем не хорошо. Только благодаря быстрым действиям Супермена кому-то удается выбраться из здания живым, а Джокеру удается сбежать в этом хаосе. Бэтмен в ярости, его тошнит от бездушного пренебрежения Джокера ко всем этим невинным жизням. Он также испытывает мрачное удовлетворение, которого, как он знает, не должно быть, поскольку Джокер раскрыл карты — теперь он доступная мишень.

Бэтмен и Найтвинг бросаются в погоню.

У Джокера есть фора, но Бэтмен и Найтвинг быстрее. Впереди них он смеется безумным, прерывистым звуком, таким высоким, что кажется почти криком. Джокер продолжает смеяться, даже когда меткий удар бэтаранга отправляет его на землю; даже когда Найтвинг кружит вокруг, чтобы перекрыть ему путь к отступлению, с безжалостным, суровым лицом и готовыми к использованию палками, оснащенными электрошокерами; даже когда Бэтмен маячит у него за спиной, излучая ярость и обещая боль.

Джокер на удивление быстро приходит в себя, перекатываясь на колени, когда Бэтмен бросается к нему, достает из кармана куртки пистолет и со смертельной точностью целится Найтвингу в голову.

Это резко останавливает Бэтмена. Скорее всего, Дику удалось бы убраться в сторону. Скорее всего, Бэтмен смог бы уложить Джокера еще до того, как тот сделает выстрел. Однако Брюс не может рисковать. Не тогда, когда на другом конце оружия находится его сын. Не тогда, когда это Джокер, и единственное, что видит Бэтмен — это окровавленный жемчуг.

— Пока рано, Бэтси, — произносит Джокер, поднимаясь на ноги с помощью одной руки. Найтвинг немного сдвигается в сторону, но пистолет остается безошибочно нацеленным на него. Он не кажется особо обеспокоенным, не так, как Брюс, чью грудь сдавило тугим железным кольцом гнева и страха.

— Я еще не закончил свое веселье. Мне понравилось узнавать твою Птичку поближе, — он ухмыляется, когда Найтвинг рычит, а Бэтмен сжимает пальцы так сильно, что хрустят костяшки. Несмотря на пистолет, направленный Дику в лицо, взгляд Джокера прикован к Бэтмену, жестокие глаза блестят от восторга. — Думаю, будет справедливо, если я уделю немного времени другой. Ну же, Б, ты можешь быть честным со мной — маленький Робин был девственником, но ты же успел попробовать большую птицу, верно?

Внутри у Брюса все переворачивается. Ему приходится крепко стиснуть зубы, чтобы подавить внезапный позыв к рвоте.

— Все в порядке, я не возражаю против объедок.

Найтвинг двигается внезапной вспышкой раньше Бэтмена. У Брюса меньше секунды, чтобы побеспокоиться о пистолете в руке злодея, прежде чем одна из палок Найтвинга перехватывает руку Джокера, а другая скользит под подбородок и резко откидывает его голову назад, обрывая дальнейшие слова.

— Заткнись! — кричит Дик более злой, чем Брюс когда-либо его слышал. — Просто заткнись на хрен, злобный урод!

Джокер задыхается от смеха. В его глазах есть что-то маниакальное. Он все еще улыбается, несмотря на то, что явно потерял все рычаги воздействия, которые у него были.

— О, милый, — выдыхает он, — если тебе так не терпелось, нужно было лишь сказать мне.

Затем он протягивает руку в перчатке и обхватывает запястье Найтвинга, прижатое к горлу.

Все тело Найтвинга напрягается, как будто его ударило током. Сквозь белые линзы маски Брюс не может видеть его глаз, но он представляет, как они расширяются. И, возможно, его действительно ударило током собственного электрошокера, потому что руки Дика сжимаются вокруг Джокера в какой-то ужасной пародии на объятие, прежде чем они вместе падают на землю с неприятным стуком.

Какое-то время Бэтмен просто стоит, шокировано уставившись на них. Джокер поворачивается к Дику, чтобы оседлать его бедра, и тогда весь мир Брюса становится красным.

Бэтмен бросается вперед. Все, о чем он может думать, это о том, чтобы убрать монстра подальше от своего сына. Все, о чем он может думать, это о том, что Джокер склонился над Джейсоном почти так же; обо всех ужасных вещах, которые он сделал с ним; обо всем, что он мог бы сделать и с Диком тоже.

Джокер корчится под ним. Брюс чувствует горячее дыхание на своем лице, когда выбивает воздух из его легких, слышит прерывистый, хриплый вдох. Руки движутся почти независимо от мозга, смыкаясь вокруг тонкой шеи достаточно сильно, чтобы перекрыть отчаянный глоток воздуха, вдавливая в белую плоть синяки, которые будут соответствовать черным отпечаткам пальцев, оставленным Джокером на Джейсоне.

Джокер извивается под ним, но все еще улыбается — влажные красные губы кривятся в чудовищной ухмылке, даже когда они беззвучно раскрываются, ловя пустоту. Бэтмен давит сильнее. На этот раз не будет ни сломанных костей, ни удивительного воскрешения. Джокер больше никогда никому не причинит вреда.

— Остановись!

Голос пронзает Бэтмена насквозь, шок и ужас пронзают его от кончиков пальцев. Руки автоматически разжимаются, когда он поворачивается к единственному голосу, который мог заставить его прислушаться в этот момент.

Потому что это Джейсон.

Джейсон стоит там в костюме Робина, дыша так, словно только что пробежал марафон, дрожа с головы до ног. Белые линзы устремлены на фигуру, лежащую под Брюсом. Джейсон кричал ему, чтобы он остановился. Как бы ни было удивительно, но это действительно Джейсон.

— Робин, — произносит Найтвинг откуда-то справа от Бэтмена. В его голосе слышится паника, но Брюс не может повернуться, чтобы посмотреть на него, не тогда, когда Джейсон стоит прямо там, где ему не следовало быть. — Что ты здесь делаешь? Возвращайся домой.

— Нет, — огрызается Джейсон. Голос звучит слабо, испуганно, но Джейсон не отступает — храбрый, прекрасный мальчик Брюса. — Бэтмен, пожалуйста, ты должен остановиться. Не делай этого. Не ради меня.

Брюс замирает, потому что все должно было пройти совсем не так. Джейсона не должно здесь быть. Он должен быть в безопасности, дома, с Альфредом, злой на Брюса, но главное вне опасности, а Джокер должен быть раздавлен, как таракан, которым он и является. Но…

— Оу, — выдыхает Джокер, и Бэтмен поворачивается, чувствуя странное оцепенение, как будто находится под водой, словно время замедлило свой бег. — Это идеально.

Бэтмен смотрит вниз на дуло пистолета. На секунду он не узнает его, не понимает, как оружие там оказалось. Затем Джокер улыбается, по его бледному лицу пробегает струйка крови.

— Я победил.

Пистолет выстреливает с оглушительным грохотом.