— Бакаши! — Громкий крик разнесся по всей улице, заставляя прохожих оборачиваться на его причину. Какаши едва сдержал желание закатить глаза и сделать вид, что этого крикуна он совершенно точно не знает. Не-а. Нет. И стойте, что это за подозрительный сверток в руках Обито?

Какаши почуял неладное и быстрым шагом направился навстречу этой проблеме на ножках. И, честно говоря, хорошо, что он повиновался своей чуйке.

Обито споткнулся. Какаши, повинуясь каким-то своим инстинктам, не иначе, словил несчастный сверток, что отправился в полет и…

— Тебе кто ребенка доверил? — Загробным голосом спросил он, глядя на вполне себе счастливого малыша. Бедняга. Он даже не догадывался, что его жизнь могла прерваться в этот момент.

Любопытно, что ребенок ситуации вовсе не испугался, как и самого Какаши. Наоборот, он заулыбался еще более счастливо (хотя, казалось бы, куда еще больше?) и даже засмеялся, начав тянуть свои маленькие пухлые ручки к лицу Какаши.

Хатаке изогнул бровь, все свое внимание посвятив веселящемуся малышу и не обращая внимания на кряхтящего Обито, что поднимался с земли.

Какаши бережно держал малыша, вспоминая, что будучи Кэйей, какой-то промежуток времени попросту боялся делать это. После получения Глаза Бога, он был не в силах контролировать Крио, эта стихия по началу давалась ему довольно тяжело.

Все были уверены, что ему достанется Анемо Глаз Бога, даже сам Кэйа был уверен в этом, однако…

Что вышло, то вышло. Кэйа думает, что именно это в какой-то степени не позволяло поначалу контролировать Крио как следует. Он мог бездумно морозить касаниями, совершенно случайно, даже не замечая этого. А когда до него дошло (довольно быстро, между прочим), то к детям он прикасаться опасался, не желая нечайно наградить их обморожением или еще чем похуже.

— Ого, Бакаши, а ты ему понравился! — Оклемавшись, радостно воскликнул этот… лишенный ответственности человек, абсолютно и полностью проигнорировавший его вопрос. — Шисуи обычно постоянно вредничает, особенно когда его берут на руки незнакомцы.

Какаши окинул взглядом поразительно невинного и светло улыбающегося малыша, больше похожего на ангелочка и… не смог поверить, что тот действительно был такой уж врединой, как описывал его Обито. Преувеличивает, может?

На вид ребенку, кстати, не дашь и десяти месяцев.

— Поразительно, — после недолгой паузы наконец выдал он, а на вопросительный взгляд от Обито пояснил: — Удивляюсь, как с таким подходом, малыш смог выжить до… Сколько ему, кстати?

— Семь месяцев, — насупился Обито.

— Поразительно, — вновь выдохнул Какаши.

— Вот не надо тут в сарказм, Бакаши, не такой уж я и плохой дядя, — проворчал Обито, намереваясь забрать племянника из рук друга, да только…

— Стой, это он сейчас тебя укусить пытался? — Весело фыркнул Какаши, с трудом сдерживая смех. Шисуи явно упирался, не даваясь в руки Обито и действительно пытался его укусить, да только не выходило — зубки у малыша были в явном дефиците, прорезалась лишь парочка, что затрудняло возможность сделать болезненный кусь.

Обито возмущенно засопел.

— Шисуи-чан, ну ты чего, мы же жили душа в душу! Неужели ты хочешь променять своего любимого дядюшку на какого-то там Бакаши?

И Шисуи просто… отвернулся от Обито, уткнувшись мордашкой в кофту Какаши.

Какаши держался, правда.

Но в этот раз абсурдность ситуации была слишком велика, поэтому смех он сдержать все же не смог.

Обито выглядел подавленным. Так, словно разочаровался жизни, от чего Какаши развеселился еще больше. Шисуи, глядя на веселящегося Хатаке, тоже заулыбался, а после поддержал его смех своим.

Какой милый ребетеныш.

За такое количество времени, проведенное в этом мире, Какаши почти перестал оглядываться на прошлую жизнь. Однако в том то и дело, что почти. Какие-то маленькие детали и невольные воспоминания по прежнему продолжали преследовать его, как сейчас: из-за возни с малышом Шисуи моментально вспомнилась Кли.

Кли, когда только попала в Мондштат, была совсем крохой, даже Кэйа и тот был старше, когда отец бросил его у винокурни в дождь. Альбедо был ученым. Ученым, который со скрипом умел в социум и общение, больше понимающий в этом в теории, чем на практике. И, конечно же, что делать с ребенком он не имел ни малейшего понятия (именно поэтому он решил, что занять ребенка бомбами — это просто потрясающая идея).

Стоит ли говорить, что в основном воспитанием Кли занимались Альбедо и сам Кэйа? Конечно, периодически мелькали и Джинн с Лизой, но первая была занята практически всегда, даже забывая отдыхать (впрочем, не Кэйе это говорить, тоже хорош), а вторая… Ну, Лиза — это Лиза. Она, конечно, могла посидеть с ребенком, но не на постоянной основе точно.

А Кэйа, несмотря на весь свой трудоголизм, чуточку смешанный с алкоголизмом, просто воспринимал Кли как еще одну работу. К тому же, иногда можно было совмещать проверки документов и присмотр за Кли. Особенно, когда у малышки было настроение порисовать.

Это значительно упрощало задачу, да.

Хотя, если углубляться еще больше…

То на ум приходят Эмбер и Беннет, которых Кэйа, вот так неожиданность, тоже обучал и возможно самую малость опекал. А еще Ноэлль и Фишль, которым он давал советы и всячески помогал. И, конечно же, Рейзор, но за Рейзером больше присматривала и вроде-как-воспитывала Лиза.

Вспоминая обо всем этом сейчас, Какаши с каким-то ужасом осознает, что в прошлой жизни случайно взял на себя роль мамы-утки. Но мало того, так еще и дети сами к нему тянулись.

Какаши косится на довольную пухленькую мордашку Шисуи-чана и у него закрадываются смутные подозрения о том, что в этой жизни он тоже станет эдакой мамой-уткой.

Какой кошмар.

Какаши отстраненно думает, что сейчас не отказался бы от одуванчикового вина, в компании Венти или Розарии, а может и их обоих.

Такие посиделки были веселыми.

Хатаке качает головой, выдыхает, и ругает себя за то, что вновь начинает погружаться в воспоминания.

Не нужно. Это было давно, это было в прошлой жизни. Сейчас все по другому, это другой мир, другая жизнь, пускай и с отголосками прежней.

— Обито, — окликает он Учиху, — сходим перекусить?

Обито перестает строить из себя оскорбленную невинность, смотрит на него с подозрением, однако потом ярко улыбается, напоминая Кушину-сан.

— А пошли! Тут недалеко как раз данго хорошие готовят.

Какаши закатывает глаза.

Уточнять, кто угощает, даже не нужно.

--

При первой встрече с Кушиной-сан Какаши забывает, как дышать. Если Обито по характеру напоминает Дилюка в детстве, то здесь в глаза Какаши бросается красный, такой яркий-яркий, что на мгновение, всего на мгновение, он видит Дилюка.

А потом он смаргивает наваждение и иллюзия исчезает.

Цвет волос Кушины-сан едва не заставил Какаши расклеиться. Конечно, позже он привык, но первые минут десять от одного ее вида было невыносимо больно.

Какаши все еще не знает, как смог пережить эти десять минут, однако сильно он не радуется, просто потому что Кушина-сан умудряется пробудить в нем воспоминание об еще одном человеке.

Иногда (очень редко, на самом деле) он вспоминал одиннадцатого Предвестника, который врезался в память довольно сильно, начиная от характера, заканчивая пустотой в глазах.

От Тартальи несло Бездной за версту, Кэйа просто не мог не обратить внимание на эту занимательную личность. Рыбак рыбака, знаете ли.

В чем-то они были похожи. Похожи своим мутным прошлым, связанным с Бездной, похожи чертами характера, похожи лицемерием.

Какаши смотрит на Кушину, смотрит, как она себя ведет, и думает, что Тарталья мог бы быть таким же, если бы Бездна не сломала его, не поглотила с потрохами. Она была ярким человеком, смелым и добрым, это Какаши разглядел в ней сразу, без особого труда. Чайльд был таким же, но не совсем. Глядя на Кушину, Кэйа понимает, что Тарталья — лишь пародия человека с подобным характером. Он ломанный-переломанный, а пустота в глазах, даже не горящих жизнью (будто мертвые), вовсе не делали картину лучше.

Все это было похоже на какую-то несмешную шутку, сомнительную иронию — один человек совмещал в себе черты двух абсолютно разных людей, пробуждая воспоминания о них. Еще более забавно то, что эти два человека — Тарталья и Дилюк. Фатуи и человек, люто их ненавидящий.

Да уж. Действительно, иронично.

Когда-нибудь, Какаши перестанет видеть во всем отголоски жизни Кэйи. Когда-нибудь, но явно не сегодня. Это, по правде говоря, угнетает. Разрывает на части морально. Какаши был бы не против, не помни он прошлую жизнь, просто потому что так было бы легче. Гораздо, гораздо легче.

А так, любая мелочь, даже совсем незначительная, приносила воспоминания, а следом за ними — глухую тоску и боль.

Какаши тяжело вздыхает.

Он снова начал тонуть во всем этом, Архонты.

Малыш Шисуи, словно бы почувствовав, о чем он думает, потянул за прядь волос из хвоста, который был перекинут через плечо.

Какаши моргнул, а после мягко вызволил свои волосы из хватки ребенка, легонько потрепав того за пухлую щечку.

В прошлой жизни Кэйа носил длинную прядь волос. В этой жизни Какаши решил не мелочиться и надавливать знающим на мозоль, напоминая им о Сакумо.

Был ли Кэйа-Какаши малость мелочной сукой?

Возможно.

Но мало кто способен доказать это.

Шисуи, к слову, был похож на котенка. Такого нежного и поразительно-ласкового, он был до ужаса тактильным и принимал все, что бы не сделал Какаши. Даже трепание за щечку для него было определенно приятным, если судить по тому, как довольно Шисуи зажмурился, всем своим видом выражая абсолютное блаженство.

Какаши покосился в сторону Обито. Интересно, все Учихи такие тактильные, просто скрывают это? Или это Шисуи такой особенный? Хатаке задумался.

Желание проверить нарастало с каждой секундой.

— Бакаши, — с опаской начал Обито, — чего это ты на меня так пялишься?

Какаши лишь безмятежно улыбнулся (когда Кэйа делал это, по какой-то причине оппоненты всегда вздрагивали).

— Да так, — протянул Какаши, а после…

Ну, он не мог не поддразнить Обито, хорошо?

Именно поэтому Хатаке стянул с лица маску, чего раньше еще ни разу не делал при друзьях, и с хитрой улыбкой откусил данго, подмигнув замершему Учихе.

Обито медленно начал краснеть.

Начиная от шеи, заканчивая ушами, бедняга стал по цвету лица напоминать волосы Дилюка или Кушины-сан, что несказанно развеселило Какаши.

Шисуи, тем временем, дотянулся до щек Какаши, похлопав по ним ладошками, видимо, таким образом требуя перевести внимание на него.

Хатаке не перестанет умиляться этому ребенку, нет.

— Какого черта это было?! — Все еще красный, как томат, воскликнул Обито, с глазами размером с мору пялясь на Какаши. Тот в ответ лишь беспечно пожал плечами, сделав вид, что совершенно не понимает, о чем он.

К моменту, когда Обито отвис, Какаши уже успел съесть свою порцию и надеть маску обратно.

— Не понимаю, о чем ты, — улыбнулся он в ответ, а затем полностью обратил все свое внимание на Шисуи.

Изводил ли он Обито специально? Да. Было ли ему стыдно за это? Ни капли. Потому что Обито слишком забавно реагировал, это было выше его сил.

По правде говоря, Какаши не совсем понимает, с чего это Обито решил позвать его гулять. Изначально он думал, что Рин так же будет с ними, все-таки, это уже было своеобразной традицией — ходить гулять втроем и никак иначе.

Ну, хорошо, временами присоединялся Минато-сенсей.

Однако в этот раз Рин, судя по всему, была занята.

Какаши не знает подробностей, но вроде как она довольно сильно увлеклась ирьениндзюцу, едва ли не захлебываясь в книгах и практически не вылезая из библиотеки и медицинских курсов в больнице.

Конечно, такое рвение было похвально, однако переусердствовать тоже не следовало бы. Хотя, ладно, не Какаши это говорить, будем честны.

— И Обито, будь добр, не ругайся при ребенке, — добавил Какаши, отчего Обито, кажется, совсем дар речи потерял.

Даже Тарталья не позволял себе ругаться при детях. Тарталья, который, на минуточку, выходец Снежной и буквально Фатуи. Предвестник, не позволяющий себе сказать хотя бы «черт» или нечто подобное зацензуренное, если рядом были дети.

Так что Какаши не мог позволить, чтобы Обито ругался при ребенке, когда даже фатуивская машина для резни удерживала в таких случаях язык за зубами.

Хатаке вздохнул.

Что-то в последнее время он слишком часто начал вспоминать своего рыжего собутыльника, ох не к добру это, ох не к добру.

Чайльд являлся едва ли не вестником Апокалипсиса, где находится он, там автоматически происходит лютая вакханалия. Какаши правда не знает, с чем это связано — влияние Бездны или просто природная придурь? В любом случае, ответ на этот вопрос он так и не узнает.

А вот хорошо это или плохо — дело совершенно десятое, да.

— Какаши, мой вечный соперник! — Раздается восклицание совсем неподалеку. Обито едва не подпрыгивает, однако отчетливо так вздрагивает, а Хатаке с подозрением косится на Шисуи. По правде говоря, он опасался, что этот крик вспугнет малыша, но судя по всему, у учишонка был иммунитет. Или поразительный запас терпения и нервных клеток уже в таком возрасте.

— Гай, — приветственно кивнул Какаши, замечая рядом с зеленым кошмаром всей академии еще двоих человек, с которыми он, увы, не был знаком.

Хотя, определенно, где-то их видел…

— Бакаши, Это Куренай и Асума из параллели, — вздохнул Обито, правильно поняв задумчивый взгляд друга.

Хатаке, наверное, не признается, но в какой-то степени ему определенно нравилось, что Обито и Рин начинали понимать его без слов. Он то ладно, он их читал, как раскрытую книгу, а вот наоборот…

Это было забавно.

— Наслышаны-наслышаны о тебе, Какаши-кун, — улыбнулась красноглазая девочка, видимо, Куренай.

— Не то слово, даже слухи ходили, что ты уже технику призыва освоил, — подключился к разговору Асума.

А Какаши…

Какаши, наверное, упал бы лицом в стол, если бы не Шисуи-чан на его руках.

Черт возьми. Черт возьми.

— Обито, прости, но я вспомнил, что у меня есть одно очень важное дело, — проговорил он, быстро, но предельно аккуратно пересадив Шисуи в руки Обито, — извините, что так внезапно, — виновато улыбнулся он только что подошедшей троице, явно не совсем понимающей, что тут происходит.

Распрощавшись, Какаши быстро направился в сторону дома, оставив за спиной четверых слегка шокированных его выходкой детей и одного расплакавшегося малыша, недовольного тем, что его так бесцеремонно отдали в другие руки.

А Какаши…

Архонты, он совсем забыл о призыве.