Это, вроде как, была последняя миссия Какаши. Точнее, последняя длительная миссия вне Конохи, как минимум на ближайший год. Если не больше.

Он искренне не ведает, сколько точно будет находиться в деревне практически безвылазно, но это, в общем-то, его не особо волнует. Война все равно закончилась (по крайней мере, официально, да), а беременной Кушине-сан требовалась защита.

Это, в общем-то, и было его неожиданной-негаданной миссией, которой он в целом был не против.

Это было можно воспринимать как отпуск, которого у Какаши не было…

…

Давно его не было, в общем.

Какаши флегматично выпускает острые льдинки и наблюдает за тем, как замертво падают вражеские шиноби. Может, официально война и закончилась, но такие вот кадры все равно продолжали появляться.

Это несколько утомляло, но не ему, Какаши, возмущаться.

Все равно в скором времени отправится в отпуск, чего уж там.

Будучи Кэйей, он не то что прям много убивал людей, но…

Случаи были, да. Иногда в одного, а иногда в компании Одиннадцатого предвестника и алхимика всея Мондштата он устраивал не то что геноцид и массовую резню, но что-то близкое к этому. Стоит только вспомнить тот фееричный провал в Фонтейне.

Какаши лениво мажет взглядом по трупу и не чувствует совершенно точно ничего. Он лишь ощущает глухую радость, что кунаи в крови не испачкались, огромное спасибо его кекке генкаю.

Даже звучало забавно, но таковы уж реалии этого мира. А иначе как еще объяснить подобные способности?

Интересно, существует ли в действительности подобный кекке генкай? Если да, то было бы интересно на подобное посмотреть.

Он качает головой и, развернувшись, срывается с места.

Нужно было вернуться в Коноху и доложить об успешно выполненной миссии.

В последнее время Какаши стали очень часто отправлять на миссии в одиночку. Да, иногда с одним или несколькими шиноби, но то было редкостью.

Какаши не совсем понимал, почему так, но был доволен, так что особо долго над этим не думал.

Да, он умел командовать и делал это просто превосходно, являлся едва ли не лучшим вариантом для роли капитана, однако…

Однако одиночные миссии (или максимум в компании одного человека) любил просто до невозможности.

Это, кажется, началось еще со времен жизни Кэйи. Он одинаково любил одиночные задания и те, которые выполнял в компании с кем-то. Дуэтом, можно сказать.

Право слово, работать в компании с Бэй Доу или тем же Аяксом было одно удовольствие.

Не говоря уже о Дилюке. Было время, когда они понимали друг друга с полувзгляда, без каких-либо слов, но те времена прошли давным-давно. По его, Кэйи, вине. Начиная от ссоры, которая привела к вражде со стороны Дилюка, заканчивая тем, что когда их отношения начали более-менее налаживаться, Кэйа просто, ну, умер.

Не сказать, что это было неловко, но что-то близкое к этому.

Да, он не был виноват в том, что родился на проклятых землях, но все же. Он прекрасно знал, какая участь его ждет в итоге. Но даже при этом знании, Кэйа эгоистично знакомился с людьми, вламывался в их жизни и сердца, потому что хотел, чтобы его помнили.

Чтобы он был дорог хоть кому-то, что бы его смерть заставила горевать хоть кого-то.

Это было абсолютно эгоистичное желание, но Кэйа искренне старался прятать его в глубине души и просто не думать об этом.

Он не хотел, что бы близкие ему люди страдали из-за него. Но так же он хотел, чтобы после смерти по нему горевали.

Это было… совершенно нелогичное желание, да, но он был бессилен.

И сейчас, будучи Какаши, он прекрасно это осознает и принимает.

Что уж тут поделать, такова его натура.

«Королева драмы», как любил говорить Аякс и он, в общем-то, с этим согласен. Как и Альбедо был согласен со своим прозвищем «Драматичной суки», тоже со слов Аякса, между прочим.

Какаши фыркнул своим мыслям. Архонты, какие же веселые были времена, особенно когда они втроем (выкидыши Бездны, право слово) собирались вместе.

Он вздохнул, а после слегка ускорился, завидев таки резиденцию хокаге.

И пусть Какаши и передвигался по крышам довольно-таки быстро, а настроение и отрывки из разговоров как гражданских, так и шиноби, уловить успел.

Предчувствие едва ли не взвыло.

Какаши нахмурился, ощущая нечто… не сказать, что подозрительное, но не вызывающее доверие уж точно.

Неужели что-то случилось, пока он был на миссии?

Хатаке поджал губы, и уже по сформировавшей привычке (пускай и не очень полезной), влез в кабинет хокаге через окно.

Минато-сан по началу ругал его за это, однако после все же смирился (довольно быстро, кстати), осознав, что как минимум половина шиноби чисто из принципа игнорировала существование дверей напрочь.

О чем говорить, если при Третьем Минато и сам частенько подобным грешил.

— О, Какаши-чан, ты наконец вернулся, — улыбнулся ему Четвертый, однако что-то в этой улыбке Хатаке насторожило.

Он отчетливо чувствовал фееричный такой подвох.

— Так точно, Минато-сенсей, — кивнул в ответ он, стянув с лица маску Анбу.

Пусть у него и был позывной, но наедине друг с другом Минато всегда называл его по имени.

Минато, тем временем, сложил руки в замок, внимательно уставившись на него.

Чувство подвоха нарастало все больше и больше с каждой секундой.

Какаши повел плечом.

— Что-то случилось, Минато-сенсей?

Минато в ответ несколько устало вздохнул и начал говорить:

— Для начала, ты будешь свободен на неделю, а после приступишь к миссии по охране Кушины, — начал он, на что Какаши недоуменно нахмурился. Неделя? Почему так долго? Он понимал, что отдых был необходим, но Какаши за глаза хватило бы пару дней, а не так… много. И пусть перебивать он не стал, однако Минато-сенсей явно заметил его взгляд, снова вздохнул: — И не спорь, Какаши-чан, такой срок понадобится тебе не только для отдыха, но и для… — он запнулся, видимо, не зная, какие слова подобрать.

И это еще больше убедило Какаши в существовании просто огромного подвоха.

В конце концов, Минато-сенсей всегда знал, что сказать, язык у него явно был подвешен, как надо (и у самого Какаши-Кэйи тоже, в общем-то), и чтобы такой человек, как он, не мог подобрать слов…

Архонты, что же такого могло произойти?

— Какаши, ты главное дыши, — серьезно предупредил Минато-сенсей, и Какаши даже не успел ничего сказать, как он продолжил: — Обито жив.

Какаши медленно моргнул.

Что?

— Что? — Выдохнул он.

Что, во имя Бездны, он сейчас сказал? Может Какаши послышалось?

— Обито жив, Какаши, — мягко повторил Минато-сенсей и это было сродне пощечине.

Какаши вздрогнул, едва не отшатнувшись.

Память услужливо подбросила последние мгновения жизни Обито, то, как половину его тела попросту раздавило, и Какаши знал, что с такими ранами не живут.

— Вы шутите? — Слабо спросил он.

Минато нахмурился.

— С таким не шутят, Какаши. Я не шучу. Обито-кун жив, это точно он, и ты можешь убедиться в этом лично. Сейчас он должен быть либо у Томоко-сан, либо у Рин-чан.

Какаши остро ощутил желание ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это не сон.

Обито жив, стучит набатом в голове.

Архонты.

Какаши не сомневается, что это действительно Обито, потому что Минато-сенсей явно все проверил, сделал все, что только было возможно, и он, наспех поклонившись, едва ли не вылетает из резиденции хокаге.

Если Обито жив, то Какаши просто горел желанием убедиться в этом лично.

--

Встреча с бабулей оказалась довольно… сложной. В плане эмоций, да.

Было тяжело видеть, как рыдала бабушка, крепко его обнимая. Обито искренне сожалел, что заставил ее так рыдать, что не возвращался так долго. Бабуля точно не заслуживала к себе подобного (отвратительного) отношения.

Шисуи-чан его кстати помнил, что оказалось для Обито удивительным. И ведь не просто помнил, но и рассказывал о нем Итачи-чану (не только он, ладно, Бакаши тоже этим занимался, как и Рин-чан) и это было…

Это его тронуло, ладно. Практически до слез тронуло.

В Шисуи, к слову, проглядывались черты поведения Бакаши. Был ли этому удивлен Обито? Конечно, черт возьми, нет.

Он был уверен в подобном исходе. Серьезно, Шисуи-чан с самого своего детства дал понять, кого считает любимчиком, чему тут удивляться, в конце-то концов?

А вот Итачи, пусть и был предоставлен влиянию как Какаши, так и Шисуи больше всех остальных, оставался… нормальным?

Итачи вообще был золотым ребенком, право слово. Послушный, не вредный, не крикливый, упертый правда, но это скорее плюс, чем минус, да и редко он эту упертость проявлял.

Собственно, да, Обито был искренне удивлен подобному.

В конце концов, Итачи буквально рос в окружении Какаши и Шисуи. Да, Обито искренне мог заявить, что таки начал причислять Шисуи к числу тех самых «сомнительных личностей». Рано или поздно это должно было случиться, серьезно.

Обито сонно моргнул, отхлебнув из кружки чай. Он наконец-то дома.

Поверить только.

Осталось только дождаться Какаши и наконец расставить все точки над и, но… Ладно, просто допустим, что Обито все еще слегка побаивался их предстоящей встречи, хорошо?

Он одновременно побаивался, и невероятно сильно ждал прихода Какаши в деревню. Черт возьми, Обито искренне скучал по нему, без шуток.

Он хотел было еще отхлебнуть из кружки, только поднес ее к губам, как в дверь постучали.

Обито медленно моргнул и с некоторым сожалением поставил кружку на стол.

И кого там принесло?

Он, конечно, не против гостей, но прямо сейчас ему очень сильно хотелось побыть в одиночестве и хотя бы отдохнуть. Особенно после нескольких дней постоянного наплыва людей и уже привычной реакции «ого, так ты жив».

Обито повел плечом, подходя в двери.

Бабуля с Шисуи-чаном ушли на площадку, а он остался в доме один. Обито, конечно, настаивал пойти с ними, но бабуля, прекрасно знающая его едва ли не как свои пять пальцев, настояла на том, что бы он остался дома.

Собравшись с духом, Обито таки открыл дверь и…

И замер.

Бакаши, стоящий на пороге, тоже замер.

Какаши, определенно, изменился.

Стал выше.

Это… это было максимально непривычно, хорошо. Особенно, когда память услужливо подкидывала то, как Какаши выглядел два года назад. Черт возьми, Бакаши был ниже, а сейчас… Что это? Просто, что это?

И о, он отрастил волосы?

Возможно, Обито слегка завис.

Но еще больше он завис, когда увидел повязку на правом глазу Какаши. Пиратскую повязку, спасибо большое.

Обито медленно моргнул.

Ладно, ему определенно шло.

Второй глаз Бакаши был широко распахнул, и был скорее голубо-серым. Обито отчетливо помнил, что раньше радужка его глаз казалась больше серой, однако сейчас голубой стал более доминирующим. Неужели из-за кекке генкая?

Удивительно.

— Обито, — как-то хрипло выдохнул Бакаши, видимо, все еще не веря, что это действительно он.

И судя по всему, Минато-сенсей рассказал о нем сразу же, как Какаши вернулся, если судить по форме Анбу, которая…

Которая, черт возьми, тоже очень сильно ему шла.

Ками-сама.

Обито просто надеялся, что не стал похож на помидор, он был даже согласен на покрасневшие уши, как самое меньшее из зол.

— Привет, Бакаши, — неловко улыбнулся Обито.

Какаши как-то судорожно вздохнул, а потом внезапно подался вперед и заключил его в крепкие объятия.

О.

Ого.

Пару секунд Обито стоял, как вкопанный, слегка оцепенев. Однако потом он несмело (даже робко), обнял Бакаши в ответ, положив руки ему на спину и опустив голову ему на плечо.

Черт возьми, хорошо, Обито готов в слух закричать, что скучал.

Какаши, уткнувшийся носом ему в шею, выдохнул, от чего его обдало прохладой.

Обито слегка вздрогнул, покрывшись мурашками, но отстраняться не стал, только сейчас заметив, насколько холодным оказался Бакаши.

То есть, да, это и раньше было, однако сейчас холод ощущался даже через одежду, и это было… непривычно. Может, Обито просто отвык, а может, из-за использования кекке генкая Бакаши действительно стал более холодным, чем раньше.

Обито ощущает, как Бакаши трется носом о его шею, о ту сторону тела, которая едва ли не вдоль и поперек один сплошной шрам и вновь вздрагивает. Может, кожа там и выглядела (и ощущалась, в общем-то) жесткой и грубой, однако была очень… чувствительной.

Обито мрачно размышляет над тем, что видимо, ему все-таки придется стать помидором, так или иначе.

— Я рад, что ты жив, — шепчет Бакаши и Обито не может сдержать улыбки.

— Я тоже, Бакаши, — отвечает он.

Какаши, наконец, отстраняется от него, однако смотрит довольно… не сказать, что странно, а скорее изучающе.

Ками-сама, выходит, Какаши его практически и не разглядывал, а сразу набросился с обнимашками. Надо же.

Бакаши, тем временем, протягивает руку и осторожно касается шрамированной половины лица Обито, нежно проводя пальцами по щеке.

Обито с трудом давит в себе желание в смущении отшатнуться, так что ограничивается легким вздрагиванием и тихим, но резким выдохом.

— Ты… изменился, — задумчиво говорит Какаши и Обито едва не фыркает.

— Ты тоже, — отвечает Учиха.

Бакаши вновь окидывает его задумчивым взглядом, а после, мягко улыбаясь (Обито все еще не понимает, как можно улыбаться глазом), говорит:

— Тебе идет.

— Спасибо? — Обито неловко трет затылок, а после, опомнившись, говорит: — Зайдешь на чай? Нужно поговорить.

Бакаши, уловивший серьезный настрой Обито, в замешательстве хмурится и кивает.

Эта его черта всегда нравилась Обито. Умение вмиг меняться, становиться серьезным и внимательным едва ли не за пару секунд.

Это поражало.

Однако Обито все еще смущал взгляд, который на него периодически кидал Бакаши, но он благодушно решил, что скоро это пройдет, как только Какаши окончательно осознает, что Обито очень даже жив.

Ну, наверное скоро осознает, да.

Возможно.

По крайней мере, Обито искренне на это надеялся. Он просто ставит на то, что еще больший шок отвлечет Бакаши, ведь в конце концов, Обито не хотел тянуть и решил сразу же рассказать ему все о дедуле Мадаре.

Да, стоило бы позвать Рин, но они потом ей об этом расскажут.

В конце концов, Обито никогда не сомневался (пускай и не произносил вслух), что Бакаши — самый мозговитый из них, не в обиду Рин-чан.