Тсуна ненавидел расстраивать маму.

У него от этого всё внутри сжимается каждый чертов раз и где-то глубоко ворочается густой, противный сгусток вины, безликих обвинений и бессилия.

— Я сейчас принесу новые, — говорит она как ни в чем бывало, улыбается, словно ничего не слышала, а у самой пальцы подрагивают, взгляд пустой-пустой и лицо бледнее некуда.

У Тсуны сердце ёкает и ноет, ноет, ноет.

Он машинально трет грудь, не сводя хмурого взгляда с притворно беззаботной каа-чан.

Мама знает о Кирино, проносится в голове, а потом пересекается с ней взглядом и сглатывает вязкий комок в горле.

Накатывает резкое понимание — она ничего не скажет.

Кажется, на лице у него что-то отражается, потому что вскочивший Такеши дергает сидящего рядом Рёхея, скомканно улыбается и неловко машет руками:

— Нет-нет! Что вы, Нана-сан, не стоит! Мы уже как раз собирались домой… ведь собирались же, правда, Гокудера?..

Опустошенный и явно погруженный в свои мысли Хаято вяло кивает и встает на ноги с пустым выражением лица. Такеши резко оборачивается к окну, открывая рот, и тут же его захлопывает, чуть хмуря брови и сверля странным взглядом то место, где раньше стояла Кея.

Пустое место.

Только шторы и развевались от прохладного ветра.

Тсуна столь же фальшиво улыбается, провожая ребят, и чувствует, как внутри расплывается благодарность, а после без всякого выражения смотрит, как Реборн пускает пузыри сквозь сон, непонятно когда успев заминировать все пространство вокруг своей кровати и полкомнаты в придачу.

Савада прикусывает губы, глубоко вздыхает и спускается вниз, чтобы… поговорить? убедить рассказать правду? понять хоть что-нибудь?.. и замирает перед закрытой дверью, сжимает кулаки и зажмуривает глаза, вздрагивая от еле слышных всхлипов, раздающихся там, за дверью, и дыша глубоко-глубоко, мысленно отсчитывая раз-два-три…

Потому что в горле комок застревает, а в глазах предательские слезы собираются.

Тсуна сжимает челюсти почти до скрипа и впивается ногтями в ладони.

Он. Ненавидел. Расстраивать. Маму.

Тсуна мало что помнит из детства, но… это он помнит.

Ее рыдания, почти вой, слезы, дрожащий, срывающийся голос, выкрикивающий обвинения в лицо мрачно молчащему то-сану…

Он не знал, что тогда произошло.

Не знал, почему то-сан лишь наклонял голову все ниже и ниже, ничего не отвечая, не говоря, лишь принимая удары ее рук, бьющих его по груди наотмашь, а потом обнимая, гладя по спине, шепча что-то…

Тогда Тсунаеши стоял в коридоре, смотрел сквозь щель и лишь все крепче сжимал в руках плюшевого медведя, глотая слезы и кусая губы.

Ему снился кошмар.

Это воспоминание врезается в его память и вертится в голове каждый чертов раз, когда он ее расстраивает.

То было его последнее воспоминание, связанное с отцом.

Раньше Тсуна подозревал его в измене или семье на стороне.

Просто потому что о то-сане мама почти не говорит.

Сейчас же он думает о том, мог ли отец…

Тсуна кусает изнутри щеку до крови, делает глубокий вздох и тихо толкает дверь.

И замирает на пороге, глядя потерянным взглядом на сгорбившуюся спину каа-чан, сидящей изломанной куклой на краю кровати. Сжимает кулаки, хмурится, осторожно прикрывает за собой дверь, а после молча садится рядом, прижимаясь к ее теплому боку и обнимая.

В ее руках сминается обычная фотография, и она торопливо разглаживает ее обратно, давя очередной всхлип. Тсуна еще успевает заметить самый край — кажется, это был парк…

А потом она вдруг обнимает крепко-крепко.

Тсуна неловко обнимает ее в ответ, осторожно поглаживая по спине, и рассматривает фото, так удачно оказавшееся перед глазами. Ему самому там не больше четырех, его держат на руках, однако это вовсе не ка-сан. Нана сидела на корточках, приобнимая за плечи счастливо улыбающегося мальчишку, который и держал Тсуну на руках. У него каштановый цвет волос и веселый прищур карих глаз, напоминающих горячий шоколад.

«Это мой брат», — наконец в полной мере доходит до него и он всхлипывает. Слезы застилают глаза. — «Это мой брат, с которым случилось какое-то дерьмо, скорее всего, то-сан просто избавился от него, выбросил в эту сомнительную пучину мафии и…»

Он всхлипывает снова, и слезы наконец начинают течь по щекам.

Тот человек, на фото, совсем другой. У него яркие и бирюзовые глаза, холодные и бездушные и это, в общем-то, единственное, что хорошо видно на размытом снимке, ведь человек смотрел прямо в объектив. Друзья не разглядывали последнее фото, поскольку отвлеклись и благополучно забыли об этом, но Тсунаеши стоял рядом и видел. Он видел человека, который пережил мясорубку как морально так и, скорее всего, физически. Потому что такой взгляд просто так ни у кого не появляется — Кирино пережил кошмар наяву и остался жив, явно выгрызая себе право на это.

Тсуна сдавленно и как можно тише рычит ка-сан в плечо от бессилия. Он бы разорвал на части тех, кто сделал это с его братом. Уничтожил бы с лица Земли, даже не задумываясь, какую роль виновный сыграл в этом, сам факт того, что он стал участником автоматически приписывал ему смертный приговор.

— Я бы так… — Тсунаеши замирает, услышав сбивчивый шепот Наны. — Кири-чан… Я так хочу увидеть его еще раз. Хотя бы один раз…

Тсуна прикрывает глаза. Он не знает, сколько сидит так, в обнимку с рыдающей мамой, не успокаивая ее, а давая нарыдаться вдоволь. Он знает лишь то, что ему обязательно нужно будет переговорить с Кирино с глазу на глаз чего бы ему это ни стоило. Плевать на слухи, плевать на всю эту «официальную» информацию. Это его брат, с которым он просто обязан поговорить. Тсунаеши не знает причин, почему это случилось и что вообще случилось, из-за чего Кирино оторвали от семьи и сделали с ним это, но он выяснит. Раньше он был ребенком, даже толком не помнил брата, но сейчас…

Тсунаеши понимает, что выбора у него нет. Он станет боссом Вонголы, так почему бы не повернуть это в свою пользу? Ведь с ресурсами такой влиятельной и богатой мафиозной семьи явно не составит труда разыскать виновников и превратить их жизнь в Ад. Такой же, какой пережил его брат.

Но Тсуна одергивает себя. Нет. Не нужно делать поспешных выводов, сначала стоит все выяснить и лично поговорить с братом, а уже потом он решит, что делать дальше.

Интуиция согласно звякнула.

Видимо, он сделал правильный выбор.

--

— Нет, — хмуро ответил Вайпер, и по тону было ясно — хрен он передумает.

— Почему? — с искренним любопытством спросил Кирино. — Вы сами говорили, что мне пора собирать отряд. Облако — редкое пламя, практически как туман, а тут их целых два.

— Эти, — ощущение такое, словно Маммон проглотил не самое лестное слово, — раскатали нашу машину в блинчик.

— Разве это не говорит об их силе?

— Это говорит об их дурости, — хмуро ответил бывший аркобалено.

Сидящий напротив них Скуало тяжело вздохнул и устало помассировал переносицу.

— Черт с ним, мелкий прав, Маммон. У нас и так ощутимая нехватка людей, нам они просто необходимы. А если еще и достаточно сильные — то вообще без вопросов забирать надо.

Вайпер недовольно фыркнул. Кирино чувствовал победу.

— Они сами-то не против? — обратился Скуало к Саваде.

— У них нет выбора, — философски заметил Кирино. — Можно сказать, что это компенсация за моральный и материальный ущерб.

Кажется, Маммон глянул на него с гордостью. Кирино едва смог подавить довольную улыбку. О да, он учился у самых лучших.

С момента попытки переворота и заморозки Занзаса прошел год. Очень тяжелый и сложный год как для верхушки, так и для всей Варии в целом. Сложно сказать, кто страдал больше, но Кирино справедливо считает, что первое место явно занял Скуало, временно став заменой Босса.

Суперби работал на износ. По нему было видно, что он чуть ли не выжат, но все равно продолжал держаться и без бараньего упрямства тут явно не обошлось. Кирино его было жаль. Потому что Скуало старался держать в ежовых рукавицах не только Варию, но и отбиваться от политического дерьма верхушки Вонголы. Видимо, старики окончательно оборзели, захотев посадить Варию на короткий поводок. Однако у них, в общем то, выбора никакого и не было — Занзас был не просто заточен, он был фактически в плену и, чего греха таить, его использовали для шантажа. Скуало кое-как сумел снизить время заключения до четырех лет, пригрозив тем, что натравит на Вонголу Кирино и тогда уже никого ничего не спасет — в бешеном состоянии Кирино не тронет лишь Босса и Хранителей, а вот остальных превратит в кровавые лепешки. Все это знали. Знали, но по прежнему что-то там выебывались и качали права.

Шукаку на это рычал, в открытую заявляя, где именно он видел этих говнюков. Кирино морщится. Ками-сама, он ни за что не полезет в это дерьмо, под названием «политика», нет уж. Роль исполнителя его более чем устраивает.

В общем-то, всю самую сложную и муторную работу взял на себя Скуало. И Маммон, которого Суперби сделал своей неофициальной правой рукой, поскольку Вайпер по этой части буквально спец. Однако отрядом Тумана он по понятным причинам руководить не мог, просто потому что не хватало времени, так что эту роль, опять же неофициально, занял Мукуро.

Это было самое спорное решение, наверное, за все существование Варии, однако другого выбора не оставалось. Фалсо был мертв (и мысль об этом все еще отдавала тупой болью), а замену ему так и не нашли, остальным же доверия не было. Так что офицером туманников благополучно стал Мукуро.

Или не очень благополучно, думает вернувшийся с задания Кирино, скептическим взглядом провожая двух туманников, азартно тащащих… ладно, вздыхает он, скорее подпинывающих мешок соли куда-то вниз по коридору.

И с каменным лицом проходит мимо пентаграмм, выглядывающих из-под ковра.

Где-то внутри залился истеричным хохотом Шукаку.

В общем, да.

Это было явно не самое их лучшее решение, но замены все равно было не найти, да и раз все были довольны (а обычно скрытные и мрачные туманники были довольнее всех вместе взятых, заставляя впадать в ступор всю остальную Варию и потихоньку втягивая их всех в это мистическое дерьмо), то спорить не приходилось.

Разве что Скуало, когда умудрялся выползти из кабинета босса чуть более соображающим, чем обычно, ворчал что-то себе под нос и уже громче сокрушался о тлетворном влиянии Мукуро на людей, да угрожал того при особо отличившихся выходках (как, например, после незапланированного душа из святой воды и осознания, что эта секта начинает разрастаться членами из других отрядов и даже самих офицеров — сам Кирино не успел осознать, когда в его багажнике просто на всякий случай появился мешок соли, разные колья, святая вода и даже мачете) отпустить его на выходные в Вонголу — мол, пусть он их отряды разлагает, а не свои.

Вслед за как-то посерьезневшим и внезапно повзрослевшим Мукуро поспешил и Бел, что непонятно каким образом и когда для всех стал офицером ураганов, не желая тому хоть в чем-то уступать и продолжая ревниво бороться за внимание Кирино.

Как это произошло — Кирино не понимал, как и не понимали остальные, даже Скуало растерянно чесал рукой щеку, пытаясь вспомнить этот знаменательный момент, сам же Принц загадочно усмехался и коварно подшишикивал на ехидные замечания Мукуро, продолжая гордо хранить молчание.

Без интриг тут, конечно, не обошлось, но все офицеры предпочли закрыть на это глаза, тем более, что обычно неуправляемые ураганы стали поспокойнее и занялись, наконец-то, делом — без соперничества и странного приятельства Бела и Мукуро, конечно же, тут не обошлось.

И именно с него и началось наиболее странные сочетания отрядов и переквалификация ураганов из боевиков в техников и умников, что удавалось им, на удивление, легко.

Но, если, несмотря на отсутствие офицеров, отряды Урагана и Тумана в Варии хотя бы просто были, то вот с отрядом Облака дела обстояли плохо.

Даже не просто плохо, а катастрофически плохо.

Не то, чтобы это сильно волновало Кирино… он, как верно как-то с нервным смехом заметил Скуало, поняв, кем можно угрожать Вонголе, сам являлся тем еще оружием массового поражения и с легкостью в одиночку заменял его весь, однако Кирино прекрасно осознавал, что рано или поздно наступит момент, когда отряд Облака может понадобиться Варии в нескольких местах одновременно и, как бы он того не желал, разорваться Кирино не сможет.

Вот только пламя Облака встречалось крайне редко — не говоря уже про их свободолюбивость и нежелание хоть как-то с людьми взаимодействовать.

Так что найти хоть кого-то — это и впрямь удача…

Кирино про себя вздыхает и смотрит на два абсолютно одинаковых лица с наичестнейшими и невиннейшими выражениями.

Уже что-то натворили, понимает он.

Подобрать этих сомнительных личностей было спонтанным решением. Мало того, что спонтанным, так еще и Шукаку полностью одобрял эту идею. А все то, что одобряет Шукаку — заведомо принесет множество проблем. Но дареному коню в зубы не смотрят, вот и Кирино не стал выебываться, схватил близнецов песком и приволок на базу.

Джей и Джо. Фамилии неизвестны, а имена, если настоящие, явно были придуманы без долгих и муторных раздумий. Их родители определенно решили не париться. А может, эти двое вообще приютские сиротки, хрен их разберет, ведь все, что удалось выяснить — лишь их имена. И то не факт, что настоящие.

Справедливости ради, они могли бы вытащить подробности, отдав их на растерзание Шону, но…

С предположительно будущими подчиненными так обращаться — максимально хреновая идея, даже Шукаку осознает это.

Да и Шон, после смерти Фалсо стал несколько более... Жестоким, со слов Мукуро. Нет, он по прежнему был профессионалом в пытках, но действовать стал гораздо, гораздо жестче. Особенно, если попадались вонгольские крысы.

Так что вариант с пытками был благополучно отложен в сторону, до лучших времен, так сказать.

Мукуро, к слову, который оперативно выяснил, кого же дорогой старший братишка приволок на базу, узнав имена, с легкой руки окрестил близнецов Джеями, потому что «так удобнее», как он сказал. Но, на самом деле, и Кирино, и Мукуро понимали, что последнему просто было в кайф пихать везде и всюду отсылочки на свой любимый (не только свой, в него влюбилась добрая половина Варии) сериал. Парадокс, но в конечном итоге все не стали заморачиваться и эта, грубо говоря, кличка, напрочь прилипла к близнецам. Даже Скуало начал называть их так, особенно когда мозги мало соображали и в таком состоянии он даже буквы местами путал, что уж говорить о двух практически похожих именах.

Но Скуало явно запомнил близнецов, просто потому что по акценту осознал, что они из Ирландии. А он, на секундочку, был ярым фанатом фильма, в котором главные герои, вот так поразительно, тоже были близнецами из Ирландии.

Правда, каким боком Джеев занесло в Италию никто так и не смог понять, Кирино подозревает, что даже они сами без понятия, как же так вышло.

А вот встреча с ними…

Ну…

Возвращаясь с задания, на машину Варии кто-то напал. Сначала подумали, что это снова происки Вонголы или уж совсем в край охреневших мелких семей, но все оказалось куда более… не сказать странным, но близко к этому точно.

Потому что Кирино не мог больше подобрать слов, потому что когда два нажравшихся в хлам долбаеба нападают на машину Варии (эмблемы на дверцах буквально кричали об этом), при этом успешно раскатав ее в лепешечку, кроме как «странной» эту ситуацию язык не поворачивается назвать. Если не брать во внимание более грубую и матерную лексику, да.

Отсюда, кстати и недовольство Маммона. И моральный удар по его любви к денежкам.

Кирино глубоко вздыхает и решает разобраться с тем, что натворили эти придурки, чуть позже. Потом это все равно всплывет, рано или поздно, так что нет смысла беспокоиться.

— С этого момента, нравится вам или нет, вы становитесь членами отряда Облако Варии, — на слове «членами» оба брата фыркнули, с трудом подавив смешки. Кирино прикрыл глаза. Ками-сама, дай ему сил. — Ясно?

И, чтобы до них точно дошло, придавил Ки. Близнецы явно прониклись.

— Хорошо-хорошо, начальник-босс-или-как-там-нам-тебя-называть, мы поняли! Не пугай так, а то обосремся еще, а оно тебе надо? — подал голос один из Джеев.

Шукаку визгливо расхохотался. Кирино начинает убеждаться, что он явно не безразличен к типам с похожим складом ума. Точнее, полным отсутствием здравого смысла, да.

— А еще, еще, зачем мы вам на самом деле? Не проще было бы убить? Довольно странно, что вы вот так просто взяли в Варию совершенно левых людей, которые, к тому же, раскурочили вашу машину, — задался вполне логичным вопросом второй.

Кошмар, у них даже голоса похожи, чувство такое, словно у Кирино двоится в глазах.

— То, что вы уничтожили машину Варии — как раз одна из причин. Будете отрабатывать. Все равно вам некуда податься и ни в какой семье вы не состоите, наши люди уже успели нарыть на вас кое-какую информацию.

Кирино безбожно врал, потому что никто ничего еще не нарыл, а то, что эти двое без постоянного места жительства и без работы, как официальной так и не очень, они выяснили из пьяного нытья близнецов. Кирино умел распознавать ложь, он на этом собаку съел.

Близнецы переглянулись.

Они явно понимали, что выбора, как такового, у них не было. Либо так, либо вперед ногами. Даже не ногами, нет. Джеи не идиоты, о Песчаном дьяволе Варии они были хорошо наслышаны и понять, кто перед ними стоит не составляло труда. Если верить слухам, от них даже трупов не останется.

И это подкупало.

— Ладно, босс, так уж и быть. Мы не против поработать на тебя, — улыбнулся один из них. На тебя. Кирино прищурился. Не на Варию. Как… любопытно.

— Не называйте меня боссом. Босс тут только один, и это Босс Варии, — сказал Кирино, но тут же появилось предчувствие, что зря он это сделал. Кирино вообще сегодня слишком уж много говорил. Неужели теперь так будет всегда, ведь со своими подчиненными ему придется контактировать даже больше, чем с другими офицерами?

— Как скажешь, мини-босс, — пакостно улыбнулись Джеи, произнеся это в один голос.

Кирино тихо вздохнул. В этот раз он не станет их поправлять, а то есть предчувствие, что станет только хуже. Вот ведь, говнюки. Отбитые на всю голову говнюки. Не удивительно, почему Шукаку одобрил их кандидатуры, явно разглядел близких по духу. Опасаются, но лезут. И на кой черт он вообще решился принять их в только-что основанный отряд Облака?

Шукаку в голове довольно посмеивался, явно радуясь, что скуки в его и без того не грустной жизни станет еще меньше.

Чтоб Кирино еще раз повелся на это… Нет уж, черта с два.

Но они оба, и Шукаку, и сам Кирино, знали, что он все равно поведется.

Увы.