Анна Рейнсворт была терпеливым человеком, однако всякому терпению может прийти конец, когда тебе приходится жить в не самом хорошем обществе.

Свою сестру, Амелию, Анна не любила. С самого детства, Амелию ставили ей в пример вопреки логике, просто потому что та была гораздо удобнее. Покорная и тихая, наивная и заглядывающая родителям в рот, ей было до смешного просто повесить лапшу на уши и манипулировать так, как тебе хотелось. Заставить делать то, что хочешь, вбить ей в голову ту мысль, которая нужна тебе.

Она была похожа на белый лист, который все стирали и стирали ластиком. Анне было любопытно, когда же она порвется.

Младшую сестру Анна не любила. Но она была чем-то привычным, так что ее нелюбовь до ненависти не доходила. С возрастом, когда Анна стала старше и поумнела, она и вовсе переросла эти глупости, сохранив нейтралитет в отношении к ней.

И если к Амелии она относилась нейтрально, то вот уже мужа ее терпеть не могла.

Он был посмешищем.

Настолько жалкий, что Анне на него смотреть было сложно, не поморщившись. Более того, ей даже тошно становилось и не будь Анна хорошо воспитана (и не будь у нее никакого чувства приличия), она бы обязательно блеванула. Показательно так.

Но сейчас не об этом.

Было невероятно удивительно то, как эта парочка вообще смогла найти друг друга среди тенерьюбито. Столь недалекие, слишком наивные и глупые. Поэтому Анна была удивлена до безобразия тому, каким адекватным родился их первый ребенок.

И если Анна была мерзким ребенком, соответствуя своим родителям (и все удивлялись, как же так вышло, что ее младшая сестра была столь милой и покорной), то Дофламинго… С ним ситуация была несколько иная. Жестокий и умный ребенок мягких и глупых родителей.

Но Анна не могла мысленно не шутить о том, что ее гены (и гены ее родителей, видимо), проснулись в этом ребенке, помноженные многократно.

Дофламинго был жестоким ребенком. Недоверчивым и злопамятным. Все эти черты были Анне симпатичны (а еще родны и знакомы до ужаса), они также служили гарантией того, что этот малыш не умрет по собственной глупости.

Как ее муж, к примеру, которого Анна без зазрения совести отравила.

Тенерьюбито были отвратительными людьми. Анна это признавала, но своими мыслями (столь непорочными, как могли бы сказать остальные) ни в коем случае не делилась ни с кем. Это была точка зрения, которую стоило держать при себе.

Дофламинго, кажется, стал единственным, кого она любила и кого искренне считала своей семьей. Он вызывал в ее сердце странную, щемящую нежность и страх того, что этого ребенка, с его то дурными родителями, мог ждать плохой конец.

Анну раздражало отношение младшей сестры и ее мужа к их старшему сыну. Дофламинго, каким бы маленьким чудовищем он не был, не заслуживал этого. Он был чудовищем, но он был маленьким чудовищем, которому тоже нужны были родители, их забота и ласка, которую Дофламинго попросту не получал.

Зато получал Росинант. Младший сын, точная копия своих родителей, с таким же слабым организмом, как и у его матери.

Порой Анне казалось, будто Дофламинго — ее сын. Будто его, по какой-то нелепой иронии судьбы, ошибочно подкинули ее сестре, забрав у нее.

Интересно, если бы тогда она все-таки забеременела? В день отравления мужа, когда этот тупица попытался взять ее силком (с чего то взяв, что раз теперь он ее муж, то имеет полное право фактически изнасиловать ее), то родила бы она такого сына?

Такого прекрасного в своей жестокости ребенка?

Анна думает об этом и качает головой.

Нет, конечно.

Это был бы уже не Дофламинго.

Глупо было даже думать о таком, но иногда Анна не могла остановиться, представляя то, как было бы чудесно, если бы Доффи не то что даже был ее сыном, а хотя бы просто жил с ней, выбрав не родителей, а ее.

Но Дофламинго, вот так парадокс, был верен своей семье. Он любил родителей и брата, верил им (как минимум Росинанту точно) и Анне было больно смотреть на это.

Они погубят его.

Росинант погубит его.

Анна не верила ни сестре, ни ее мужу, ни их младшему сыну. Они были одного поля ягодами, которыми было слишком легко манипулировать. Которые не переносили зло и Анна знала, что настроить их против Дофламинго было бы легко (ведь казалось, что вскоре Дофламинго вполне мог стать синонимом к слову “зло”). Хорошо, больше веры в родителей, крохи надежды на то, что родители не отвернутся от собственного сына, у Анны были.

Однако она также знала то, что те, желая лучшего, могли погубить Дофламинго и одна только мысль об этом заставляла сердце Анны сжаться.

Но потом стало легче.

Когда у Доффламинго появился охранник. Это Анна настояла на том, чтобы у детей (точнее у Дофламинго), был личный телохранитель. На протяжении двух лет она стабильно капала на мозги Хомингу, промывала и вбивала мысль, что охранник просто необходим. Они же дети, могли оказаться в опасности.

Анна договаривалась с правительством, Анна выбирала нужного и подходящего (по ее мнению) человека на роль телохранителя ее любимого ребенка.

Шинигами подходил. Сильный и ответственный, он был наилучшим выбором, особенно учитывая желание главнокомандующего Сенгоку избавиться от Юты (удивительно простое имя, Анна не может не поразиться) и отправить его как можно дальше. Подобное желание Анна не понимала, но оно ей было только на руку. Пускай ее и несколько напрягал тот факт, что Шинигами в этом мире будто и не существовало вовсе (о нем была лишь информация трехлетней давности, будто бы он появился только три года назад), но Анна списывала это на то, что Шинигами вполне мог являться сиротой.

Таких в мире было полно.

Немногие отбросы были способны встать на ноги и подняться высоко также, как и Шинигами. Стать вице-адмиралом за такой короткий срок, это… Это внушало даже Анну, повидавшую достаточно.

И следуя интуиции (своей потрясающей чуйке), Анна решила забрать его, сделать охранником своего племянника.

Дело оставалось за малым — Хоминг был дурачком и подтолкнуть его на выбор нужной кандидатуры было невероятно просто (сказать по правде, он даже не выбирал, уверенный, что это Сенгоку выбрал Шинигами на роль телохранителя, хотя на самом деле все было несколько иначе).

Анна лично беседовала с Сенгоку, ясно давая понять, что первоначальная задача вице-адмирала — это защита ее старшего племянника, Дофламинго. Сенгоку ей нравился, в какой-то степени. Умный человек, не желающий выяснять подробности междоусобиц тенерьюбито. И спрашивать, для чего вдруг Шинигами понадобился для защиты Доффи, он не стал, радуясь одной лишь мысли о том, что в ближайшее время не увидит Шинигами, стабильно мельтешащего у него перед глазами.

Для Анны это все же казалось несколько глупым. Такого человека она бы держала подле себя, привязав всеми силами, чтобы не ушел, а Сенгоку добровольно отправил его в лапы небесных драконов.

Что ж, опять же, ей это было только на руку.

Глядя с такой стороны, ей даже нравились глупые люди. Особенно когда их глупость, в итоге, оставляла ее в плюсе.

Решение проворачивать подобное через Хоминга было принято по той простой причине, что тот являлся отцом семейства и (к сожалению Анны) последнее слово оставалось за ним.

Но все получилось так, как и задумывала Анна. Оставалось лишь проследить за тем, чтобы Хоминг не натворил ничего, что он обычно творил (какую-нибудь глупую и абсурдную чепуху) и Дофламинго, ее любимый племянник, будет вне опасности.

Анна могла хотя бы чуть чуть вздохнуть с облегчением.

Потому что в итоге, Шинигами показал себя с хорошей стороны. Он до безобразия хорошо защищал Доффи и везде за ним следовал, также Анна могла заметить, что вице-адмирал пытался оказать племяннику моральную поддержку, что было, в общем-то, очень даже хорошо.

Ее любимому кошмару нужен был хотя бы один человек, который бы смог поддержать его.

Конечно, была Анна, но она не могла быть рядом с Дофламинго все время, о чем она искренне сожалела.

Так что все, что она могла сделать — это подарить ребенку хоть какую-то защиту от глупости его родителей.

То, что родители, а точнее Хоминг, был тупицей, Анна убедилась в очередной раз однажды вечером, когда решила приехать в гости к своему любимому племяннику, да только ее перехватил Хоминг с просьбой поговорить.

— Я бы хотел отправиться со своей семьей жить к простым людям, — говорит этот тупица и Анна думает, что ей послышалось.

Анна надеется что ей послышалось. Она моргает пару раз, смотрит на мужа Амелии и понимает, что нет, не послышалось. Он действительно сказал это.

Анна глубоко вдыхает, искренне стараясь успокоиться, но тщетно.

— Ты совсем с ума сошел? — Шипит она хуже змеи, грустно осознавая, что нет, спокойно поговорить тут не получится. Спокойного языка этот тупоголовый утырок точно не поймет.

Хоминг не понимает и от этого искреннего непонимания на его лице Анну колотит еще сильнее, особенно от желания разбить его голову об плитку пола. Все равно мозгов в его голове не было, так зачем она ему?

— Но почему? — Спрашивает он. — Мы ничем не отличаемся от обычных людей, так почему…

— Отличаемся, — прерывает его Анна. — Мы отличаемся, Хоминг, я тебя умоляю, включи то, что осталось от твоих мозгов. Ты вообще понимаешь, что говоришь?

По лицу Хоминга она осознает, что нет, он не понимает.

— Обычные люди, как бы ни делали вид, что поклоняются нам, нас ненавидят. Все, что нас от них защищает — это морской дозор и правительство. Если ты, обалдуй, спустишься к ним со святых земель, то перестанешь быть тенрьюбито. Ты лишишься защиты. Как и твоя семья.

— Но они так искренне говорят, что любят нас, — непонимающе бормочет остолоп и Анна кое-как сдерживается, чтобы не провести ладонью по лицу.

— Хоминг, твоя жизнь превратится в Ад, если ты сделаешь это. Тем более, если потащишь за собой свою семью. У Амелии слабое здоровье, как и у Росинанта. Дофламинго и вовсе там не выживет, он не так воспитан, — на самом деле Анна чуть приврала. Как раз таки Дофламинго, по ее мнению, был единственным, кто способен выжить. Однако что может сделать ребенок против обезумевшей толпы?

Вот именно, что ничего.

— Живя бок с обок с обычными людьми, Дофламинго научится пониманию и любви, — говорит этот… Анна уже даже не знает, как можно его назвать. Все грубые слова в ее лексиконе давным давно закончились, а вот тупость Хоминга все прогрессирует.

— Не впутывай Дофламинго, — резко прерывает его Анна. — Как и не впутывай свою семью. Ни Росинанта, ни Амелию. Если хочешь умереть — вперед, иди один. Но их впутывать не смей, иначе я лично тебя убью, — мрачно обещает она и Хоминг вздрагивает, наконец поняв, что явно перегнул палку.

Да, Анна была не в восторге от Росинанта и Амелии, но даже им она бы не пожелала такой ужасной судьбы, как спуститься со святых земель к обычным людям. Это погубит их.

Анна всегда смотрела на вещи реально и, в отличие от других небесных драконов, она не была столь глупа и поглощена самомнением и гордостью.

После этого разговора Хоминг, наконец, успокоился.

Но Анна не знала, насколько именно и когда у него вновь переклинит в мозгу, так что она тайком говорит Шинигами быть еще более внимательным и не спускать с Дофламинго глаз. И, если выхода не будет, тихо устранить Хоминга.

Хуже от этого уж точно никому не станет. Разве что Амелии, но Амелию никто не спрашивал, а уж дети как-нибудь переживут смерть своего нерадивого отца.

По крайней мере, лично она была в этом уверена.

Как минимум в Дофламинго, ладно.