Юта Оккоцу не гордится тем фактом, что умер в свои неполные девятнадцать лет на руках у Годжо-сенсея. Особенно он не гордится последним — умереть на руках Годжо-сенсея это буквально самое худшее, что можно было придумать.

Но иного выхода у Юты не было — Годжо-сенсей должен был жить, чтобы победить Сукуну, потому что без него они не справятся. В таком случае жизнь Юты не особо важна…

Так он думал и этим руководствовался.

— Дядя, — хрипит он и чувствует, как кровь заполняет рот, как глаза против воли закатываются и небо (или это были глаза Годжо-сенсея?) постепенно темнеет.

Юта не жалел о своих действиях… Разве что, совсем немного, потому что Годжо-сенсей выглядел столь разбито, что едва стучащее сердце Юты замерло. Замерло окончательно, вовсе не из-за разбитого вида Годжо-сенсея, а из-за того, что тело Юты было несколько травмировано.

Его труп, наверное, представлял собой отвратительно-ужасное зрелище. Может Сукуна и не располовинил его до конца, но живот точно был вспорот (а кишки, с высокой вероятностью, вывалились наружу), так что Оккоцу уверен, зрелище было мало приятным.

Итак, Юта Оккоцу умер двадцать четвертого декабря (в день, когда он не должен был умереть), он умер вместо Годжо Сатору (человека, который ныл, чтобы Юта называл его своим дядей, но Оккоцу упорно продолжал называть его сенсеем и сейчас немного жалел об этом, хорошо хоть перед смертью Юта успел исправить это), чтобы тот победил и не позволил Сукуне уничтожить все.

Юта Оккоцу умер и не жалел практически ни о чем.

А потом случается то, что случается.

Потому что был маленький неучтенный фактор. Фактор звали Рика и она была категорически против смерти Юты, поэтому что-то сделала. Что именно — Оккоцу не понял, но он просто открыл глаза и понял, что все еще жив, что Рика по прежнему с ним, как и проклятая энергия (что не удивительно), а сам он…

…

Юта правда не знает, как Рика умудрилась сделать это — оживить его и закинуть их в совершенно другой мир. Но теперь вместо распоротого живота у него шрам — бугристый и малоприятный на ощупь, он выделялся отчетливо и ярко, особенно на фоне бледной кожи. Единственное, что напоминало о недавнем смертельном ранении.

Шрам и порванная, окровавленная белая куртка.

Его любимая, между прочим, и Юте искренне жаль, что она пришла в негодность.

К счастью, у него есть милая Рика — Рика не только сборник проклятий, но и будто бы хранилище, Юта уверен, что у нее внутри — вселенная, где она хранит его вещи, почти как то проклятье Сугуру Гето, из которого можно было вытащить любое оружие, но гораздо, гораздо лучше.

Потому что Рика — самое лучшее, что случалось в жизни Оккоцу, даже если он не сразу это понял.

Рика достает из хранилища запасную куртку и ситуация становится менее отвратной

Он пришел в сознание на каком-то острове, на песчаном берегу, где не было никого, кроме него и Рики.

Рике, конечно, приходится исчезнуть, чтобы в случае чего не пугать людей (Юта не знает, есть ли маги на этом острове или люди, способные видеть проклятия, но проверять он не хочет).

Здешние люди, как позже выяснил Юта (выяснил он это случайно и не сказать, что способ был приятен… для людей, которые решили напасть на него), проклятия все-такие видели. Почему — Юта так и не понял, но они видели.

Юта обходит остров и выясняет, что в центре — город. Он несколько взволнованно сжимает кольцо, которое снял и повесил на шею, и это утешает. Кольцо отдает нежным теплом, будто Рика успокаивает его и Юта прикрывает глаза.

А после, собравшись с силами, идет в город.

Там то он и узнает об этом мире. О том, что мир вообще другой, как и время, как и способности. Узнает о людях, о разных расах, о дьявольских фруктах. Юта узнает о пиратах и дозорных (именно база дозорных возвышалась в центре города, кстати), а после проводит аналогию. Маги, наверное, как дозорные.

Но поспешных выводов Юта не делает и не бежит к базе дозорных, как ополоумевший.

Он живет в городе неделю — его приютила милая женщина из пекарни, дала ему место для ночлега и еду за то, что он помогал ей с работой, все-таки таскать мешки муки было делом тяжелым, конечно, не для Юты, но все же. Стоило видеть выражение лица женщины, когда он, ничуть не напрягаясь, спокойно таскал мешки, несмотря на свой болезненный и худощавый вид, как выразилась женщина.

Юта живет в городе неделю и думает-думает-думает. Свыкается с мыслью, что дороги в свой мир ему, скорее всего, уже нет, и Рика на его мысли кивает, тянет жалобно Юта-а-а, как может только она, и Оккоцу ей мягко улыбается, мол, ничего страшного, Рика-чан, ты хотела как лучше.

Юта думает, что это логично. Рика вытащила его из эпицентра, просто немного переборщила, но он ее не винит. Он лишь надеется, что Годжо-сенсей (дядя Сатору) сможет одолеть Сукуну и они вновь заживут относительно-спокойной жизнью.

А потом, в свой выходной (женщина отпустила его, сказав, что пусть отдохнет, а то ей как-то неловко даже), прогуливаясь по рынку, он натыкается на женщину (весьма привлекательную) с огромной корзиной купленных яблок и просто не может пройти мимо, предлагает помощь.

Она, посмотрев на него в полном молчании пару минут (и то был на удивление тяжелый взгляд), все-таки согласилась.

А потом Юта узнал, что ее зовут Цуру и она, как бы, вице-адмирал.

Юта думает, что это судьба.

Они общаются, пока он провожает ее до дома, а потом Юта спрашивает, могут ли его взять в Морской Дозор. Цуру-сан вновь окидывает его тяжелым взглядом, а после медленно кивает, сказав, что сначала он покажет, чего стоит.

Юта показывает.

Буквально на следующий день (Цуру-сан сказала прийти на базу именно тогда и кто Юта такой, чтобы сопротивляться) Оккоцу приходит на проводящиеся специально для него испытание (потому что Цуру-сан, кажется, что-то в нем разглядела и если для новичков испытания не проводили, то тут ей просто было любопытно) и показывает.

Конечно, Рику в бой он не пускает — проверять, видят ли тут проклятья или нет, Юте все еще не хотелось (но чуть позже он думает попробовать показать Рику Цуру-сан, как начальству, потому что начальство такое знать должно, но это он сделает через какое-то время, не сейчас). Юта управляет катаной с легкостью (он говорил, как любит Рику и ее внутреннее хранилище, потому что это та самая катана, которую подарил ему Годжо-сенсей? Так вот) и после того, как он одолевает своих противников, видит на себе впечатленный взгляд Цуру-сан.

А потом все как-то закручивается и пролетает три года.

Три года, за которые он становится вице-адмиралом, зарабатывает прозвище Шинигами (и это так смешно, особенно с учетом того, что Юта буквально чудом выбрался из лап смерти) и Цуру-сан смотрит на него с гордостью, словно он ее сын, и Юте, человеку, который вырос без матери и отца, становится тепло на душе (да, у него был Годжо-сенсей, но он был для него как дядя, но не отец). Цуру-сан также знает о Рике, как и остальная верхушка (Гарп-сан и Сенгоку-сан, ладно).

Цуру-сан была бы прекрасным родителем.

Она треплет его по голове и говорит, что он молодец. Что он замечательный и Цуру-сан рада, что именно она взяла его под свое крыло.

А чуть позже Сенгоку-сан (которому Юта не нравился совершенно) отправляет его на задание. Очень-очень сомнительное задание и Цуру-сан пыталась отговорить Сенгоку от этой затеи, но увы.

Все уже было обговорено со Святой Анной и Оккоцу стал личным охранником ее племянника.

Маленького тенрьюбито Донкихота Дофламинго.

Юта не знал, как относиться к Святым этого мира — ощущения были смешанные, но приказ был приказ. И Юта… никак не ожидал, что проникнется нежностью к этому ребенку. Сначала он действовал из мысли, что бесить этого малыша до ужаса забавно, а потом, постепенно, что-то пошло не так.

И это что-то пошло не так еще больше. Юта и раньше замечал и думал, что Дофламинго — будто бы Годжо-сенсей, только его детская версия, а потом…

Потом Юта Оккоцу видит ненормально-голубые глаза, внутри которых, кажется, заключено все небо этого мира (а то и вовсе вселенная) и сердце в его груди замирает на миг, сжимаясь. Он вспоминает, как перед почти-смертью видел взгляд Годжо-сенсея и…

И понимает, что обречен, потому что привязанность к этому мальцу растет.

Даже несмотря на то что этот ребенок жесток и Юта испытывает едва ли не физическую боль, убивая и издеваясь над невинными (но он не показывает, Юта слишком привык убивать, те же проклятия могли рыдать и плакать, как одно из них, зовущее маму, точно ребенок), Юта все равно понимает, что не сможет бросить его.

(И Дофламинго, на самом деле, не так и ужасен, Оккоцу видит, как тот меняется и лучшим на то доказательством будет то, как он все же помиловал раба, хоть и говорил обратное).

Донкихот Дофламинго — словно бы отголосок Годжо-сенсея, его версия в этом мире и Юта, как бы этого не хотел, не может не привязаться к этому ребенку. Напоминанию о его мире, тонкой-тонкой нити, связывающей Оккоцу с тем, куда он уже никогда вернуться не сможет.

Так медленно протекают два года. Юта наблюдает, как растет Дофламинго (и он обожает моменты, когда малыш все-таки снимает при нем очки, Юта готов смотреть в эти глаза вечность), как растет Росинант (милый ребенок, пускай его детская влюбленность слегка и нервирует) и живет.

А по истечению второго года умирает Святая Анна. Святая Анна умирает и договор, можно сказать, разрушен, но Юта надеется на нелюбовь Сенгоку к нему и его нежелания отзывать Юту с миссии…

Но его отсылают.

На другое задание, далекое-далекое, на Пирожный остров, который находится достаточно далеко от места, где он находится сейчас. И там он узнает потрясающие новости.

Святой Хоминг, вместе со своей семьей, внезапно покинул Мари Джоа, приняв статус падших тенрьюбито.