Юта отчетливо ощущает раздражение, скребущее под кожей, но ничего не может с этим поделать. Он давно не чувствовал подобного, наверное, с того самого момента, когда Старейшины впервые попытались вить из него веревки, что у них, в конечном итоге, не получилось, благодаря Годжо-сенсею.

Сейчас он ощущал себя примерно так же, как и тогда, вот только Годжо-сенсея — сильнейшего и непобедимого, ставящего на место кого угодно, — рядом больше не было. Того, кто мог бы защитить и прикрыть спину.

Теперь Юта должен был стать таким человеком. Конечно, он не слаб, отнюдь нет, просто… Без дяди Сатору было, откровенно говоря, некомфортно.

«Будь он здесь, ничего бы подобного не произошло», — бьет в голове мысль и Юта чуть морщится. Это задание, буквально означающее «держаться подальше», ему не нравилось. Потому что даже дураку будет ясно, что от него просто-напросто избавились, чтобы не мешался и это его здорово тревожило.

Но сделать что-либо он не мог. Пока что, как минимум. Ведь, вполне возможно, что это предчувствие ложное и он лишь зря обратит на себя ненависть правительства.

(Юта знает, что предчувствие не ложное, но он не может не держаться за последнюю соломинку надежды).

Юта не боялся ненависти правительства. Просто это, в данный момент, принесло бы ему куда больше проблем. Но он был способен справиться с ними. С трудом, конечно, но способен был.

(Было достаточно использовать проклятую технику Инумаки-сана, и сказать им умереть).

А еще в правительстве была Цуру-сан. И ее расстраивать не хотелось. Поэтому Юта сейчас и находится здесь — на этом абсурдном острове «Рай для Годжо-сенсея», полностью состоящим из сладостей. Будь дядя Сатору тут, он бы точно расплакался от подобного зрелища.

Говоря откровенно, Юту напрягало, какое задание дал Сенгоку-сан. Точнее два: первое — получить разрешение у Большой Мамочки на то, чтобы иметь возможность построить на некоторых захваченных ею островах базы морского дозора, поскольку те, по официальной версии, «находятся слишком далеко, отчего мирные жители постоянно подвергаются нападению». Второе (и куда сложнее первого) — договориться о поставках сладкого на Мари Джоа.

Оба этих задания выглядели так, будто от Юты мягко пытаются избавиться.

Юта чуть морщится, ведет плечом, а после быстрым шагом направляется дальше от берега. Чем быстрее он начнет, тем быстрее вернется к ребенку. Он безбожно привязался к Дофламинго и признавал это, увы.

Однако Юта и десяти шагов пройти не успевает, как его окликают. На миг он замирает, а после поворачивает голову в бок — вдоль берега к нему бежит какая-то фигура. Было еще темно, на Пирожный остров Юта прибыл рано утром, рано настолько, что даже солнце еще только-только на горизонте показываться начало, так что не было ничего удивительного в том, что фигура была темной, и разглядеть ее было сложно.

Тем не менее, чем ближе приближалась фигура, тем яснее она становилась — тощая и высокая. В этом мире с ростом и телосложением вообще была странная вещь, словно мутация какая, но Юта уже успел привыкнуть.

Кажется.

Но даже для него было удивительным увидеть столь длинный язык, высунутый изо рта подбежавшего к нему подростка.

Право слово, чего только в этом мире не увидишь… Не Юте об этом говорить, конечно, человеку, который вроде как в свои двадцать три уже вдовец (а овдовел и вовсе в свои неполные десять лет), но все равно считает себя женатым на проклятье.

Рика — красавица, была и будет, даже если проклятье. Правда, не многие с Ютой согласятся, но это уже их проблемы, а не его.

Наконец добежав до него и чуть отдышавшись (Юта заметил внимательный и изучающий взгляд подростка), тот заговорил:

— Меня зовут Шарлотта Перосперо, старший сын Большой Мамочки. Она приказала сопроводить к ней нашего внезапного, но столь дорогого гостя, — говоря это, он не переставал улыбаться.

Юта хотел было отзеркалить улыбку, однако… вспомнив кое о чем, остановил этот порыв. Он и сам не понял, отчего, но даже если официально Юта больше не прислуживал смешному ребенку, нарушать его приказы все равно не хотелось.

О чем говорить, если на шее Юты до сих пор был надет ошейник, который из-за высокого ворота форменной куртки хоть и не видно было, но сам факт.

— Приятно познакомиться, Перосперо-сан. Вице-адмирал Оккоцу Юта по прозвищу Шинигами, — после этого он по старой привычке едва не ляпнул «позаботьтесь обо мне», но вовремя остановился. В такие моменты Юта искренне скучал по Японии. — Надеюсь, мы поладим, — договорил он из чистой вежливости.

Перосперо странно на него покосился, но ничего не сказал, лишь неопределенно хмыкнул (и, кажется, пробормотал себе под нос что-то на уровне «ненормальные дозорные», но Юта уверен, что ему послышалось), и кивнул головой в ту сторону, откуда пришел.

Юта понял его прекрасно.

Поэтому когда Перосперо пошел первым, Юта молча последовал за ним.

Чем скорее он разберется, тем быстрее вернется к смешному ребенку.

# #

Перосперо был настроен максимально скептически, но с опаской. Он был первенцем Шарлотты Линлин, и, несмотря на то, что роль самого адекватного в их семье безоговорочно занимал Катакури (и то, у него тоже порой бывали, хм, моменты), Перосперо, в силу пресловутого первенства, тоже не был лишен подобного. Да, адекватность и ответственность в нем было разглядеть сложно, но возможно. Не всем подобное было под силу, конечно, но те, кому надо было, увидеть могли.

Например, мама и Катакури никогда в нем не сомневались, а это о многом говорило.

Итак, возвращаясь к теме, к приезду Шинигами он был настроен максимально скептически. Но с опаской. Этого человека недооценивать было нельзя, все-таки немногие за такой короткий срок могли добраться аж до «вице-адмирала», причем в таком молодом возрасте.

Перосперо был уверен, Шинигами был чуть старше него. Может, они и вовсе были ровесниками, кто знает.

Увидев его вживую, Перосперо только убедился в своих суждениях.

Юта Оккоцу выглядел непозволительно молодо — тонкие черты лица, не особо высокий рост (может, для обычного человека и нормальный рост, но Перосперо живет с необычными людьми, и ему есть, с чем сравнивать). Достаточно смазливый на лицо, общем-то. Почти как Катакури, только если у его брата был недостаток в виде массивной острозубой челюсти, то у этого дозорного, кажется, внешне недостатков никаких не было.

Хотя, нет, один все-таки был.

Абсолютно пустые и мертвые глаза.

Когда Шинигами посмотрел на него, Перосперо стало не по себе. Будто глазами Юты Оккоцу на него глядела сама Смерть и, черт возьми, это было совершенно не весело. Отчего-то Перосперо резко расхотелось знать, за какие же такие заслуги тот получил столь любопытное прозвище, как Шинигами.

Но да ладно. В любом случае, ему нужно узнать о нем совершенно другое.

Каким бы крутыми сильным не был этот Шинигами, Перосперо обязан устроить ему бюрократический ад.

# #

Кто, откуда, с какой целью?

На первый взгляд достаточно простые и обыденные вопросы, но это только на первый, максимально поверхностный взгляд. Потому что в реальности, не смотря на всю их простоту, Юту мучали этой темой уже вторую неделю.

План покончить с заданием быстро и вернуться к Дофламинго трескался и разрушался прямо на глазах.

Юта не знал, зачем и для чего его задерживают подобным образом, но догадывался. У него была пара вариантов. Первое — дозор заплатил Большой Мамочке кругленькую сумму ради этого (и если это правда, то с его смешным ребенком точно случится что-то нехорошее), второе — Большая Мамочка просто веселилась и одновременно с этим думала, что с ним делать.

Сказать по правде, второй вариант был куда предпочтительнее, но что-то Юте подсказывало, что какой бы вариант не был верным, а что-то нехорошее все-равно произойдет. К сожалению, Пирожный остров находился достаточно далеко от Мари Джоа (и это, в общем-то, не было удивительно от слова «совсем»), поэтому новости сюда доходили достаточно долго. С нехилой такой задержкой.

Юта читал «свежий» газетный выпуск Пирожного острова, который на самом деле оказался выпуском двухнедельной давности.

(Хотя не исключено, что его могли кормить ложной информацией, но зачем? Это же совершенно абсурдный поступок).

Юта Оккоцу ощущал, как злобным комом негодования ворочается Рика, и когда оставался один, нежно шептал ей успокоиться, что скоро все это пройдет, Рика, не нужно никого убивать, родная. Это ее успокаивало, ненадолго, конечно же, но все же.

В подобные моменты Юта ощущал себя самым настоящим подлецом, потому что против подобных козырей (нежных-нежных слов, поцелуев и словах любви), Рика пойти не могла никак.

Пирожный остров уже поднадоел своим видом. Если сначала Юте было интересно осматривать его, разглядывать строения, то сейчас единственным его желанием было каким-то магическим образом призвать дядю Сатору и натравить его на этот остров. Хотя, наверное, это было бы слишком жестоко, но мир в принципе жесток, поэтому Юта не особо-то и испытывал мук совести от подобных мыслей.

Но спустя какое-то время эти мучения наконец закончились, и Юта имел честь лицезреть Большую Мамочку вживую. Сказать по правде, сильными мира сего он интересовался, чего уж там. Ему было интересно, какие они, могли бы превзойти его дядю и по итогу размышлений, Юта мог прийти к выводу, что да, они бы могли заставить Годжо-сенсея попотеть.

Но в своем дяде он нисколько не сомневался, тот бы однозначно одержал победу.

(В какой-то степени Юта был безбожным фанатом своего дяди-сенсея и это вряд ли лечилось).

(Если бы Дофламинго узнал об этом, он бы исплевался в приступе ревности, сам того не осознавая).

Итак, Большая Мамочка действительно была большой. Временами Юте все еще было трудно осознать, какие же странные проблемы с ростом у людей в этом мире, право слово. Но его мнения никто не спрашивал, поэтому он молчал, не видя смысл рассуждать на эту тему.

Может однажды он сможет привыкнуть и все это станет для него нормой.

Возможно.

Он, сказать честно, не уверен.

— Итак, — начала Шарлотта Линлин, чем вырвала Юту из потока собственных мыслей. Он поднял голову, смотря ей в глаза, — поставить дозорные базы на моих островах и организовать поставки моих сладостей в Мари Джоа.

Юте не понравилась интонация, с которой были произнесены эти слова. Они не сулили ничего хорошего. Впрочем, это было ожидаемо — глупо было надеяться на то, что ему дадут легкую миссию.

Оскал Большой Мамочки это только подтверждал. Ситуацию усугублял еще и ее рост, то, как она возвышалась над ним, хотя и сидела — все это вводило Юту в некое подобие замешательства.

— Не жирно ли, а?

Юта ведет плечом, отчего-то вспоминает Сукуну, и то, как тот располосовал его практически на пополам…

Юта понимает, что ему и не страшно даже. Может, лет пять-шесть назад он бы дрожал, как осиновый лист, однако с ним уже случилось много всего. Поэтому зрительного контакта он не разрывает.

— Может и жирно, Шарлотта-сама, однако я лишь выполняю приказ, — произнес Юта в ответ. Брови Большой Мамочки, отчего-то, приподнялись, а после она прыснула со смеху, что заставило удивиться уже Юту.

Он сказал что-то не то?..

— Шарлотта-сама, значит? Теперь понятно, почему эти хрены послали тебя, очаровашка, — фыркнула она, а Юта, отчего-то, вспомнил Святую Анну. Вспомнил и едва не вздрогнул.

— Благодарю? — В замешательстве произнес Юта, отчего интонация его была несколько вопросительной.

Большая Мамочка отмахнулась.

— Не благодари. У меня слишком хорошее настроение, так что я, может быть, позволю построить базы на самых дальних островах и даже, так и быть, при лучших раскладах, разрешу поставку сладостей, за определенную цену, конечно же, но это позже. Я позволю все это, если ты сделаешь для меня одну небольшую вещь, — загадочно протянула она, пока Юта размышлял о том, как у Большой Мамочки интересно расставлены приоритеты. Складывалось ощущение, что сладости были для нее куда важнее, чем территория.

— Раздели ночь со мной. Сделай мне ребенка.

…

…

Кажется, мозг Юты дал сбой.

Судя по всему, не только мозг, но и выражение лица — видимо на нем отразилось все, что он подумал в эти несколько секунд, отчего Большая Мамочка разразилась громким хохотом, словно удачно пошутила.

— Шучу-шучу, сладенький, шучу, не корчи такое лицо, — посмеиваясь, произнесла она. Отчего-то у Юты возникла мысль, что не будь Большая Мамочка в столь благодушном настроении, проблем бы ему точно было не избежать.

Стоило все же держать себя в руках, но Юта… он не был готов к подобному.

— Мне не нужно, чтобы ты переспал со мной. Мне нужно, чтобы ты переспал с моей… дочерью, — договорила Большая Мамочка и Юте… не совсем понравилась эта заминка, однако он предпочел ее проигнорировать.

— Позвольте поинтересоваться, Шарлотта-сама, но зачем вам это?

Шарлотта Линлин фыркнула, словно он спросил какую-то глупость, а после подперла щеку кулаком, начав говорить:

— Мне бы хотелось сильного внука. Ты для меня слишком молод, однако было бы глупо упускать такой лакомый кусочек, как Шинигами. Сначала я и вовсе думала утянуть тебя в свою семью, женив на дочери, однако решила, что ребенка с тебя более, чем хватит. Конечно, если ты передумаешь, то я буду не против, — последнее она договорила с оскалом на лице.

Уголок губ Юты дрогнул.

Он… Он не знал, как на это реагировать, однако выбора у него, кажется, не было. Хотя, может быть, торг был уместен?..

Юта едва сдержался, чтобы досадливо не поморщиться.

Приплыли.