Они разошлись по домам глубокой ночью — усталые и с ощущением, что все вокруг посходили с ума. Сита клятвенно пообещала завтра же выстроить свою удобную систему обработки документов заново; прошлая бесследно сгорела в пожаре. Аль-Хайтам кивнул — это должен был быть сочувственный кивок, — но помощница только улыбнулась, уверяя, что справится без проблем.

Перед уходом Хайтам предложил посетить их бывший кабинет — днём не оказалось ни единой свободной минуты, и в ближайшие дни такой явно не предвиделось. Поднимаясь на лифте, Сита ощутимо нервничала.

— У меня будет моральная травма, — отшутилась она на вопросительный взгляд.

— Но ведь меня не убило, — непонимающе хмыкнул аль-Хайтам. Помощница без слов качнула головой. Действительно, что такого?

Кабинет выглядел так ужасно, будто тут и правда кто-то погиб. Витражи около бывшего рабочего места зияли дырами — стёкла выбило взрывом, и никто не торопился их чинить. Из-за этого по кабинету гулял ветер, свистел высоко под потолком. Вместо бесчисленных бумаг — пепел, вместо крепкого огромного стола и кресла Азара — обгоревшая древесина. Как он умудрился выжить?

Ожоги по телу заныли. Сита медленно ходила по кругу, схватившись за голову. Разноцветная крошка хрустела у неё под ногами.

— Кошмар, — вздохнула помощница. — Даже думать не хочу, как это происходило.

— Всё обошлось, — упорно твердил аль-Хайтам. — Смотрите, там, где Вы принимали посетителей, всё выглядит целым, пожар не успел добраться. Мы можем вернуться через несколько дней, когда разберут завалы.

— Это место… теперь всегда будет стоять у меня перед глазами в таком виде.

— Отбросьте излишнюю впечатлительность. Это всего лишь кабинет, который скоро отстроят заново, и вещи, которые заменят. — Сита, судя по её лицу, не ухватилась за эту мысль. Он прочитал без особого труда по изогнутым бровям: до сих пор винит себя в том, что не была рядом. Иррациональные муки совести; даже Хайтам был им подвержен, но легко с ними справлялся.

Конечно, он посетил кабинет великого мудреца не из чувства ностальгии. Аль-Хайтам изучал место преступления. В этом вряд ли был какой-то смысл: зная Сайно, он обследовал каждую поверхность и давно изъял улики. Попытаться всё равно стоило.

— Господин аль-Хайтам… Как думаете, как скоро они снова начнут действовать? — Сита подошла к нему, пока Хайтам выглядывал из образовавшейся дыры. Вплотную к кабинету шелестела непроглядная листва Священного древа. Какая удобная позиция… Если разбившиеся витражи не заменят, возвращаться сюда точно нельзя. Конечно, от очередного взрыва откуда-нибудь снаружи стекло не убережёт, но от стрел и дротиков — вполне.

— В ближайшие дни. Но я до сих пор гадаю, почему меня не пытались прикончить в постели. Я бы так и сделал. — Сита воззрилась на него с ужасом. Глядя на её испуганное лицо, он вдруг вспомнил — больше из вежливости, потому что не мог отделаться от мысли, что помощь Ситы ему может пригодиться: — Кстати… Если хотите, я могу отправить Вас в отпуск. Настоящий отпуск, а не тот, который Вы себе выдумали, решив устроиться на работу.

— Раз я не смогла помочь, когда это было нужно, я помогу сейчас.

— Сейчас нужнее.

— Вот именно. Так что вынуждена отказаться. — Они многозначительно переглянулись. Хайтам не стал напирать, уважая стремление и малодушно надеясь, что Сита может стать его козырем. К сожалению, без сюрпризов в рукаве сейчас было обойтись сложно.

***

Ранним утром его разбудил тихий стук в окно. Аль-Хайтам, с трудом отлепившись от постели, обнаружил за стеклом Сайно — без удивления. Стоило сказать спасибо хотя бы за то, что генерал махаматра не проник в его комнату, пока Хайтам спал, а вежливо решил зайти через окно после уведомления.

— Есть новости, — мрачно возвестил Сайно. Копьё отправилось на законное место в углу комнаты. Такими темпами придётся переклеивать обои. — Мы всю ночь следили за окрестностями Академии и твоим домом. Кое-что нашли.

— Ты вообще спал? — спросил аль-Хайтам, сознательно растягивая паузу. Он растёр кончиками пальцев гудящие виски и собрался, сгоняя остатки сна. Чувствовал себя паршиво, но дело было явно важнее. Получилось сносно.

— Нет, — отмахнулся Сайно преувеличенно бодро. — Это неважно. Кто-то оставил послание. Закопал записку у корней Священного древа на окраине города.

— Это же глупость, могли хотя бы за пределы города выйти.

— Нет, Хайтам, это наоборот великолепно. Тот, кто закопал письмо, лишь звено в цепи. Сегодня я буду следить, к кому направится послание — и кто его отправил. Работёнки достаточно. — Сайно, судя по воспалённому блеску в глазах, предвкушал работу, которая стоила его сил и навыков; охранять великого мудреца из тени всё-таки не тянет на достойную генерала махаматры деятельность.

— Ты просмотрел содержание? — Аль-Хайтам почувствовал непреодолимое желание пройтись по комнате, как делала помощница. Наконец-то. Хоть какие-то подвижки.

— Конечно. Там всего одна фраза: «Нужны силки, сокол в полёте». Просто информируют о том, что ты вернулся. Ну и говорят о том, что необходим план. — Они разделили на двоих мрачную усмешку. Хайтам подумал о том, что неизвестный информатор явно начитался детективов издательского дома «Яэ» и отличался тягой к романтике. — Письмо дойдёт до получателя, я не оставил следов. Спокойные деньки закончились, Хайтам.

— Не сомневался, — хмыкнул он равнодушно. Спокойная жизнь снилась аль-Хайтаму последний раз почти полгода назад — до момента, как его назначили исполняющим обязанности великого мудреца. С тех самых пор он успевал только делать один вдох за другим перед тем, как работа в неподъёмной, неудобной, как одежда с чужого плеча, должности врежет ему под дых в очередной раз.

— Если посреди рабочего дня я заявлюсь к тебе и буду вести себя странно, значит, я действую согласно плану. Будь готов поддержать импровизацией.

— Первое. Ты и так ведёшь себя странно; этот раз будет отличаться? — Сайно вздёрнул бровь с видом оскорблённой невинности. — Второе. Согласно какому плану? Может, уведомишь меня заранее?

— Согласно плану «действовать по ситуации, как только я нарою что-нибудь». Прости, в данный момент не могу продумывать тактики наперёд. Всё будет меняться с бешеной скоростью. Я постараюсь держать тебя в курсе, но это может привлечь ненужное внимание.

— Справлюсь. Точнее, справимся с Ситой. — Уголки губ Сайно дрогнули. Он выдал странным, натянутым тоном, будто силился сдержать смех:

— Влюблённый тигр ришболанд уже не ришболанд, а просто тигр, да? — Хайтам, будучи уверенным, что это очередная шутка, почему-то вырванная из неизвестного ему контекста, ответил в своём духе — напрочь разрушая комическое неискоренимым скептицизмом и попросту занудствуя:

— Чувства, которые животное априори не может испытывать, но да ладно, не лишают его значимых характеристик. Тигр ришболанд не перестаёт быть тигром ришболандом.

— Хайтам, ты… иногда твой огромный мозг мешает тебе увидеть очевидное, заслоняя его. Ну, огромный мозг… заслоняет… слон… — Сайно в ответ на внимательный взгляд лишь отмахнулся. — Будь готов и предупреди помощницу, чтобы не грохнулась в обморок.

Они обменялись молчаливыми кивками. Пора было приступать к работе, пускай сводило зубы от нежелания, а над головой вечно витало ощущение опасности.

***

Сита отреагировала спокойно — настолько, насколько может реагировать человек, которого недавно генерал махаматра допрашивал в своей бесчеловечной манере. Она побледнела, но кивнула на подсунутую во время работы записку, в которой излагались утренние новости и предупреждение Сайно о возможной ситуации. Криво улыбнулась на его вопросительный взгляд. Скомкала бумажку и, продолжая её мять, направила рассеянный взгляд в окно.

Он не понимал, что с ней творилось последнее время. Проведя с ней бок о бок приличное количество времени, аль-Хайтам научился читать Ситу, даже если вслух она ничего не говорила. Теперь же он ощущал, как натыкается на тонкую невидимую стену — вроде бы никакой преграды и нет, но всё равно мешает. Сита оставалась собой, со всей своей говорящей мимикой и языком тела, с вечной иронией и надёжным плечом, на которое можно опереться обложенному со всех сторон великому мудрецу. Но… это её лицо в моменты, когда помощница думала, что Хайтам не смотрит… Или тихая задумчивость, когда она работала, но мыслями пребывала явно не здесь…

Наверное, это усталость. Несмотря на весьма бодрый внешний вид и присущую ей активность, Сита оставалась бледна; даже губы у неё иногда были непривычно белыми. Или же это не физическое истощение, а что-то иного порядка, возникшее после контакта с Ирминсулем. Не заметить, какие у неё бывали грустные глаза, было невозможно.

Во время перерыва аль-Хайтам без слов подсунул ей запечатанный конверт и невозмутимо сел в кресло, уткнувшись в несложные документы. Осторожно покосился, когда шуршание бумагой затихло. Сита быстро бегала глазами по строчкам и прятала в раскрытой ладони улыбку. Он видел, как в уголках глаз у неё собрались морщинки.

Ночью, пока были силы, он домучил ответное письмо. Оставить послание, к которому Хайтам до сих пор возвращался, без ответа было бы кощунственно. Сита имела право получить достойный ответ. Аль-Хайтам, никогда не делившийся подробностями жизни больше, чем нужно, позволил себе хотя бы на бумаге открыться другому человеку. И тут умудрился схитрить — поддержал тему с путешествиями, говоря о себе ненавязчиво, конструкциями, исключавшими активное участие.

Он писал о том, что пустыня ему решительно надоела — песок, сплошной песок и немые загадки прошлого, которые никак не найдут слушателя, готового внимать их забытому языку. Что Хребет, несмотря на всё его очарование, описанное Ситой, он поминал лишь потому, что устал от жары Сумеру. Что ценит в путешествиях комфорт и стабильность, поэтому предпочёл бы неспешную поездку в Ли Юэ, дабы остановиться на постоялом дворе «Ваншу» и нанять гида. Что, будь он секретарём, как и прежде, давно бы оставил дела и отправился отдыхать. И добавил в конце, вместо прощаний: если бы он до сих пор был секретарём великого мудреца, Сита бы никогда не получила эту должность.

Несмотря на всё своё красноречие, которое доставалось из запасов во время споров и дискуссий, аль-Хайтам с трудом подбирал слова. Письмо вышло коротким и сухим. Он не умел говорить о себе — просто не было нужды, поэтому навык не сформировался. Ситу удовлетворило и это: она и словом не обмолвилась о прочитанном, как и он в своё время, но остаток рабочего дня помощница проходила в явно приподнятом настроении.

Её не смутил даже Сайно, с окровавленным копьём ворвавшийся в их новый кабинет в Доме Даэны. Аль-Хайтам подумал краем сознания: ну и хорошо. Это не её головная боль.

За полчаса до визита генерала махаматры Хайтам получил записку, переданную охранявшим Дом Даэны матрой. Сайно попросил собрать секретарей даршанов в кабинете и настроиться на актёрскую игру. Проблем не возникло: усердные секретари, на плечах которых всегда лежало множество работы, сами требовали аудиенции. Они наперебой рассказывали, что творилось в даршанах во время отсутствия великого мудреца, а также поставили аль-Хайтама в известность о гонке мудрецов за места в Совете. Ртавахист молчал, в Хараватате имелось три претендента — Хайтам знал всех троих, ни одного из них он бы не рекомендовал, — Вахумана пересматривал всеобщий выбор, в Амурте началась незапланированная акция в поддержку… Тигнари, которого некоторые учёные предлагали выдвинуть в Совет. Творилась неразбериха. У секретарей, которые работали непосредственно с Советом и занимались документооборотом в даршанах на самых высоких позициях, был измученный вид. Все как один жаловались, что без великого мудреца затормозили многие процессы, которые необходимо было возобновить в кратчайшие сроки.

Хайтам потребовал с каждого отчёт — по делу и без воды, с чётким обозначением проблем каждого даршана. Подумал устало: скоро бешеные мудрецы его доконают. Видимо, придётся быть менее равнодушным и самостоятельно выбрать членов Совета, чтобы это ребячество прекратилось.

Он поглядывал на Ситу, фиксировавшую ход собрания. Судя по тому, как она что-то параллельно писала на соседнем листе, помощница уже прорабатывала варианты. Или же набрасывала следующее письмо. Аль-Хайтам взглянул на неё грозно: их личная переписка не должна мешать рабочему процессу, с которым Хайтам хотел возиться как можно меньше. Она кивнула с насмешливостью.

Когда секретари поднялись со своих мест (сидели они вплотную к друг другу, собрав стулья по отделу редкой литературы), в импровизированный кабинет бесшумной походкой вошёл Сайно. Медленным движением вытер наконечник копья какой-то тряпкой. От него пахло кровью и потом.

— С предателями покончено, господин великий мудрец, — произнёс он тихо и ровно, не сводя взгляда с аль-Хайтама. Секретари испуганно расступились. Сита материализовалась в противоположном углу, цепко глядя на секретарей. Чтобы не выдать их маленькой игры, Хайтам тоже не отрывался от лица Сайно. — Я всё сделал.

— Нашёл всех? — спросил он, понизив тон, имитируя секретный разговор, невольными свидетелями которого стали собравшиеся.

— Нет. Остались осведомители. Но я найду каждого. — Сайно крутанул копьё, упёр его в пол, как стражник на посту. Заговорил громче и спокойнее, без звонкого льда в голосе: — С отдалённой фракцией Пустынников покончено. Они не шли на контакт и не выдавали перебежчиков, так что пришлось их устранить. Где-то в районе Караван-рибата прячутся информаторы, водившие матр за нос. Мы их выследим.

— Хорошо. Можешь идти. — Аль-Хайтам, чувствуя перемену в разговоре, рискнул поставить точку. Судя по отрывистому кивку Сайно, он всё делал правильно.

Секретари отпрянули, когда Сайно чеканной походкой направился восвояси — так же внезапно, как и пришёл. Аль-Хайтам окинул их удивлённые лица ничего не значащим взглядом.

— Вы тоже можете идти. Я жду отчётов в ближайшие дни. — Они отмерли весьма быстро. Покидая кабинет, ни один не замешкался.

Они продолжили работать вместе с Ситой, перебрасываясь ироничными комментариями насчёт документов и проблем Академии. В процессе формирования приказа ему на стол с шелестом легла записка.

«Думаю, я знаю, кто крыса».

Он с беззвучной усмешкой ответил:

«Как грубо, Сита. После работы идите к моему дому, к задним дверям.Нам нужно прийти порознь и в разное время.Нужна Ваша помощь во время мозгового штурма».

Аль-Хайтам услышал смешок. Сита сегодня была поразительно улыбчива.