Вина оседает на губах Хьордис полынной горечью, будто на деревянных стенках ступки. Вина коварна: порою кажется, что прожита, побеждена — но в миг уязвимости подступает вновь и вновь, как подступают волны назревающего шторма к бортам драккара.

Возвращается воспоминаниями и дурманными видениями — постыдными, невыносимыми.

Иные бы сказали, что Риден пала жертвой грызни за громкий титул, за сине-золотой платочек с вышитыми гербами двух древних стран. Что даже сами богини Ски́рхейма хотели этой смерти, ибо Риден спаслась сперва — но двумя днями спустя заживо сгорела в собственном доме.

Что Хьордис не за что себя винить: пусть даже тайны, повязавшие обеих ещё в юности, тронули сединой её иссиня-чёрные волосы — да и подчас до сих пор заставляют просыпаться от собственных истошных криков.

Риден — даже в имени ложь! — была худшей из всех, кого Хьордис знала: худшей на Севере, худшей во всех мирах. И она — лукавством ли, ворожбою ли, иным ли скрытым преимуществом — стала в Кирннехте посланницей; лицом Севера — той, по кому будут судить обо всех её соплеменницах.

Любая другая позволила бы случиться миру меж их землями — но не Риден.

Знала это и «Длань» — а потому в одном из запечатанных посланий велела Хьордис разобраться... как получится.

Мысли прерываются звонким топотом издали: девчонка Йонне перепрыгивает с камня на камень, пытаясь не наступать на трещины. «Искра», бесшумно идущая следом, хватает ту за рукав.

Нечего детям делать в таких местах.

Место посланницы было обещано ей, Хьордис — лишь богини знают, что «Длань» хотела этим укрепить: сети Семейства или верность юной неопытной «Стрелы».

Хьордис могла бы остановиться вовремя. Поразмыслить, отчего не выбрали более старшую, более верную… отчего умысел в тот же миг соткался в разуме, будто вырезанный на стенках черепа; отчего она согласилась, почти не раздумывая.

Ради… Севера? Семейства?

Себя?..

Девчонка что-то лопочет, но вдруг замолкает, одёрнутая раздражённой «Искрой». Шаги возобновляются, и навстречу выходят ещё двое: «Коготь», кажется, и «Эхо».

У Хьордис сундуки ломятся от трав: и здешних, и северных, и добытых там, где её землячки побывать лишь мечтают. Множество ядов из них приготовить можно, и сперва она думала одним таким обойтись — да вспомнила, что каждым отпаивала Риден: год за годом, капля за каплей, через пену на губах и пелену морока перед глазами. Истязая, закаляя…

Риден просила об этом сама, твердя, что мечтает стать неуязвимой.

«Искра» отпускает худую девчоночью руку, передавая подошедшим. Те коротко кланяются и возвращаются в темноту — и тогда «Искра» вдруг оборачивается к Хьордис.

— Длань призывала меня, — сосредоточенно говорит она вместо приветствия. — И я узнала то, что могу доверить лишь тебе, Стрела.