Хьордис не успевает осознать увиденное — но вдруг чувствует, как в горло упирается остриё ножа. По рукояти она узнаёт собственный.

Риден долго молчит, лишь рассматривая её лицо: внимательно, цепко, жадно. Хочет запомнить как можно больше перед тем, как вернуть Хьордис то, чего она заслуживает.

— Вот так, значит.

Голос у неё извечно спокоен, но презрения в нём отчего-то даже больше, чем в день, когда Хьордис отказалась идти с нею до конца; когда все былые обещания великих свершений стали лишь пустотой, рябью на воде.

Хьордис совсем не видит в Риден перемен — но знает, как изменилась сама.

— Ты — Искра, — хрипит она, с каждым словом морщась от боли. — Всегда ею была… всегда всё знала.

Риден небрежно отводит нож — с насмешливой полуулыбкой.

— На самом деле не всегда, — она отвечает невозмутимо. — Не так много времени прошло… хотя, буду честна, я всегда оказываюсь там, где оказаться стоит. Оказываюсь той, кем меня хотят видеть: хоть верной «Искрой», хоть безвестной Деармад Риден, потерявшей всё и поднявшейся из пепла. Даже ты — та, что называла себя моей подругой — уверена ли, что знала меня настоящую?..

Хьордис замирает, сражённая внезапным откровением.

Она озирается по сторонам, ощупывает одежду, пытаясь хоть что-то придумать, хоть что-то противопоставить… Без толку: нет при ней ни оружия, ни трав, — лишь хилые ручонки, в жизни не державшие меча.

И Риден, конечно же, это знает.

— Это я виновата. Я сделала тебя такой, — шепчет Хьордис, срываясь на хрип, и слёзы текут из широко раскрытых глаз. — Уничтожила в тебе всё человеческое, всё искреннее — и заслуживаю смерти за это.

— Много чести: я всегда такой была, — незамедлительно отвечает Риден, вертя нож между пальцев. — И пришла сюда, чтобы отомстить Хьордис, «Стреле», опрометчиво решившей, что попала в цель… но не вижу её здесь. Ты — лишь её тень: жалкая, несчастная, — а в убийстве тени нет ни довольства, ни пользы. В убийстве больной волчицы, изъеденной червями, — лишь милосердие, а мне оно всегда было чуждо.

Будто морок овладевает Хьордис да шепчет о том, чего наяву не бывает: о снегопаде в Кирннехте, о пощаде от Риден. Однако не знает она, радоваться или нет.

Быть может, лучше бы ей выхватить нож, зажмуриться — и поразить… нет, не Риден.

Хьордис виновата больше.

— Ты больше никогда не увидишь меня, однако обязательно вспомнишь — когда всё, что останется от тебя, окажется в моей власти, — добавляет Риден, обернувшись — только сейчас Хьордис замечает, что та забрала с собой её маску и мантию.

То, без чего путь в Семейство закрыт.

Риден, усмехнувшись, растворяется в пелене морока — и рассыпается безжизненной алой пылью.