От размышлений Антона отвлекает резко стихший шум воды и возня за стенкой. Он поворачивает голову и видит то, от чего дыхание моментально перехватывает, а в животе начинает закручиваться тугой узел возбуждения. Арсений стоит, широко расставив ноги и прогнувшись в пояснице, оперевшись грудью о стену, и медленно растягивает себя пальцами.

Внимание Эдварда не могло обойти, что в последнее время Освальд экспериментирует с макияжем. Подведённые чёрным глаза, накрашенные таким же чёрным ресницы, иногда тёмные тени, а сейчас… сейчас помада. Пускай и не чёрная, а тёмно-бордовая, но у Эда голова пошла кругом ещё вчера, когда Освальд появился первый раз с накрашенными губами, строго и сосредоточенно заходя на собеседование. И если бы Эд уже не знал, что поехал крышей, то со вчерашнего дня точно начал бы подозревать, что что-то не так

Когда было слишком хорошо и ощущения становились слишком реальными, Саске всегда умолял о большем.

Йен протягивает руку и касается синяка, слегка нажимая. Ресницы Микки трепещут, но ему удается держать глаза открытыми.

‒ Какого хрена у меня засос?

‒ Потому что я сосал твою шею?

— Я говорил тебе, Саске: ты слаб. Ты даже не можешь побороть желания собственного тела.

Он был беспомощен. Так же как и всегда. Как за семь лет до этого, как в первый раз несколько месяцев назад, так и сейчас.

Денджи думает, что девушка скоро признается ему в любви. Ёсида предлагает научить его целоваться.

(Но это часть его плана, основанного на ревности и одержимости, чтобы наконец-то сблизиться с Денджи.)

Вода пахла чем-то знакомым. Смесь запахов мха, древесной коры, а её немного смолы и хвои. Это нравилось Слепому, хоть он и знал, что это вовсе не тот же аромат, что встречал его в Лесу.

Сфинкс остался рядом с ним. Может, чтобы Слепой не сбежал и должным образом отмывался под его чутким руководством, а может, чтобы выполнить роль немой поддержки в столь нелёгкое для вожака время. Воду Слепой и правда не любил.

Однажды ночью, выпив лишнего вместе со своим братом, Саске осознаёт, почему никогда не сможет возненавидеть Итачи. Потому что, как бы сильно он ни старался повзрослеть и полагаться только на себя, никто не знает его — и не владеет им — так, как Итачи.

Антон видит как Арсений просяще смотрит, как покусывает в нерешительности губы, как тянется к нему, словно плавленный сырок, но в тоже время остаётся твёрдым: своим принципам не изменяет, ни слова не говорит.

[ау в которой Арсений не издает звуков во время секса: не стонет, не разговаривает. Единственное, что от него можно услышать в процессе - громкое дыхание. Шастун хочет исправить данное положение вещей всеми доступными ему способами]