С каждой новой пыткой Куроро чувствовал, как покидает его благоразумие.

Этот кошмар длился почти год. Он начался по ее, Мачи, вине — и она же должна была его завершить.

Ты же знаешь, что никогда не была ей подругой.

В попытках вернуть то, что никогда твоим не было, не забыл ли ты, что утратил даже самого себя?

У Джеймса есть ещё запас оборотного зелья и порох в пороховницах.

ВАРНИНГ! Условный тройник! (и я хочу обозвать этот пейринг Джилирус).

— Ты худшее, что было в моей жизни, — выплёвывает она ему в лицо.
— А ты — лучшее.
И даже не лукавит, говорит чистейшую правду.
Потому что Незуко Камадо — его лучшее творение.

Дауд не верит в удачу или совпадения. Он не религиозен — Семь Запретов придуманы фанатиками для фанатиков, — но и не метит в злостные еретики, несмотря на Метку на левой руке. Но если и есть что-то, во что он верит, то это вмешательство загадочного говнюка, обитающего за пределами физического мира.

Дауд, Корво, Эмили и условно достигнутое понимание. Переворот, альтернативная версия.

Дайсукэ чувствует "угрызения совести" за то, что позволил Хару упасть в реку, и решает возместить ему ущерб. Но поскольку Хару отказывается от денег, то он решает использовать другой метод: своё тело.

Это... была ненависть. Ненависть с первого взгляда, конечно. Это было единственным разумным объяснением внезапного жара на его щеках или внезапного желания прикоснуться к Дайсукэ.

Иногда Феанору снится пламя, которое покорно и ласково, оно даётся ему в руки и шепчет в острое ухо: "я только твой". Феанор может сжать слишком идеальные запястья, сжать зубы на идеальной коже плеча и прижаться к идеально горячему телу. Такому как нужно, такому как он хочет. 

Феанору ещё абсолютно не хочется просыпаться.  Он мечется по постели в горячем бреду, задыхается и хрипит, зовёт, плачет.

Нэрданель все же будит его.
– Опять кошмары о падении тьмы на Валинор, сердце моё?
– Кошмары...

О падении. Невероятно сладком падении _Тьмы_

Перед. 
Ним.