Связанный контрактом с крупным учёным и меценатом, квазикобольд Грендель исправно служил ему, пока тот не скончался. Согласно обычаю, Грендель должен выбрать, кому из семьи служить дальше. Одна загвоздка: кроме хозяина, его никто в семье не любил.

сегодня итэр на него почти даже не смотрит. один раз окидывает взглядом — явился, мол — и отворачивается обратно.

это плохо.

сяо подходит ближе, но держит безопасную дистанцию: такого итэра лучше не злить.

Он не может позволить себе открытого противостояния.

—Из меня вылетела ромашка, лечите, — недовольно бросил парень, положив перед врачом ромашку, которую перед этим держал в руке.

Лечащая девочка как-то странно на него посмотрела. Это что за взгляд такой? Ей что жалко его? Но почему, блин? Почему-то Катсуки начал беспокоиться о своём здоровье, но виду не показал. Этот врач никогда не смотрит на других с сожалением, только если совсем безвыходный случай.

— Это так просто не вылечишь, — устало вздохнула женщина и села в своё кресло.

Он унижал меня тем, что относился, как к рабу, а я унижу его тем, что он моим рабом не станет.

В Арде появилась странная девушка с блокнотом. Все бы ничего, но эта девушка – фикрайтер-толкинистка, крайне несогласная со многими поворотами сюжета и борющаяся с ними привычным всем авторам способом. В Арде теперь творятся странные вещи – точнее, творится в Арде все то, что она с маниакальным видом строчит в блокноте.

Когда длинные, разлагающиеся руки зомби впервые мелькают слишком близко от Шена, Лев решает для себя две вещи: первое - раздраженное лицо Шена, когда тот запыхавшийся и злой вырывается из зловонных объятий все еще прекрасно, и второе - им все-таки нужно поговорить.

В то утро Кром получил самый желанный подарок на свой день рождения.

Директриса сидит в кресле, сонно прикрыв глаза и кутаясь в халат. Судя по следу от подушки на щеке и встрёпанным седым волосам, возвращение Марси выдернуло её прямо из кровати. Но стоит агентессе появиться в проёме, как Дженкинс обращает всё своё внимание на неё. Каппел замирает под её взглядом, словно нерадивая ученица. 
- Прости меня, Джой.

Тысяча глаз следила за Форсайтом с высоких трибун, и каждый желал расправы. Шел суд, и они кричали, велели казнить его за все то, что сотворил он с опаленными, словно забывая, как еще месяц назад молились на него и просили спасения. И наблюдая за этим, Лио чувствовал жуткую неприязнь.