Хочется раздробить себе кости. Проткнуть тощими пальцами плоть, вытащив горячие внутренности. Выскребсти глаза, оставив после них чёрные точечки. Подростковый возраст — жалкий возраст. Пройдёт.

Существует ли на свете такое место, где каждый сможет найти свое вдохновение?

Что делать студентке Коллегии Винтерхолда, если вдруг все вокруг начинают твердить, что ты обязана спасти мир? Правильно, продолжать учиться и попытаться хотя бы дожить до того дня, когда этот мир придется спасать - а это-то как раз и оказалось самым сложным! Особенно когда Алдуин и пророчество оказываются далеко не самой крупной проблемой той, кого называют Драконорожденной, а собственная драконья кровь преподносит все новые сюрпризы, грозя перевернуть с ног на голову привычный мир...

Ангелы падают вниз от чернильного неба.

Это знают все люди, даже коты и псы...

Сакура не верила. Канкуро улыбался.

История о внезапном наследстве, неуверенности и детских мечтах.

Альбедо был слишком странным для всех этих нежностей, слишком странным для чувств, слишком странным для прикосновений, объятий, поцелуев, странным для стонов, для шёпота на ухо, для всего, чем его одаривал Кэйя и что он сам пытался воспроизвести, повторяя за ним.

Шэнь Цзю спасает этих детей, застрявших в Эдеме, вовсе не потому, что он не эгоист или действительно рвется им помочь. Он ведь не Юань. Его собственный мир – такой маленький, едва вмещает двух человек. Но… Возможно, дело как раз в этом?

Дитя Света!Шэнь Цзю, Дитя Света!Шэнь Юань

Полагаю, жизненный путь не назывался бы таковым, если бы жизнь сама по себе не представляла собой извилистую дорогу с огромным количеством перекрёстков и объездных троп, выбираемых нами в нашем земном путешествии. Единственное, что отличает жизнь от обычной поездки, — она представляет собой дорогу в один конец. В силу этого мне в какой-то степени повезло, что я был тем, кто не любит оглядываться назад, ровно как и не имеет склонности о чём-либо сожалеть.

Кэйе десять, когда он впервые видит поднебесный мир. Это тот возраст, когда тяжесть клинка в руке успокаивает, сердце колотится почти что в ужасе, но рвется в бой, а глаза щиплет от странного воздуха, и отец — всесильный король — оглядывается по сторонам настороженно, смотрит на него долгие минуты и целует в лоб — невиданной щедростью.

— Ветер крепчает, — шептал он тогда в ночь, где все казалось сотканным из бисера и лунного света. — Постарайся выжить, Кэйа. Ты — единственная наша надежда.

Айдзаве иногда думалось: если чем-то ее жизнь и была разукрашена, то сплошь и рядом — спорными моментами.