Его больше нет... Мой мир рухнул... Сердце остановилось...

Все потому, что мое сердце бьется только для тебя...

Получив судимость в родной стране, Осаму пришлось переехать и доучиваться в деревне, где он когда-то жил. Он не отрицает, что его друзья в него верят и примут любым, вот только... Что за таинственный парень появился в этом месте?-

Многое говорило о евнухе, как о человеке, которого избаловали и недолюбили. Внезапные объятья с просьбой не уходить или его надутые губы, когда что-то идёт не по плану. От Маомао это не скрылось, но и действий от неё не было никаких. Но все мы знаем, как Маомао умеет не влезать в чужие дела, поэтому ей и здесь придётся против своей воли решить непростую задачу.

Когда после битвы Радагон приехал сообщить о вынужденном дипломатическом браке, Реннала уже была уверена, что рано или поздно, несмотря на все былые разногласия, утонет в расплавленном золоте его глаз.

– Обещай, что мы вернёмся.

– Обещаю. — сказал он перед тем, как надолго покинуть их общую базу.

Снег обязательно растает, а лёд сойдёт с чужих тел - так считает Алфедов. Потому что он помнит, как улыбался, когда его друзья снова стали живыми.

Когда всё рушится и утекает сквозь пальцы, как песок. Железный холод неотвратимости – огненное зарево на горизонте. Выйдешь ли ты за меня? Похоронишь ли ты меня? Доведёшь ли ты меня до самого конца?

Около полуночи тот поэтишка подошел к бару и попросил бутылку красного; и два бокала. Я успел расстроиться, где-то в глубине души надеясь на то, что мне удастся хорошо закончить вечер в компании очень красивого парня. А потом он предложил присоединиться.

Я пообещал прийти в час.

Ау, где Антон становится музой для поэта Арсения. Но к музам перегорают.

Когда наступает конец света, каждый крутится как может

Сладковатый запах забился нос в миг: Ацуши опустил голову и встретил цветок магнолии, что держал в руках царь. 

– Это единственный оазис, в котором я встречал магнолии, – промолвил Осаму, цепляя цветок за ухо писца, чем до тревоги смутил его. – Похож на тебя.

— Люблю тебя говорю, — пританцовывал Дазай какой-то чудной мелодия в голове своей. Он остановился взглянул на меня с секунды и пустился дальше в пьяный пляс, улыбаясь. Красное кимоно разлеталось лентами пламени в ночи. 

— Ага, я тоже, — хохотал он, чуть ли не падая в чистые покрывала снега.