Каждый год в день ее рождения к прадедушке Черноснежки приходит странный и жуткий гость: чудовищный бессмертный, в которого она с малых лет без памяти влюблена, и каждый год он выпивает одну банку кока-колы, которую она приносит ему, словно верный пес. На этот раз Черноснежка решает признаться в своих чувствах и молит его о поцелуе, хотя ей известно, что всякий, кто коснется чудовища, обречен на смерть от страшной болезни...

Сиэль мечтает жить где-то в Италии, Португалии, Греции или Испании — словом, в любом уголке планеты, где солнце как минимум достаточно жаркое, как максимум — знойное и совершенно точно настолько могущественное, чтобы задушить его астму окончательно. Вот только проблема в том, что во время Второй мировой даже солнце греет не в полную силу там, где прежде оно властвовало. Да и астмы у Сиэля уже несколько десятилетий и в помине нет.

В 8:19, глядя на крупный циферблат в метро, Сиэль в последний раз думает о том, что терзает его десятилетиями. И решает, что пора прекратить бессмысленное и невыносимое сосуществование.

А в 10:19, о чём сообщают чёрно-серебристые часы в стиле минимализма, мысль становится реальностью.

Чары искрились-трепыхались на кончиках пальцев синими и фиолетовыми всполохами, разрезанными золотистыми полупрозрачными спиралями.

И, когда он протянул ладонь с даром, вмещённым в ней, к мистическому гостю, из сгустка темноты очертилась и направилась к нему глянцевитая чёрная рука.

В момент их сопряжения в мозгу Сиэля затихающим эхом разлилось «Ты плоть от плоти моей».

Ты знаешь, мне есть чем бить эту карту, Себастьян.

Боль и утешение России…

Одной очень лунной ночью...

Юная демонесса, разменявшая накануне всего-то четвёртую сотню лет, отчаянно страдала от скуки. С тех пор как её перенесло в этот пресный, практически лишённый привычных развлечений мирок, она так и не сумела найти в нём своего места...