Свет выключается. Невыносимо любимая сестра спешит к своему проклятому прекрасному принцу, рядом с которым какой-то жалкий всего-лишь-братик и рядом не стоял. Она заснет с ним, а не с Юрием, в одной кровати, он, а не Юрий, почувствует ее отнюдь не сестринское и до боли необходимое тепло, а ненужный просто.младший.брат…

Навсегда останется для нее не больше, чем «просто».

«Хладнокровная? Это я-то — хладнокровная?!»

Аня давно сидит по ту сторону двери и подслушивает его мысли. «Я сблизилась с младшим сыном Десмондов, теперь ты сможешь подобраться к его отцу», — слова, сказанные не в то время и не в том месте. В мыслях Дэмиана столько боли, что Ане самой хочется плакать. Она понимает его, правда, понимает. Она тоже родилась, обреченная быть использованной.

Я не умею трахаться как в бабских романах и фанфиках. Не хочу, трогая «горячую плоть», слушать твое неровное дыхание и видеть, как ты замер в ожидании акта истинной половой ебли. Я хочу сказать с коварной ухмылочкой: «Выбирай, каким образом дать тебе пизды», — и чтоб ты предпочел сексуальный подтекст.

я плевала долго на твои просьбы, я тебя не ставила ни во что

Вместе с шумом музыки и телевизора я, кажется, слышу, как пытают мое вдохновение. Оно похоже на белую птицу, на сову, которой отрезают крылья. И в моей больной голове возникают картинки толстых кровавых дорожек, текущих по телу несчастной совы. Зачем так мучить, если птица все равно задохнется?

— Позвони, пожалуйста, в регистратуру, а то мне страшно! — тревожно затараторила Ада.

Глаза демона загорелись красным пламенем.

— Ты, нахуй, прикалываешься сейчас? — вспылил долгожданный гость.

Она взмолилась:

— Я боюсь людей как огня!

— Как огня??? — в его ладонях тут же вспыхнули яркие пламенные шары. Эти шары он направил на сорочку Бестужевой, которая моментально загорелась.

Та равнодушно оглядела охватывающее ее пламя.

— Ладно, ладно, — примирительно сказала она. — Гораздо больше.

Всем нравится Тони Стонем. Наивные школьницы сходят с ума, пытаясь поймать на себе его ублюдочную ухмылку, говорящую: «Я гребаный эгоист, но вы будете мечтать обо мне, ведь я безупречный».

После событий в России прошло много времени, но Макси Оливер не может смириться с мыслью, что атмосфера той ночи стала бессмысленной пылью. И втайне надеется, что Тони остался тем же мерзавцем, желающим поиграть с чужими чувствами.

Любовные страдания — тоже страдания, но почему на них так пофиг во время сессии?

Ты никогда не ответишь: «Нет», — потому что боишься, что я перестану играть в невинную искусительницу. И уж точно не скажешь: «Да», — ведь тогда ты перестанешь играть в неприступного сноба.

Но играем мы, мягко говоря, хреново, превращая нашу влюбленность в театр фриков.

пидор, просто верь