— …и раньше я действительно спал зимой. Это естественный процесс. Не всю зиму напролёт, а каждую ночь — как люди. Но думаю, тот факт, что я живу теперь человеческой жизнью постоянно, как-то повлиял на это, и… в общем, у меня что-то вроде бессонницы.

— Не можешь уснуть? — Аякс какое-то время раздумывает: не то чтобы у него было хоть какое-то представление о том, как справляться с бессонницей у драконов.

Они разные настолько, насколько это, кажется, возможно. Научные работы даршана Хараватат наводят на Кавеха зевоту — он никогда, никогда не выбрал бы себе такую скучную сферу деятельности. Читать древние закорючки совсем не интересно. Куда интересней читать Хайтама.

В тёплом сумерском краю ночи бывают холодны и неласковы, особенно в непогоду. Хайтам устраивается на диване в гостиной и кутается в плед почти с головы до пят — непокрытыми остаются только руки, перелистывающие страницы.

Кавех объявляется заполночь, мокрый и взъерошенный, как дворовый кот.

Сборник маленьких зарисовок и хэдканонов по доттолонам.

Класс «А» был образцово-показательным. Лучший по успеваемости в параллели, самый активный и инициативный, все ученики и ученицы, как на подбор, – ответственные, дисциплинированные, одарённые.

Так было до тех пор, пока в классе не появилась новая ученица.

Вельзевул смерила непонимающим взглядом Хастура, который тогда ещё не был герцогом (но, видит Сатана, очень хотел им быть) и продолжила:

– Хорошая работа, однако всегда есть к чему стремиться. Сейчас обвинённых в колдовстве просто сжигают, а это уныло. Нужно обучить людей пыткам. Я пыталась связаться с Кроули насчёт этого, однако посыльные утверждают, что он обмывает свой успех не просыхая уж неделю как. Между тем медлить нам нельзя. Поэтому за это дело возьмёшься ты.

Соулмейт!AU, в котором на одной руке написано имя любимого человека, а на другой — злейшего врага, и персонаж не знает, кто есть кто.

Она сидела, сгорбившись, прямо на земле, поджав ноги, наглухо укутанная в рубище. Из лохмотьев торчала лишь протянутая рука с деревянной чашей для подаяний да склонённая голова.

– Как думаешь, Овечка, он побежит?

– О, как знать, – Эдгар пожал плечами, поправляя съехавший колчан со стрелами. – Многие пытаются сбежать, но никому не удаётся. Расскажи, Волк, каково это – чувствовать голод?

Желудок Эдгара болезненно сжался и заурчал, словно его обладатель ничего не ел неделями. Эдгар сглотнул набежавшую слюну, осторожно раздвигая ветви на тропе.

– Это то, что всегда внутри меня.

Писатель зашёлся сухим надрывным кашлем и откинулся на подушку, обессиленно прикрыв глаза. На его бледных, бескровных щеках пылал болезненный румянец.

– Часы, – тонкая рука поднялась с таким трудом, будто на неё давила вся тяжесть этого мира, и указала в сторону тумбочки. На лакированном дереве покоились фамильные карманные часы с витой цепочкой. – Передай эти часы моему сыну.