Дима в трубке вздыхает очень тяжело и расстроенно.

— Антох, ну, может, кризис какой? У нас же с Катькой тоже было, сам помнишь, что мы по семейным психологам ходили.

— Да какой кризис, Поз? Мы же душа в душу четыре года.

Любовь, согласно известному стереотипу, живёт три.

Арсений ненавидит километры, города и всё остальное, о чём вещал айскрин в своей до ужаса сопливой песне о любви. Арсений просто в очередной раз не хочет, чтобы миллионы витиеватых дорог и тысячи каменных многоэтажек, злобно блестящих глазницами окон, разделяли его с Антоном, чьи кудри забавно топорщатся из-под капюшона с розовым мехом.

Вилле, сам не зная почему, берёт в привычку каждый день ходить на поле. Видеть Симона, слушать, как тот напевает себе под нос песни Тейлор Свифт, смотреть в небо, считая пролетающие по нему самолёты. Они плывут медленно, но с завидной периодичностью, оставляя на голубом полотне белые следы.

Шастун не славится идейностью, а романтик из него – ещё хуже. Но голубые глаза Арсения смотрят из-под ресниц, магнитят и очаровывают, пока где-то под кожей жжётся стыд.

Про квартирных садоводов и рояль на лестничной клетке.

В первое мгновение Антон просто не верит своим глазам: ему, наверное, действительно напекло голову, из-за чего шарики окончательно заехали за ролики. Или он просто спит, а может, всё же умер, когда в один прекрасный день теория квантового бессмертия просто не сработала. Потому что это либо ковёр, сука, летает, либо он ебанутый. 

Арсений нутром чует как становится некомфортно, разрастается по комнате чужая паника и собственная необъяснимая усталость. И некомфортно даже не потому, что Антон – преследователь или тайный поклонник, не важно, – стоит сейчас и мнётся неуверенно. А потому, что жизнь снова чертовски несправедлива.

Если бы месяц назад кто-то сказал Арсению, что он с грохотом упадёт в ушастого, длинного, лохмато-кудрявого и зеленоглазого милашку-гопника, он – в лучших традициях – покрутил бы пальцем у виска и выслал придурка со своей территории. И вот сейчас он идёт с ним на свидание. Не с придурком, конечно, а с гопником.