Илья глубже засунул нос в шарф. Уголки губ предательски дрогнули.

Всё рушится этим же летом, в начале июля

В этот момент вся его харизма безудержно прорвалась наружу, и Романов понял, что пропал окончательно.

Мы давно хотели завести себе какую-нибудь зверушку, но всё не могли выбрать и решиться.

– Так ты знаешь? – ахнул Ипполит.

Серёжа поймал шокированный взгляд брата и поиграл бровями. Конечно, он знал.

Вообще, всё это затеял Петя.

Влюбляться – это как чуть не уронить телефон в щель между поездом и платформой. Вот эта секунда леденящего ужаса, запорашивающая всё внутри белым – вот она, она является источником всех бед.

Мягко-розово, светло-серо и ни капельки не забавно. Трубецкой пытается спрятать улыбку, но успешно проваливается – в попытке и в Кондратия. Жизнь всё так же проносится мимо, в калейдоскопе дней мелькают грязно-оливковые радужки, тусклое белое солнце и чайные кольца в кружках.

Вандализм – это раз за разом смотреть, поспешно отводя взгляд, как только он поворачивает голову.

Паша ненавидит желтушные стены, но никуда не может от них деться. Оттенок напоминает ему жиденькое, скудное солнце, под которым Паша впервые чётко для себя осознал, что привык к оформившейся в голове мысли «вот он».