«Но чудо не произошло — и не произойдёт. Эта правда, с которой так и не получилось ужиться, и не думается, Антону, что получиться хоть когда-нибудь. 

Олежа мёртв. 

И мёртв он, как кажется, по вине самого Антона» 

Их осточертевшие перепалки перед прибытием Душнова обратно в общежитие напоминают дурацкую игру. Олежа из раза в раз начинает первый, но почему-то оказывается жалким, невесомым ноликом: какие бы аргументы ни использовал, какие бы слова ни подбирал — тщетно. Удивительно, что его слышат, понимают, но при этом умудряются всему противоречить: Антон и кто-то в его голове готовы ставить жирные красные кресты на всяких словах вечного помощника.

Именно в этот миг строгое и режущее «Олегсей» прячется в какой-то тёмный проулок — оно остаётся просто именем в документах, исковерканным обращением от знакомых. Оно и прячется-то туда, где его чаще всего произносят — в щель между домами, где глубокий ровный тембр чеканит каждый слог, намекая торопиться. Там «Олегсей» и остаётся. Там ему и место. Потому что в тёплых руках, завлекающих лечь на плечо, место исключительно Олежи.

— А что будешь делать, если не отмоется? — лукаво уточняет Душнов, начиная прокрашивать уголки маски.

— А ты только этого и ждёшь.

— Я не подтверждаю, — хмыкает Олегсей, меняя направление штрихов, — но и не отрицаю.

Когда Антон впервые приехал сюда, в затёртом кармане его пальто лежала помада. Звёздочкин порывался оставить её около слегка накренившегося креста, но в последний момент одумался. Спору нет, этот чёрный футляр ассоциировался с Олегсеем, стал неотъемлемой частью их встреч в дни митингов, однако был совсем не важен покинувшему этот мир. Да и не вязался агрессивный красный цвет помады с теми серьёзными голубыми глазами, столь глубоко засевшими в памяти.

Именно тогда появились синие гортензии.

Четверо друзей всего лишь хотели отметить вместе новый год, но они ещё не знают, чем это закончиться..............

[Стёбный фанфик под вдохновением от импровизированной сценки про подарок со стрима Лины и актёров озвучки. Смесь отборных кринжовых шуток, остоебевших клише из фанфиков и потока сознания, создано чисто на поржать.]

Попробуй распороть их, попытайся убить ненавистную часть собственной личности и увидь, что нить – едина, стежки – сделаны одной рукой, любящей, нежной, заботливой. Перехвати иглу, затяни потуже, до жалобного треска ткани, чтобы точно не развалилось. Его творение не должно погибнуть, не должно исчезнуть, не должно, не должно, не должно!

Энтони — так он сказал. Опираясь на его локоть, выбрасывая вперед непослушные ноги и молясь всем богам, чтобы не свалиться за борт на трапе, Элайджа попытался запомнить его имя. [Пиратская AU]

Разговор о действительно важном. О том, о чём не говорят

Антону смотреть в глаза стыдно. Интересно, в какой момент он посчитал Побрацкого безумцем и почему ещё не позвонил в скорую?

– Однако, не сама смерть сводит меня с ума! Нет... Далеко не она! К ней то я уже успел привыкнуть. Сейчас я тебе покажу, что именно меня сводит с ума!

Он неожиданно вплотную подошёл к Звёздочкину и крепко схватил его за запястья. Мужчина пытался сопротивляться такому странному жесту, но Дима был непреклонен и насильно заставил раскрыть себе рот.