Так они и шагают всю жизнь - рука об руку, но все еще недосягаемо далеко друг для друга. Стоит одному потянутся вперед, как второй тут же бьет по протянутым пальцам. Да так сильно, что взвыть хочется. От обиды то ли. То ли от стреляющей меж ребер боли.

Или история о запутанной пере-дружбе Стаха и Грифа.

Сборник стебных, грустных, временами жутких зарисовок о двенадцати днях чумы в Городе-на-Горхоне

Артемий помнит, как стоял на перроне, глядя на уходящие поезда, весь взъерошенный, запыхавшийся, хватающий ртом воздух как загнанная лошадь – дети на улице обмолвились случайно, что дядя Бакалавр уезжает – и не знал, что делать дальше.

Иронично, но спустя три года тоже не знает

Но в чёрно-белой Столице, похожей на зазеркалье, — огромной и злой — дочь капитана вынуждена играть чуждую ей роль. Прячась за спиной полководца, следуя за ним, она ненавидит незримую, никуда не исчезающую угрозу: ненавидит ведомства, функционеров всевластного бюро, тайные тюрьмы, громкие казни и следы войны повсюду.

«Не сердитесь, но Ваша месть — идеализм, поэзия. Жизнь армейского начальника не стоит жертвы, какую Вы были готовы принести. Мы — те же поленья для военного костра. Не сразу, но и до нас дойдет очередь. Отсюда и отношение к отдельной человеческой жизни. Поэтому так естественно проклинать и ненавидеть нас. Попытка оправдаться обстоятельствами — старый профессиональный порок. Мне искренне жаль, Лара».

Сборник зарисовок (почти) к моросентябрю.