Всё — ради страшного бога, имя которому Моракс.

Завтра мы вернёмся каждый на свою сторону, но сегодня мне нужно немного тепла.

Даже у непоколебимой каменной статуи можно отыскать слабые места.

Три раза, когда они разливают вино за горе, и один — за счастье.

Три раза, когда они разливают вино за горе, и один — за счастье.

Аякс делает вид, что его кошмары не влияют на его жизнь, Катя нуждается в помощи, а Чжун Ли просто обеспокоен сложившейся ситуацией.

Он положил ладонь на обнаженную полоску живота, невесомо погладил его пальцем — обжигающий жар внутри слегка унялся, но так никуда не делся, как и пару недель назад, и Чайлд прикусил губу, надавив сильнее, сильнее, в бесполезной попытке добраться до того, что там... жило.

Когда одни люди считают, что помнить всех жертв не имеет никакого смысла банально потому что эта память сломает тебе хребет, он всё же придерживается мнения, что каждый имеет право на то, чтобы его помнили в лицо и по имени, даже если при жизни этот каждый был последним ублюдком.

В Мондштадте шумно и весело, а ветер, пропитанный винной терпкостью, настигает случайного путника ещё в трёх метрах от главных ворот. В Мондштадте любят Луди Гарпастум, веселье и танцы, вкусную еду и вино — Дилюк не может похвастаться фанатизмом касательно последнего, отпивая прохладный яблочный сидр, но всё остальное ему нравится. Даже Кэйа, глупо повисший на его плече и лениво мурлыкающий Дилюку на ухо похабную песенку заезжего барда.

Чжун Ли чудо, как хорош в шелках и драгоценностях — это первое, о чём Аякс думает, едва он видит Архонта во всей его роскоши, во всей силе, вот так внезапно и случайно на балу в Снежной.