Боюсь, миледи, вы обещали мне чуть больше, чем были в силах дать.

У Арвен глаза цвета травянистой бирюзы и серебряная паутинка венца в волосах, чернильными кляксами рассыпавшимися по плечам. Но Леголас лишь раздраженно фыркает, морщась, и из последних сил старается не смотреть, ведь знает — эта игра того стоить не будет. Не для него.

Криков не будет, как не было никогда. Это всегда происходит в молчании.

О молчании, криках в звенящей тишине и розах.

— Ada, а где наш король? — спрашивает когда-то Трандуил, чтобы позже, тысячелетия спустя понять, что до сих пор не знает, как ответить на тот же самый вопрос, прозвучавший из уст собственного сына.

Улыбайся, король. И живи, ведь иного теперь не дано.

Дом, в котором теперь я один.

— Ты меня любишь, ada?

— Не говори глупостей.

Леголасу правда нестрашно. Нет-нет, конечно, он совсем не боится ни этих ужасных глаз, выворачивающих его наизнанку, ни шипящих, ядовитых, полных ненависти слов, ни тонких пальцев с сотней колец, змеями обвивающих его шею. Ему честно-честно нестрашно сжимать в своих пальцах холодное лезвие, видеть темную кровь на белом мраморе, осторожно отмеривать каплю яда в собственный кубок и раз за разом натягивать улыбку, шепча, что все хорошо. Он правда не боится. Быть может, только самую чуточку.

...не стоит забывать, что рано или поздно игра прервется.