Мироходцы — существа, обладающие способностью по желанию перемещаться и выживать в пространстве между планами существования, также именуемом "Слепая Вечность". Хината, как и большинство Мироходцев, покинула свой мир случайно, не зная искусства плетения связей с землями. Теперь чтобы вернуться на родину ей предстоит долгий путь по удивительным и ужасающим местам. И первым планом существования, в который она вошла на своем пути, стал мир вечного противостояния Льда и Пламени.

С клинком ты бросишься на него, не задумавшись ни на миг — взор сплошь застелен яростною плёнкой тумана.

Ты зазеваешься — снова — и Аскеладд повалит тебя на грязную землю...

Ты разгневан. Ты отборно ругаешься вслух. Ты велишь ему отпустить тебя, ему, плешивой датской собаке, и ни за что не признаешься даже себе, что привык, слишком привык ощущать на себе тяжесть чужого, до ужаса знакомого тела.

«Тем вечером Торфинн рассказал своей семье о том, что он пережил и что видел за шестнадцать лет. Он начал со смерти Торса, и закончил тем, что покинул имение Кетиля. Говорил он кратко, уделяя внимание лишь важным моментам. Он рассказывал о ненависти и борьбе, о смерти и разрушении, об отчаянии и сожалении, о страданиях и перерождении... А его слушатели сидели с открытыми ртами...».

Моё видение того, как проходил рассказ Торфинна о его прошлом

"Ну-у, принцесса, голого мужика не видел?"

Кнуд вскинулся, как всегда оскорбившись подобным обращением, и хмуро посмотрел в наглые глаза Торфинна, невозмутимо продолжавшего водить мочалкой по разгоряченной коже.

Темной-темной ночью, под волчий вой, духи мертвых вышли погулять.

Работа от 31.10.2020

Пепел к пеплу, думает Аскеладд, долго запрокидывая голову к свинцовому небу, прах к праху. Деревенька догорела быстро, рассыпалась, чадом подкоптила небо. Теперь костров не видать, только, может, где-то тихо тлеют огоньки на черных рассыпчатых углях; а пепел белыми хлопьями падает, падает, кружится-танцует-вертится — ворожит, точно холодный снег…

В эпоху, когда даже мысль о лучшей жизни вселяла в душу надежду, а мирные дни, не омраченные битвами, вызывали беспокойство, а не набожную благодарность, вся жизнь, проносившаяся коротким мигом, превращалась в игру на выживание. Где же в этом зарождающемся обществе, где каждого можно было назвать мучеником, обделенные находили силы, чтобы продолжать стоять?

В какой-то момент своей жизни он начал вспоминать преданного ему до последнего вздоха Бьорна; безумную и жестокую резню, устроенную Торкелем; будущего короля Англии, Кнуда. И Торфинна. Куда же без него?