Зима. Бешено воет вьюга, сбивая с ног одинокого путника. Плащ-куколь из тёплой овечьей шерсти развивается на сильном ветру, почти не грея. Он идёт, сам не зная куда, отвергнутый всеми. Отлучённый...

Зимний ветер треплет белоснежное платье. Крисания зябко обнимает себя, вглядывается в безоблачные, затопленные зеленью небеса. Кажется, протянешь руки в молитвенном жесте – и небо треснет под тонкими пальцами. А следом треснет и белоснежный город. И целый мир. И останется нерушимой и твёрдой, как скала, лишь одна фигура. Фигура, которая когда-то – словно в иной жизни – казалась такой ничтожной и слабой. Лишь сейчас она наконец расправила плечи, отодвинув брата-близнеца, и обрела невиданную силу.

Затхлые нереализованные мечты даже пахнут отвратительно, не то что только разрушающиеся. Распадающиеся на волокна и ткани прямо у Него на зубах.

— Что, невинное дитя? Неужели в твоём прекрасном дворце учат намёкам? — она накручивает золотой локон на палец, искусанный мозолью. — Ты знаешь, о чём я. Встань рядом. Подчинись Госпоже. Тогда и наш милый Танис, и все твои друзья останутся живы… Ведь они и мои друзья тоже. Я не хочу, чтобы с ними случилась беда. // Китиара злится, Лорана стоит на своём, а Рейстлин... удачно проходил мимо.

Рейстлин Маджере идёт по мирам, кроша их, словно улиток, выползших на сырую дорогу после ливня. Рейстлин Маджере несётся по вселенной кометой, надеясь в божественное созвездие превратиться, и хвост его тянет за собою всех, кто был ему верен.

В Сильванести распускается нежный июль — чистый, словно горные озёра, ласковый, словно соцветия в ловких пальцах шалафи. Но в родной лес Даламару никогда не вернуться, и он иной красотой любуется, ещё у него не отобранной: как Рейстлин травы перебирает. || Даламар мучается противоречиями, а Рейстлин... просто невыносимый Рейстлин.

Есть слишком много вещей, которые Даламар делать не должен. Например, беспокоиться за болеющего шалафи и просить помощи у жреца Паладайна. || Написано в качестве пропущенной сцены из Трилогии близнецов, о которой в книгах вспоминает Даламар: он действительно просил в храме Паладайна исцеления для Рейстлина.

Лишь три луны печально и молчаливо взирают на них — на чёрного мага и верховную жрицу, что стоят на лестнице. Им дано видеть всё, творящееся на свете. Но даже луны отворачиваются, позволяя им остаться вдвоём — усталой женщине и эльфу с грустными глазами, делящими на двоих одно горе.

В самом жутком кошмаре Даламар нежно ему улыбается, касается тонкими пальцами седых волос и шепчет ласковую, мерзкую и столь желанную чушь.

Сет просыпается. Он не может дышать. В горле словно встал комок. Очень плохо, очень больно, невыносимо.