Луна сыплется и сыплется на дорогу. Еще чуть — останется лишь полоска хитрой улыбки, а после исчезнет и она. Белое укладывается на истоптанную землю, скрывая жучьи норы, превращая унылый тракт в сверкающую дорогу, в конце которой нет ларца с сокровищами, ибо дорога и есть — сокровище.

Плохо рассчитать путь между селами случалось и раньше, как и идти всю ночь, наслаждаясь беседой с умным попутчиком, шелестом деревьев и темными шепотками остывающего моря трав. Но сейчас нет ни попутчика, ни трав, ни шепчущих листьев, лишь колкий мороз и осыпающаяся на дорогу луна.

Впереди — тень. Машет крючковатыми пальцами. Это куст или...

Рукоять ножа холодит ладонь, ноги вросли в промерзшую глину. Начинает действовать колдовство. Акио опускается на колени, трогает землю. Сжимает зубы и заставляет себя идти дальше. Но кто-то летит рядом, незримый, и заставляет вспоминать все самые страшные сказки.

Девять маленьких мальчиков сидят у огня.

— Ясухиро-сан, расскажите о Райко!

Седая борода качается, сухие пальцы бесстрашно суют в огонь поленья, ловят и закидывают в дышащий зев печи угли.

— Скоро научитесь и прочтете сами.

Акио научился и прочел, а теперь дрожит на зимнем тракте, натянутом, словно канат, меж двух сел. Что это за скрип? Уж нет ли за теми деревьями липкой ловушки цутигумо, что ест людей целиком? Что это за сполох? Уж не алое ли плечо коварного они торчит из-за камня? Что это за шаги позади?

Цок-цок.

— Садись, путник, я довезу тебя до города, ибо ночь холодна, а ты устал.

Уж не жуткий ли ноппэрапон этот добрый человек, скрывающий лицо под теплым капюшоном?..

Акио сидит в холодной тряской телеге и одновременно — в теплой комнате перед печью, пальцы покрывают пятна то грязи, то туши.

"Лучше бы ты не учил нас читать, Ясухиро-сан!"