Драко не собирался просто так сдаваться. В конце концов, это было совершенно не в правилах Малфоя (если не учитывать, конечно, ситуацию с войной, но эту часть своей биографии он бы с великой благодарностью вырезал). Именно по этой причине, и больше ни по какой другой, как парень утверждал для самого себя, он продолжил тайком следить за Поттером. В том числе и затем, чтобы в очередной раз с ним поговорить. На мгновение Драко показалось, что после его тяжелого сна они в чем-то сблизились, это его утешало и он даже хотел этим немного воспользоваться (слизеринец же) и поговорить с Гарри о кошмарах, но Поттер как будто не посчитал это важным, и даже возможности побеседовать не было от слова совсем.
Во-первых, как оказалось в последующие дни, Поттер оказался ранней пташкой и он успевал первым сходить в ванную, и Драко даже не удавалось его подловить на выходе из нее. При этом Поттер сразу выходил одетый в школьную форму, и даже снова увидеть шрамы на его теле не представлялось возможным. Не то чтобы Малфой хотел еще раз узреть это жуткое зрелище — просто он думал, что это могло что-то ему подсказать в его «идее фикс». Хотя, картина изувеченной кожи частенько вставала у слизеринца перед глазами, стоило ему посмотреть на смеющегося Поттера.
Как он мог так заразительно смеяться, когда его тело являло собой картину пыток?!
Во-вторых, Гарри как будто его игнорировал, и Драко никак не мог понять, нарочно или специально. Нет, они в принципе никогда особо не общались — всегда были извечными врагами до войны, а потом стало не до этого — однако Малфою казалось очевидным, что Грейнджер и Макгонагалл нарочно поселили их вместе, чтобы они сблизились, им заявили об этом напрямую! А Поттер это как будто бы игнорировал. С одной стороны, Драко это было только в плюс, а с другой… он слишком хотел дорваться до правды о национальном герое и явить — то ли миру, то ли самому себе — что Поттер не такой герой, как они все думают. Малфой не хотел даже размышлять о том, почему для него играет такую роль знание правды о прежней жизни гриффиндорца. Своей въедливостью в этом вопросе он сам себе начал казаться каким-то когтевранцем. Или, прости Мерлин, Грейнджер, готовящей доклад.
В-третьих, Грейнджер почему-то начала общаться с Драко чересчур активно. Казалось, что магглорожденная вообще забыла о каких бы то ни было правилах приличия и все чаще подсаживалась к Малфою в библиотеке или в Большом зале во время выполнения домашнего задания и, ничтоже сумняшеся, начинала вести разговор о предметах или последних новостях. Первый раз Драко настолько опешил, что вообще не смог заткнуть гриффиндорку (зато запомнил в ее болтовне быстрое упоминание о плохом почерке Поттера из-за «травмы руки в детстве» и добавил это в список подозрительных вещей). Во второй раз попытался прогнать заучку, но не получил в этом деле успеха, даже несмотря на офигевающего не меньше самого Малфоя Уизли. В третий же слизеринец не стал и стараться и игнорировал девчонку, пока та не проболталась о зелье укрепления.
— …Гарри снова надо его принимать, а он, как всегда, забывает, а потом удивляется плохому самочувствию! У него анемия, а он!..
— У Поттера анемия? — переспросил Драко, на время отвлекаясь от эссе по зельеварению. — Почему же мадам Помфри не даст ему усиленное зелье? У нее наверняка есть в запасах. Анемия у магов лечится достаточно легко и меньше чем за неделю и больше никак не проявляет себя.
— Не в случае Гарри, у него с детства проблемы, — фыркнула Гермиона и перелистнула страницы очередной книги.
— Анемия у детей, и, в частности, у волшебников, часто возникает из-за неправильного питания, — заметил Драко.
Гермиона кивнула и собралась было что-то ответить, но, кажется, вовремя поняла, что сболтнула лишнего, и ответила явно не то, что планировала:
— У детей часто бывают проблемы с питанием.
Взгляд Грейнджер теперь не был направлен на самого Малфоя, как раньше, и это ясно дало ему понять, что гриффиндорка пытается уйти от прямого ответа. Сейчас Драко не в слишком хороших с ней отношениях, чтобы попытаться продавить и узнать правду, поэтому решил подыграть девушке.
— Это так. Я постоянно таскал сладкое. Думаю, что и ты тоже.
Гермиона же усмехнулась:
— У меня в жизни дома не было ничего сладкого, кроме фруктов.
Малфой посмотрел на нее взглядом, полным шока. Девушка лишь улыбнулась и ответила:
— Мои родители — стоматологи.
— Я не настолько знаком с магглами, Грейнджер, чтобы понять, о чем ты говоришь.
— Это страшные люди, — вдруг будто из ниоткуда рядом с ними оказался Рон Уизли, держащий в руках стопку книг. Без разрешения он уселся рядом — так, что Малфой оказался аккурат посередине, и положил книги на стол, немного задев пергамент, на котором писал Драко. Малфой зашипел от негодования, и Уизли, закатив глаза, отодвинул книги в сторону.
— Ну змеюка же ты.
— Ты это говоришь представителю змеиного факультета, — процедил Малфой.
— Точно-точно, гадюка, — хихикнул Уизли, и Драко уже было вскинулся, чтобы ответить тому парочкой оскорблений, как Гермиона вскочила перед ними:
— А ну хватит! Ведете себя как дети. Рональд, веди себя благоразумно! И стоматологи не страшные! Они…
Уизли подвинулся к Малфою, и тот чудом сохранил самообладание и не дернулся прочь от него. Заговорщицким шепотом гриффиндорец произнес:
— Это врачи, которые сверлят зубы! Разве не страшно?
Драко в изумлении посмотрел на Грейнджер:
— Зачем вытворять такие зверства?!
— Чтобы залечить кариес! — нахмурилась девушка. — Это в магическом мире есть заклинания, а у магглов… — Гермиона начала распинаться, объясняя весь процесс оказания помощи при боли в зубах, а Драко прикрыл глаза и представил, как Поттер гоняется за Волдемортом с той самой жужжащей штукой, которой, как объяснила гриффиндорка, и сверлят зубы.
Драко бы на месте Волдеморта сдался.
— …и после этого ты хочешь, чтобы он не боялся магглов? Гермиона, даже я боюсь маггловскую стоматологию. А теперь ты еще и Малфоя напугала, — послышался довольный знакомый голос, и Драко приоткрыл глаза.
Теперь рядом с их столом стоял еще и Поттер, а рядом с ним — улыбающаяся Пэнси Паркинсон. Опять она за национальным героем увязалась, что ли?!
Драко начало раздражать столь частое общение Паркинсон с Поттером. Да, в начале года ему казалось, что все вернулось на круги своя, и гриффиндорцы ненавидят слизеринцев и слизеринцы — гриффиндорцев, и он всячески старался этому соответствовать, стараясь заглушать в себе страшные воспоминания о войне… Однако спустя какое-то время Малфой начал замечать, что не все так просто, как ему кажется. Теперь, спустя время, он увидел, что слишком многое упускал в своих бесплодных попытках вернуть прежнего довоенного себя и притвориться, что все по-прежнему. Национальный герой по какой-то причине довольно неплохо общался со слизеринкой, чей отец воевал на стороне Пожирателей Смерти, и более того — именно она первой требовала, чтобы его сдали Темному Лорду. Однако в этом учебном году они все чаще общались друг с другом, а с тех пор, как Гарри и Драко поселили в одной комнате, они и вовсе слишком сильно сдружились… Малфой начал подозревать, что эта парочка тайком начала встречаться, и это вызвало в нем целую бурю эмоций, начиная от непонимания и заканчивая ненавистью… к Паркинсон. Драко сам себя не понимал и из-за этого больше злился. Но признавать факт того, что его подруга сблизилась с Поттером больше, он не собирался. Кто знает, может, он уже и разболтал ей тайну своих отметин?.. В таком случае надо каким-то образом вытащить из подруги правду.
— Драко, ты не Медуза Горгона, ты не сможешь взглядом обратить меня в камень, — фыркнула Пэнси и щелкнула перед его глазами пальцами.
Только после этого Драко понял, что все это время продолжал пялиться на их парочку. Черт подери, гребаный Поттер и тут его подставляет!.. Нет, это не дело. Малфою надо как можно быстрее узнать, что скрывает Поттер и, в конце концов, оставить эту идею и успокоить самого себя. И прекращать желать увидеть его снова без одежды!..
Люциус бы всек ему тростью за такие похабные мысли. Хотя эти мысли целиком и полностью происходят из-за того, что Малфой просто стал невольным свидетелем жуткой картины.
— Зато ты только так на Горгону похожа, — процедил Драко.
— Ой, наш Малфой злой какой-то, — усмехнулась Пэнси. — Что с тобой? Гарри спать мешает?
— О, он уже для тебя Гарри? Мне уже ждать счастливое объявление в газетах? Искать подарок на грядущую свадьбу? — ответил Малфой.
Паркинсон мило, но с некоторой долей ехидства улыбнулась ему и положила руку Драко на плечо.
— А вот завидовать нашей паре очень нехорошо, мой мальчик, — и после сказанного легонько щелкнула парня по носу.
Малфой взвизгнул от неожиданности и схватился за многострадальный нос, в шоке глядя на улыбчивую Пэнси и хихикающего за ее спиной Поттера. Драко почувствовал, как его буквально за мгновение и обдало жаром, и холодом — словно одновременно. Сердце отчего-то забилось быстро-быстро — прямо как у канарейки, которую Драко в свое время сажал в Исчезательный шкаф. Слова словно бы застряли в горле, и Малфой только и мог, что переводить взгляд с подруги на злосчастного Поттера. Сказанное Паркинсон по какой-то непонятной причине вызвало целую бурю чувств в самом Малфое. Если бы он был хоть каплю влюблен в Пэнси, все было бы логично — ревность, но… Больше всего на свете Драко хотел сейчас кинуться на подругу и выцарапать ей глаза, потому что… Потому что…
Потому что она сблизилась с Поттером.
Потому что она знает о нем больше.
Потому что…
Она, возможно, знает его тайну.
И узнала даже раньше того, как сам Драко увидел изувеченного и травмированного Поттера.
Черт подери, неужели он в попытках вернуть прежнюю версию себя пропустил то время, когда весь мир изменился и перевернулся с ног на голову?! А ведь, похоже, так и было. Драко искренне надеялся, что, став прежним высокомерным выскочкой, которого вовсе не волнует прошлая война (и плевать на кошмарные сновидения и триггеры, настоящие слизеринцы не позволят страхам взять над собой верх!), он сможет справиться и снова стать лидером положения. Однако, не желая признавать факт, что он изменился, Малфой пропустил самое главное — вокруг него изменился мир. Слизеринцы общаются с гриффиндорцами, а дочь Пожирателя, собиравшаяся сдавать национального героя Лорду, теперь встречается с самим национальным героем.
— Эм… Драко, — парень почувствовал робкое прикосновение к своему плечу. Он автоматически обернулся и увидел, что прикоснулась к нему ни кто иная, как Грейнджер, и смотрела на него с обеспокоенным взглядом. — Ты в порядке?
Поттер встречается с Паркинсон, Малфой обсуждал с Уизли маггловских стоматологов, а также не дернулся в ужасе, когда к нему прикоснулась грязнокр… магглорожденная.
Он ни черта не в порядке!
— Все н-нормально, — Драко прикусил язык — вот еще заикаться ему не хватало! Особенно перед Пот…
— Драко, тебе явно нужны успокаивающие зелья, — проговорила Паркинсон. — Сходи, пожалуйста, к Снейпу.
— А ты сходи, пожалуйста, к пикси или еще куда подальше, — огрызнулся Малфой и поднял на нее взгляд и обомлел. Паркинсон тоже смотрела на него с крайней степенью беспокойства.
В изумлении Драко повернулся к Уизли и Поттеру и заметил, что те тоже глядят на него с какой-то тревогой. Да что с ними всеми не так?
— Что вы смотрите на меня так, будто я Сектумсемпрой изрезан? — выпалил он и заметил, как Поттер дернулся и резко побледнел после сказанного. Малфой прикусил язык.Вот только этого еще не хватало! Молчал бы уж, Малфой, а то так никогда своей цели не добьешься.
— Не очень хорошая аналогия, Драко, — проговорила Пэнси и села с ним рядом. — Что ты так перепугался после того, как я пошутила?
— В смысле? — Малфой нахмурил брови, а Паркинсон улыбнулась уголком губ.
— Драко, я не знаю, почему тебя так сильно взволновала моя шутка…
— Какая чертова шутка?!
Уизли обреченно застонал.
— Малфой, ты переучился. Я всегда говорил, что слишком много книг до добра не доведут, вот, что произошло с тобой — ты чокнулся.
— Зато тебе переучиться не грозит — тебе даже в принципе знания не грозят, с твоей-то пустой головой, — рыкнул Драко, на что Уизли показал ему язык.
Какого пикси?!
— Как малые дети, — закатила глаза Грейнджер. — Драко, Пэнси пошутила. Они с Гарри не встречаются.
Драко перевел взгляд на Поттера, закусившего губу. Тот в смятении смотрел прямо на него, и этого Малфой вынести не мог. Они его обошли и подшутили над ним! Похоже, начинают забывать, кто такие Малфои. Драко мстителен, и он это так не оставит.
— Идиоты, — только и смог сказать слизеринец.
Он вскочил, быстро закинул книгу, перо, чернильницу и так и не дописанное эссе по зельеварению в сумку и выскочил из библиотеки, чувствуя, как неестественно сильно горят от неизвестных чувств щеки.
Убегая, он слышал за спиной обеспокоенный голос Поттера, но разобрать речь так и не смог.
Да и не собирался.
Бурю эмоций надо было успокоить.
***
К совету Паркинсон Драко все-таки прислушался и опять попросил у Снейпа новое зелье, и тот преспокойно всучил его крестнику, даже не поинтересовавшись с присущим ему ехидством, по какой же причине он его так часто требует. На ужине Малфой специально отсел от Паркинсон подальше, ибо совершенно не желал отвечать на ее вопросы — а то, что они непременно будут, парень хорошо знал. В конце концов, это же Паркинсон. Девушка, заметив, что Малфой специально сел не на свое обычное место, обиженно поджала губы и уселась рядом с Ноттом и активно что-то обсуждала с ним. Невольно Драко заинтересовался, но подслушать так и не смог, но в итоге плюнул на это дело. Он мимолетом косился на гриффиндорский стол и видел, как Грейнджер что-то рассказывает Поттеру, Уизли и усевшейся с ними Лавгуд. Когтевранка мечтательно кивала и изредка бросала добрые взгляды в его, Малфоя, сторону, из-за чего слизеринец бесился. Он одним из первых прекратил ужинать и отправился в комнату, дабы поскорее искупаться и лечь спать. Эссе он допишет завтра с утра, а сейчас ему нужно сделать все возможное, чтобы Поттер не стал вечером вести с ним какие-либо беседы. После случившегося в библиотеке Малфой не был к этому готов.
Парень думал, что ему придется притворяться спящим перед Поттером, однако, к счастью, этого делать не пришлось: после зелья Снейпа и моральной усталости из-за непростого дня сон сморил Драко сразу, как только его голова коснулась подушки.
***
Малфой не сразу понял, что происходит что-то не так. Сквозь сон он услышал какие-то тревожные стоны, но не особо их осознавал. Лишь спустя время он смог скинуть с себя дрему — благо, в этот раз был не Сон-Без-Сновидений, а просто улучшенное успокоительное зелье — и заметил, что болезненный голос ему не приснился.
Стон был слышен с соседней кровати.
Драко с большим трудом вылез из теплой кровати и ступил на холодный пол, и от контраста резко пробудился и раскрыл глаза.
Луна светила в чуть приоткрытое окно, и благодаря этому Малфой увидел приоткрытый полог кровати Поттера… и самого Поттера, мечущегося по кровати и ворчащего словно бы от боли.
— Нет… нет… — послышалось Малфою, и тот тяжело вздохнул.
Не он один страдает кошмарами.
— Нет, дядя… Нет… Это не я… — вдруг пробормотал Поттер, и в его голосе Драко с удивлением услышал… плач?
Не веря в то, что слышал, Драко осторожными тихими шагами подобрался к его кровати. Гриффиндорец продолжал метаться, его лицо приобрело какие-то испуганные черты, а между бровями залегла морщина — Гарри хмурился и сжимал одеяло в кулаках, словно пытался сдержать эмоции даже во сне.
— Дядя, это не я… — снова прохныкал Поттер. — Я не убирал стекло… Оно… само… исчезло… нет!
В голосе героя звучало столько отчаяния, что Драко стало как-то совсем не по себе. Мало того, что он почему-то чувствовал вину за то, что стал невольным слушателем горя Поттера, так еще и Поттер находился в каком-то очень тревожном состоянии и, кажется, надо было выводить его из сна, иначе кто знает, что еще вычудит его подсознание.
Что там он говорит? Стекло исчезло само… Кажется, магический выброс. И его дядя этим явно был не очень-то доволен…
Драко обдало холодом изнутри.
Не может быть.
Если Малфой все правильно понял, выходит, что Поттер воспитывался у дяди-маггла, который не терпел магию и всячески запрещал ее… И…
Черт…
А может, все эти страшные отметины у Поттера на спине — наказание за его магические выбросы?!
Драко в ужасе посмотрел на мечущегося во сне гриффиндорца, чувствуя, как сердце сковывает страхом. Национального героя магического мира избивали за то, что он — маг?!
Да как Дамблдор мог такое позволить?! Да… да как сам Поттер не стал обскуром с таким отношением к своим способностям? И как не обозлился на магглов?!
— Дурсли ни при чем… Дядя, нет!!! Ты не… Волдеморт! Авада!!! — истошный крик Поттера вывел Драко из размышлений, и тот решился действовать. Кажется, у гриффиндорца уже начали мешаться страшные воспоминания, и теперь это все грозилось стать причиной истерики. Малфой легонько тряхнул гриффиндорца за плечи.
— Поттер, тебе это снится! Поттер!
Однако тот никак не реагировал, а из горла снова вырывался крик и плач. Драко стало страшно. По себе знал, что из тисков подсознания и снов выбраться порой тяжело, но… Но что-то нужно было делать.
— Поттер! Тебя никто не трогает! Поттер, проснись! — Малфой снова тряхнул Поттера, но безрезультатно.
Нет, надо было что-то делать.
Драко быстро добежал до своей кровати, вытащил палочку из-под подушки и, вернувшись к гриффиндорцу, крикнул:
— Агуаменти! — струя воды мигом облила Поттера, и это, к счастью, помогло: гриффиндорец открыл глаза и тяжело дышал. Первые несколько секунд в его взгляде ярко читался страх, но вскоре к нему явно пришло осознание, что увиденное было просто сон. Гарри быстро заметил Малфоя и затравленно посмотрел на него. Драко лишь пожал плечами.
— У меня есть немного успокоительного зелья. Будешь?
Поттер помотал головой, и Малфой, вздохнув, отправился к себе в кровать. Насильно же не вольешь зелье… Хотя, как вариант, можно, однако это подорвет доверие гриффиндорца, а Драко сейчас не мог этим рисковать. Он и так только начал узнавать, что происходило в детстве Поттера. И, надо сказать, это его пугало, но вместе с тем и открывало что-то новое. И этот новый Поттер… казался вообще не тем человеком, что Драко когда-либо знал.
Хотя… Знал ли он Поттера вообще когда-либо?
Гриффиндорец тяжело дышал, ворочался, и из-за этого и сам Малфой не мог заснуть. Спустя минут пятнадцать бесполезных попыток вернуться в царство Морфея он не выдержал:
— Ты…
— Я в порядке, — слишком быстро пробормотал Поттер. — Спасибо, все хорошо, давай спать.
Драко недовольно цокнул.
— Да, конечно, я тоже говорил, что все в порядке. Тем не менее, мне снился кошмар. Тебе тоже.
— И что?
— И то, что… — Малфой выдохнул. То, что он собирался говорить, вообще не по-слизерински, но чувствовал необходимость высказать. — Ты можешь притворяться сколько угодно, что все в порядке, но нам всем досталось на войне. Тебе — особенно. И это сказывается. Что-то внутри нас все еще живет в этом состоянии войны и в итоге выплескивает на поверхность самое страшное — вообще все, за всю жизнь. И это проявляется во снах, — Драко пробормотал то, что читал в одной из книжек целителя разума. Не сказать, что сильно в это верил, но подобные изречения многое объясняли. Малфой очень старался не дать понять, что именно он слышал, и надеялся, что это удалось.
Поттер тяжело сопел, но Драко видел, что тот не спит, и продолжил:
— И вообще, ты… ты не проболтался, когда мне приснился плохой сон. Хотя я думал, что ты это сделаешь. Так вот, я не собираюсь никому рассказывать, что национальному герою тоже снятся кошмары.
— Чего? — гриффиндорец повернулся к нему. — С чего ты взял, что я кому-то расскажу об этом? Это же твое личное дело.
«Потому что это ты — мой враг», — хотел было сказать Малфой, но не стал.
— Не важно, — буркнул Драко, кутаясь в одеяло.
— Нет, важно! — перебил его Поттер, и парень увидел, как он возится на своей кровати. — Слушай, я понимаю, мы с тобой столько лет друг друга на дух не выносили, и на войне были по разные стороны… Но ты на полном серьезе считаешь, что я бы кому-то рассказал о твоих проблемах? Малфой, мы вроде как взрослые люди… Ладно, мы пытаемся ими стать, — гриффиндорец отчего-то тяжко вздохнул. — И я вообще-то как раз не тот человек, который будет рассказывать о слабостях других людей.
Этого Драко уже не мог выносить: он вскочил с кровати и выпалил со злостью:
— А я, значит, такой, да?! Конечно, я же Драко Малфой, самый главный злодей Слизерина, даже Волдеморта в ненависти обошел! Я в детстве был отъявленным мудаком, я это знаю. Не считаю, что во всем был не прав, кстати. И не буду оправдываться, что тогда был ребенком и все такое. Нет. Будучи мудаком, являвшимся при этом королем положения, мне гораздо легче жилось, — признался он. — Война изменила нас всех, ни для кого не прошла мимо! И для меня тоже. Знаешь, какой для меня была война?! — Драко кричал, забыв, что вообще-то на дворе уже ночь. — У меня она прошла в трусости. Я был трусом, я есть трус. Я, черт подери, каждый день боялся всего! Обе стороны боялся! Что светлая могла убить, что темная! Я оказался меж двух огней, и нет, это не значит, что мне было хуже, чем тебе. Просто мне тоже было паршиво, но этого никто не хочет замечать! Я жил в страхе за себя, за семью, в трусости и понимании, что я выбрал не ту сторону, но уже не мог ничего изменить! А знаешь, почему?! Нет, я мог, но… Я боялся, до одури боялся это сделать. Кто мне мог дать гарантию, что светлая сторона мне поможет? С чего бы мне быть уверенным, что превеликий, черт его подери, Дамблдор мне поможет, а не размажет на части как попавшегося под руку Пожирателя Смерти? С чего мне быть уверенным, что он не уничтожил бы меня, как мог это сделать Темный Лорд?! И я до ужаса боялся, что Волдеморт уничтожит меня, уничтожит самый близких мне людей, мою семью, мой дом, с которым были связаны самые светлые воспоминания! А теперь у меня и дома толком нет, потому что он осквернен фактом того, что в нем жил этот ублюдок! Я надеялся притвориться, будто все нормально, и мой дом такой же, как и раньше, что и я сам такой же, как и раньше, но только есть чертова проблема! Ни черта из этого не работает! Все изменилось вокруг меня, все изменились, но никто не хочет признавать, что я тоже изменился, и самое дикое — я сам боюсь признаться самому себе, что я изменился!
Запал в Драко пропал, он обессиленно рухнул на кровать и только тогда понял, что он выпалил Поттеру, что он рассказал ему, поддавшись чертовым эмоциям. Сердце бешено заколотилось, руки словно бы обдало холодом, а горло, казалось, стянуло невидимым обручем. Противное чувство страха и бессилия. Драко это ненавидел.
Поттер смотрел на него с разинутым ртом. В изумрудных глазах, не закрытых стеклами очков, отражался шок. Драко от сказанного собой же был не в меньшем шоке. Слизеринец молча, надеясь на неведомые Мерлиновские силы, что Поттер в какой-то момент просто отключился и перестал его слушать (ага, как же), укутался в одеяло, лег и закрыл глаза. Он очень хотел, чтобы Поттер ничего не ответил на его выпад, но мечта осталась неисполненной.
— Малфой, — чуть хрипло проговорил сосед. — Спасибо.
Драко открыл глаза и со взглядом, полным шока, посмотрел на гриффиндорца.
— Чего?
— Спасибо тебе… За рассказ. Это очень важно для меня.
Вот таких слов — особенно сказанных с такой серьезностью — от надоедливого Поттера он совсем не ожидал, и привычно вскинулся с негодованием.
— Слушай, ты наверняка не поверил, и я бы тоже не поверил, так что давай ты сделаешь вид, что твое шальное подсознание все это придумало тебе во сне и ты пойдешь спать, придурок!
Ответом ему стал смешок от Поттера.
— И как же Малфой и без обзывательств? И тем не менее, я тебе поверил. Это было искренне.
— О, а ты у нас великая провидица, раз можешь предсказать, кто правду говорит, а кто — нет. Или у тебя в крови сыворотка правды затесалась? — фыркнул Драко.
— Сыворотки нет, а кровь Василиска и слезы Феникса такими свойствами не обладают, — усмехнулся Поттер.
— Чего? — Драко опешил. — В смысле? Пот…
Драко вспомнил, как многие приключения Поттера сначала казались слухами, а потом оказывались правдой, и тяжело вздохнул.
— Ну да, ты же Мальчик-который-выжил-непонятно-каким-образом, что в тебя только не запихали, — выпалил Малфой.
— Да оно случайно, — пробурчал гриффиндорец, словно защищаясь.
— Случайно только девочки-подростки беременеют, Поттер, а то, что в твоей крови чего только нет — это закономерность, ты профессионально притягиваешь к себе всякую ересь, — заявил Драко.
— Ну спасибо, — засмеялся Поттер. — Но кстати, случайно они не залетают. Надо средства контрацепции использовать.
— Вот еще о половом воспитании я с Поттером не беседовал! — выпалил Драко, и парни, не выдержав, вместе расхохотались.
Действительно, вот уж нашли тему для обсуждения.
— Между прочим, важный момент в наши-то годы, — хихикнул Поттер. — И почему в Хогвартсе таких уроков нет? У магглов есть.
Драко прыснул со смеху.
— Так и представляю, как Макгонагалл на бананах рассказывает, как работать с членом, а на грейпфруте — с вагиной и клитором.
— Ну и как ты мне теперь предлагаешь спокойно сидеть за столом в Большом зале и смотреть на фрукты? — захохотал Поттер. — А бананы там часто бывают, между прочим!
— Это все оральная фиксация у тебя, Поттер, сочувствую искренне, но… — на этих словах в лицо Драко прилетела подушка, отчего тот неожиданно взвизгнул. — Поттер!
— Прости, — но на лице у гриффиндорца была такая шальная улыбка, что Малфой понял — искренних извинений он не дождется.
Драко кинул подушку в ответ, однако Поттер успел увернуться, и Драко искренне на это обиделся. Вот же сучка гриффиндорская этот национальный герой.
— И все же, почему ты поверил мне? — вдруг спросил Драко, сам не понимая, зачем вдруг снова спросил об этом.
«Потому что он оказался первым, кто тебе поверил, Драко, вот ты и спросил», — осенило Малфоя, но он постарался заткнуть куда подальше эту пришедшую ему мысль.
— Потому что сказанное очень похоже на правду, — пожал плечами Поттер, и Драко закатил глаза.
— Поттер, это так не работает!
— В твоем взгляде, когда ты говорил, было столько боли, сколько не может быть у человека, который не пережил то, что ты описывал, — признался Поттер. — Это похоже на правду.
Драко обомлел. Такого ответа он не ожидал и даже не знал, что ответить на такое признание. Что-то в глубине души ликовало - ему поверили, и кто — сам Поттер, но Малфой пытался запихнуть это глубоко в себя. В конце концов, в том, что именно сам национальный герой понял его боль, в какой-то степени не было ничего удивительного: Поттер, как оказалось, с детства познал несправедливость и страх и, видимо, на автомате увидел это в Драко. И кто знает, может, если бы на шестом курсе в школьном туалете Малфой первым не кинул бы в него проклятие, они спокойно бы поговорили и что-то решилось в тот момент…
Однако история не терпит сослагательного наклонения, и они там, где есть сейчас: два бывших врага в одной комнате, оба по-своему сломанные и пытающиеся справиться с последствиями страшной войны. Трус и герой. Герой, который понимает труса и трус, который беспокоится за то, что творили с героем. А Драко действительно беспокоится. Скрепя сердце он смог это признать.
— Спасибо, — только и смог ответить Малфой и сильнее укутался в одеяло.
Поттер поверил ему, Поттер увидел в нем истинную боль и… Это удивляло. Сколь много Драко на самом деле знал о Поттере, о его мировоззрении? Да ни черта. Если б знал, может, и удалось бы сдружиться — по-настоящему, а не с покровительством — и не допустить войны. Отчего-то в груди чувствовалось сожаление — такое непривычное ранее, но ставшее частым после начала войны чувство.
— Малфой, — послышалось с соседней кровати. Драко невнятно буркнул, и Поттер принял это как за согласие. — Я вижу, что ты изменился внутренне, давно начал замечать, хоть ты и пытался постоянно строить из себя прежнего Малфоя… Но зачем ты стараешься притворяться, что все так, как раньше? Блин, немного не так хотел сказать… — парень задумался. — Почему ты постоянно пытаешься притворяться, что ты такой же холодный надменный мудак, каким был раньше? Это же не так. Ты сказал, что боишься признать, что изменился. Но я не понимаю, почему. В этом нет ничего плохого.
Драко тяжело вздохнул, чувствуя какую-то неясную боль в груди. Он совершенно не хотел продолжать этот разговор, он не привык рассуждать об этом даже с самим собой, не говоря уже о друзьях или же бывших врагах. Однако Поттер с этими его искренними изумрудными глазами ждал ответ, и врать и изворачиваться почему-то не хотелось. Впервые за долгое время Малфоя искренне выслушали и поддержали, и это было так приятно (нет, он больше никогда в этом не признается), что хотелось ответить чем-то подобным. Драко ненавидел себя за это чувство. Оно совсем не слизеринское. Не Малфоевское. Однако…
— Я пытался доказать самому себе, что со мной и миром все в порядке. Надеялся, так будет проще. Но ни черта подобного, — признался Драко, но самого главного сообщать не стал.
Малфой четко знал: война изменила его, но не сделала смелее. Он остался таким же трусом, как и был. Война сделала с ним совсем иное: все хорошее, что было в нем, она сломала окончательно. Более того — она сделала его еще слабее, чем Драко был, и он это в себе ненавидел. Малфой устал притворяться, что он не боится ночных кошмаров, не страшится ходить по Хогвартсу и не видит, как наяву, тела убитых в Большом Зале.
Единственным, кто знал обо всем правду, был Снейп, и Драко мысленно благодарил его, что тот выслушивал и не говорил ничего язвительного. Он чаще всего просто молчал, но и такой поддержки Малфою хватало. Как и его модифицированных зелий. Парень нечасто приходил к профессору с такими беседами, так что искренне надеялся, что он ему не надоедал. В последнее время Поттер был частым гостем у Снейпа и, кто знает, может, профессор и его так выслушивает?..
— Знаешь… — тихий голос Поттера вывел Малфоя из размышлений. — Тебе не нужно быть мудаком. Но при этом ты можешь проявлять свои прежние качества. Например, ту же саркастичность. Ее можно использовать и без оскорблений и ты это умеешь. В конце концов, я общаюсь с той же Паркинсон, а она наглая без меры, это меня в ней раздражало еще в годы учебы. Однако она изменилась внутренне, но оставила свои характерные черты. Так и тебе не нужно избавляться от всех своих черт, ты просто не сможешь это сделать, потому что в этом твоя суть. Просто… уметь не оскорблять, скажем так. Я тоже далеко не идеальным был и пытаюсь сейчас делать что-то подобное. Не наезжать без повода и все такое, знаешь.
В словах Поттера был резон, но признавать это в открытую Малфой не собирался. Но оставался невыясненным один очень важный вопрос, касавшийся его подруги.
— Что же тебя привлекло в Паркинсон?
— Искренность и саркастичность, это качество у вас с ней общее, — Поттер усмехнулся. — И меня это впечатляет. Она честна и прямолинейна, я люблю эти качества в людях. Да и… в принципе Пэнси интересная.
Драко присвистнул.
— Не влюбился ли наш национальный герой в слизеринскую принцессу? — Малфой улыбнулся.
— Пэнси, конечно, красива, но не в моем вкусе, — прозвучал ответ, и Драко искренне был удивлен.
— Ого! А кто на самом деле в твоем вкусе?
Чего Драко совсем не ожидал, так это того, что Поттер стушуется и пробубнит себе под нос нечто непонятное, однако именно это и произошло.
— Что? Поттер, я слышу хорошо, но не настолько, чтобы услышать твой шепот в другом углу.
— Я спать хочу, — слишком торопливо выпалил Поттер.
— Сразу после вопроса о симпатии? — хихикнул слизеринец. — Ты же понимаешь, что мне теперь вдвойне интересно? Так, давай по типажу! Блондинки, брюнетки, рыжие? А то я запутался, у тебя и Чанг была, и Уизли-младшая…
— Ты не Рита Скитер, тебя не должна интересовать моя личная жизнь! — заворчал Поттер.
— Ты забыл, что я из Слизерина, а все самые сочные новости нас всегда интересуют! — заулыбался Драко. — Я могу даже Непреложный обет дать, что не разболтаю, но мне интересно!
Поттер усмехнулся.
— Вот именно, ты слизеринец, ты найдешь способ обойти Непреложный обет. Тем более, ты Малфой, у тебя в крови выискивать хитрый способ его не соблюдать.
— Ты слишком хорошо меня знаешь, я должен тебя убить за это, — усмехнулся Малфой.
— У Волдеморта не вышло, — хихикнул Поттер. — Однако, кажется, ты решил убить меня отсутствием сна. Это очень жестоко, Малфой. Это по-маньячески, знаешь?
— Будешь первой жертвой? Это очень почетное звание, Поттер. Запомнишься людям не только как национальный герой и единственный выживший после Авад, так еще и как первая жертва кровожадного Драко Малфоя.
— Благодарю за столь почетное звание! — восторженно заявил гриффиндорец. — Бедный Волдеморт, он в меня Авадами кидался, а надо было не дать мне поспать, какая оказия, — фыркнул Поттер, и Драко засмеялся.
— Все было так просто! Так… Ладно, черт с тобой, давай на самом деле спать, — выпалил Малфой. — Хотя я тебя все равно достану с темой твоего типажа.
— Я не хочу об этом говорить. Пожалуйста, — неожиданно твердо заявил Поттер, и это Малфоя несколько напрягло. Однако раз они только начали кое-как общаться, и нарушить шаткое перемирие парень не желал, и решил оставить попытку продавить на потом. В конце концов, всегда можно выведать эту информацию у Грейнджер или Паркинсон.
— Фиг с тобой, — зевнул Малфой. — Доброй ночи. Пусть тебе приснится голая Паркинсон.
— Да упаси Мерлин! — и с этими словами в хохочущего Малфоя полетела подушка.
Отдавать ее Драко не стал, нагло улегшись на нее (и нет, он не признается, что ему понравился аромат шампуня Поттера на наволочке), однако гриффиндорец все равно подошел и забрал подушку — правда, Малфоевскую.
Идти по холодному полу за ней Драко не стал, так что парни так и заснули с чужими подушками.
***
Наутро Драко удрал довольно рано и, пользуясь тем, что первого урока у них не было, снова оказался в библиотеке с подшивкой газет прошлых лет, где искал упоминания о Дурслях как о родственниках Гарри Поттера, ибо неспроста фамилия прозвучала во сне Поттера. Однако ни одна газета ничего подобного не писала ни в дни, когда магическая Англия скорбела об их семействе, ни до, ни после. Малфой вспомнил, как однажды магглорожденные (кажется, из Пуффендуя) говорили о каких-то справочниках, где есть имена магглов, чтобы с ними получилось связаться. Драко тогда не вслушивался в разговор — просто проходил мимо и решил высказать пару «приятных» словечек в их адрес — и сейчас понял, что зря все пропустил. Надо было подробнее узнать о том, что это за справочники и насколько сильно они похожи на те же справочники ингредиентов для зелий, например. Может, Грейнджер ему как-то помогла бы? Придумал бы на ходу, для чего ему маггловские справочники… Однако гриффиндорки на протяжении всего дня он не заметил, еще и Нотт, с которым они вместе должны были готовить проект по Защите от Темных искусств, куда-то запропастился… Одна Паркинсон постоянно на него косилась. Даже Поттер вел себя почти как обычно и изредка смотрел в его сторону, но теперь вообще без толики злости.
Кажется, ему придется все же посетить маггловский мир и постараться найти чертов справочник и узнать о Дурслях. Кажется, Поттер жил в Суррее? Откуда Малфой это помнит? Может, где услышал или вычитал. Только как туда попасть бы? И не заблудиться? Маггловский мир для несведущего мага может быть слишком опасен. Да, многие волшебники выходили за пределы магического мира, однако семья Малфоев никогда к их числу не принадлежала, так что Драко осознал, насколько он в этом вопросе не ориентируется, и после окончания занятий взял у мадам Пинс книги по маггловедению, чем изрядно ее удивил.
«Отчитайся Макгонагалл, что Малфой что-то хочет у магглов устроить, вот вой-то поднимется», — мысленно проворчал Драко и, уйдя на восьмой этаж, куда подальше от остальных студентов, открыл какую-то книгу про основные атрибуты в жилье магглов. Ну и зачем ему это, скажите на милость?..
***
Просидев в своем тихом уголке около полутора часов и попытавшись изучить, что такое холодильник, микроволновая печь и, черт подери, правила дорожного движения (автомобили Драко даже испугали, хотя он знал, что маги их порой тоже используют, добавив волшебные атрибуты — достаточно вспомнить штраф Артура Уизли, а также его сына и Поттера, которые на втором курсе прибыли на таком транспорте в школу), Малфой проголодался и решил отправиться на ужин — на счастье, по времени он вполне себе успевал. Драко размял немного затекшую спину и направился к седьмому этажу, однако, стоило ему пройти пару лестничных и коридорных пролетов, он наткнулся, причем почти в буквальном смысле, на целующуюся парочку.
Мозг, казалось, не сразу обработал увиденную картину, так что Малфой только через пару секунд осознал, кого он видит, и пискнул от неожиданности. Целующаяся парочка резко дернулась друг от друга и повернулась на звук. А Драко смотрел с раскрытым ртом на открывшуюся ему… тайну.
— Серьезно?! Нотт?! Грейнджер?! Да вашу мать!
Вот это номер! А Драко думал долгое время, что Грейнджер с Уизли встречается, а тут… Слизеринец и гриффиндорка! Сын Пожирателя Смерти и Героиня войны! Кажется, весь чертов мир изменился куда больше, чем Малфой считал, и это… удивляло и пугало одинаково.
Драко был настолько в шоке, что даже не сразу понял, что Нотт ему что-то говорил.
— А?
— Ты оглох? — в голосе Теодора прозвучали стальные нотки. — Говорю, если ты скажешь что-то в сторону Гермионы, то огребешь!
Нотт хмуро смотрел в его сторону, напряженные плечи были заметны даже в мантии, а руки парень сжал в кулаки, словно готовился атаковать. Вот Малфою вообще было не до драки в этот момент, тем более, не из-за Грейнджер. Она ему очень могла помочь в вопросе информации о Поттере, так что пусть целуется хоть с троллем, хотя в таком случае он явно разочаруется в ее вкусе. Нотт хотя бы симпатичный.
— Я и не собирался, — шикнул Малфой. — Просто… Вы серьезно? Грейнджер, ты не с Уизли все-таки?
Грейнджер мягко улыбнулась (ему, Малфою?) и ответила:
— Вообще-то нет. У Рона другая любовь так-то. Но это его дело.
— Ладно, меня его личная жизнь вовсе не интересует, — поспешил заверить Драко. — Но с вас я в шоке. Грейнджер, проследи за тем, чтобы он выполнил свою часть проекта по ЗОТИ! Я один вкалывать не собираюсь!
— Да пошел ты, — уже беззлобно заявил Тео, заметно расслабившись.
— Я и собирался, вы со своими гормональными слюнями мне помешали, — фыркнул Малфой и проследовал дальше, но ойкнул, получив небольшой тычок от Тео, и ткнул ему в плечо в ответ. — Вредина.
— Драко, можно тебя кое о чем попросить? — послышался робкий голос Грейнджер, и Малфой обернулся к ней. — Не рассказывай, пожалуйста, о том, что увидел. Слизерин пока не примет.
— Он и так разболтает, — проворчал Нотт, но Драко тяжело вздохнул и ответил:
— Мне ваши гормональные слюни не интересны, как и распространение информации о ваших гормональных всплесках, и во всей этой ситуации меня беспокоит исключительно эстетический вкус Грейнджер. Ну серьезно, во всем Слизерине кого получше не нашлось?
Нотт аж закашлялся от такого заявления, а Гермиона усмехнулась.
— Это ты себя имеешь в виду? — с улыбкой заметила она. — Ты меня извини, но брюнетов я ценю больше, это мой типаж. Светловолосые больше Гарри подходят.
Драко искренне пытался подавить в себе ликование. Грейнджер, умница, сама все рассказала о пристрастиях Поттера! Опачки, ему нравятся блонд… Так, а какого пикси он тогда с темноловолосой Чанг встречался? Или… ему нравится конкретная блондинка? Не Лавгуд ли та же? Он же вроде с ней как раз на шестом курсе ходил к Слизнорту на вечеринку. Хотя, Луна вроде с Долгопупсом потом была… Что за черт? Это интересно…
— Я думаю, я как-то переживу факт того, что я тебе не по нраву, — заявил Драко и сделал шуточный кивок головой.
— Меня это определенно успокаивает, — засмеялась Гермиона, и Малфой с удивлением признал, что ему нравится перекидываться шуточками с Грейнджер.
Кажется, он слишком многого не знал и о себе, и о Золотом Трио.
— Я рад, а теперь я, пожалуй, пойду на ужин, пока его не уничтожили, — ответил Драко и пошел, мимолетом кивнув на дружное «Приятного аппетита!» от новоявленной парочки.
Однако, несмотря на все нюансы, Нотт и Грейнджер довольно неплохо друг другу подходили: оба умные, рассудительные, любят читать, и занудство второй умело ликвидируется озорством первого. Может, что толковое из их парочки и выйдет… Интересно, какой шок будет у Макгонагалл, когда она узнает, с кем встречается ее лучшая ученица? И почему-то Малфою казалось, что Дамблдор бы что-то подобное оценил, несмотря на то, что Драко он довольно-таки сильно раздражал.
После ужина, на который Малфой все-таки успел, он отправился в их с Поттером комнату и, забыв постучать (да и когда Малфои вообще стучались?!) вошел в комнату и… обомлел.
Поттер, видимо, не услышал его и стоял, перебирая вещи в своем ящике, спиной к Драко.
Голой. Спиной.
С изувеченной многолетними шрамами спиной.
Прежние эмоции снова заволокли Драко, и он почувствовал, как его бросает в холод. Он видел эти страшные отметины уже во второй раз, однако пугали они его с той же силой, что и раньше. Драко тяжело вздохнул, и в этот раз Гарри его услышал и резко развернулся. В его глазах Малфой увидел ужас. Осознание.
Поттер понял, что Малфой увидел.
Драко молча кивнул ему, давая понять, что ничего спрашивать не будет (как бы ему ни хотелось!), и просто прошел к своей кровати. Спустя пару минут слизеринец понял, что это было самым лучшим решением, потому что Поттер быстро оделся, закинул свои вещи в тумбочку и, пробормотав робкое, но благодарное «спасибо», отправился в ванную. А Малфой остался наедине со своими мыслями и тошнотворной картинкой со шрамами Поттера перед глазами.
Он видел их второй раз, но легче воспринимать их не получалось. Но теперь не придется хотя бы обманывать Поттера и делать вид, что все в порядке и ничего этакого он не видел. Или… придется?
Вечером Поттер был подозрительно молчалив, и Драко это пугало, поскольку такой Поттер совсем не похож на того, к которому привык Малфой. Однако ни к чему не обременяющий разговор об учебе помог, и гриффиндорец, видимо, окончательно убедившись, что его не будут доставать, расслабился. Правда, когда разговор так или иначе перескакивал на что-то маггловское, гриффиндорец не всегда мог ответить и чувствовал себя не в своей тарелке, и даже начал странно цепенеть, когда Драко осторожно попробовал сравнить маггловскую учебу с магической. Это напугало и дало слизеринцу еще ряд не очень-то приятных подсказок о прошлой жизни национального героя. Малфой тогда увел беседу в другую степь, и это помогло, Поттер снова успокоился и, казалось, прежние вопросы закрыты, однако перед самым сном он пробормотал в полночной тишине:
— Не надо расспрашивать меня о том, что видел. Можешь даже рассказать кому-либо, если вдруг хочешь. Но не расспрашивай меня.
— Я не думаю, что ты хочешь, чтобы я рассказывал, — ответил Драко.
— Не хочу, — признался Поттер.
— Значит, и не буду, — хотя Малфою очень хотелось поговорить об этом. Хотя бы с Грейнджер.
Но предавать доверие Поттера он почему-то не желал. И даже не по причине того, что Поттер не рассказал его секреты.
— И давно ты делаешь то, что я тебе говорю? — удивился гриффиндорец.
— Видимо, с тех пор, когда мы начали скрывать тайны друг друга, — выпалил Драко и это, видимо, странным образом успокоило Поттера, потому что он только пробормотал «спокойной ночи» и больше ничего не говорил. Малфой пожелал того же в ответ и выпил свое зелье.
***
Драко мог ожидать чего угодно от следующего дня: очередного вторжения тролля, Снейпа в балетной пачке, да даже абсолютно логичной Лавгуд… Но явно не объявления Макгнонагалл на завтраке о новой программе Министерства Магии для всех учеников Хогвартса. Теперь в рамках сотрудничества с магглами и недопущения возникновения ненависти к ним (видимо, после устроенного Волдемортом) юные маги должны раз в месяц отправляться изучать маггловский мир под руководством преподавателей. И первыми суждено отправиться восьмикурсникам Хогвартса.
Справляться со своими эмоциями Драко привык, однако в этот раз он с трудом сдерживал внутренние метания вперемешку с ликованием: маггловский мир опасен, однако Малфой слишком хотел узнать о прошлой жизни Поттера, а значит, отправиться к магглам ему все равно бы пришлось рано или поздно, а тут — такой удобный повод! Однако не факт, что они окажутся в Суррее, еще и город будет неизвестно какой… Хотя, может, Драко удастся где-то раздобыть пресловутый справочник?..
Из-за своих размышлений Драко прослушал ряд новостей, связанных с организацией всего процесса отправки ребят в мир магглов, и поэтому не сразу понял, что говорила Макгонагалл.
— Уизли и Забини, Паркинсон и Грейнджер, Лавгуд и Булстроуд, Поттер и Малфой…
Поттер и Малфой? Это что за…
— Пш, Пэнс! Пэнс! Паркинсон, мать твою! — Драко скомкал салфетку и пульнул ее в сторону подруги. Та повернулась на него и смотрела с хмурым взглядом.
— Что?
— Я прослушал, почему нас по парам объявляют?
— Идиот, — девушка закатила глаза. — Мы на сутки отправляемся. И все будут ходить по установленным парам, и к каждой паре будет прикреплен аврор. Так что поздравляю, тебе придется тусить с Поттером без перерыва целые сутки.
— Оу, — только и смог сказать Малфой.
— И чтобы вы не нанесли вреда по незнанию, палочки вам придется отдать прикрепленным к вам аврорам! — закончила Макгонагалл, и Драко испуганно посмотрел на Паркинсон.
Он не мог остаться без палочки.
Не после того, как на войне Поттер вынужденно забрал у него его палочку, и он остался без средства спасения и защиты.
Ни в коем случае.
Драко в ужасе посмотрел на гриффиндорский стол и заметил такое же метание в Поттере. Гриффиндорец с испугом посмотрел на Малфоя. Драко знал, что и он глядел на своего соседа по комнате с теми же пугающими эмоциями.
Они оба в разные моменты войны находились без палочки — единственной вещи, которая могла их спасти, и больше не могли выносить подобного. Ужас, который они оба ощущали, чувствуя себя лишенными защиты, сковывал, пугал и душил. Именно в моменты бессилия, невозможности помочь себе и другим особенно сильно ощущается сковывающий страх и чувствуется дыхание смерти.
Остаться на войне на поле боя без оружия — то же самое, что добровольно выйти навстречу ей, навстречу смерти. А Поттер в свое время именно это и сделал. Страшно представить, насколько сильно вероятность остаться без палочки пугала его… Может, для него и сделают исключение — все же герой, и знание того, что у Поттера палочка все же может быть, успокаивало, но тем не менее…
Тем не менее, Поттер продолжал со страхом смотреть на Малфоя, и Драко, изумившись своему неожиданному умозаключению, осознал.
Впервые за все время они оказались на одной стороне.
Пусть это была и сторона страха.