Какое-то время Соловей в недоверчивом оцепенении – не мерещится ли вдруг – молчал, отрешенно рассматривая точеное личико с изящными, будто у лисьей мордочки, чертами. Совсем не такое обычно представляется, когда пытаешься какую-то любую «царевну» вообразить. Косы едва ли не в пол длинной у дворянок последние годы из моды вышли, наверное, только в деревнях девицы их и носят, а благородные или просто горожанки на заграничный манер кудряшки воском в какие-то сооружения на голове укладывают, но вот лица у царевен и княжон обычно мягкие, плавные, с крошечным носиком и по-детски пухлыми губами. Даже якобы «прекраснейшая» в Сказочном Союзе молодая царица Мирокраса Елисеева, портреты которой и даже в глухомани каждый несколько раз да видал, ничем особенным не запоминалась. Аграфена же и в царском тереме отличалась яркой, совсем не кукольной красотой, посреди леса же даже богатый наряд не заставил бы кого незнакомого заподозрить в девушке единственную дочь местного царя.
- Какое популярное, однако, болото нам досталось! – наконец-то вместо приветствия заявил Соловей. – Я уж думал, в такой глуши путников не бывает, а тут за день сперва иноземный королевич, а теперь и царская дочка!..
Аграфена обеспокоенно нахмурилась, поудобнее перехватив пистолет.
- Вы же ничего не сделали с послом западных сказочных королевств? – строго спросила она.
- Тоже мне посол, даже лошадью своей не разжился, грабить-то нечего, кроме той коробки музыкальной! Ты что же, королевича выручать сюда явилась? – от мысли, что царевне все же мог приглянуться тот нелепый белобрысый галчонок, и без того становилось на душе гнусно, а если про его внезапное увлечение Ягодкой теперь объяснять ей придется, то и вовсе хоть пропади! – Ничего мы дурного ему не делали, тоже ж про международную обстановку разумеем… Яга его даже согласилась в Прекрасное королевство на ступе подбросить, а музыкальная коробка вроде как в оплату…
- Хорошо. А то и без того неуважительно вышло: со всем этим шумом, что вы под городскими стенами учинили, про гостя и не вспомнил никто, – без особого волнения или какого-то облегчения кивнула Аграфена. Хотя она и раньше сохраняла меланхоличное спокойствие почти при любых обстоятельствах. – Сам-то ты всерьез ко мне сватался, али так, батюшку царя позлить решил? Напел с три короба, а потом мне самой вас, со старой мельницы разбежавшихся, разыскивай! Если… если не всерьез, то все равно – возьмешь меня в вашу шайку?
Это что, мода какая-то у королевских да царских отпрысков новая да странная? Одно дело неудачливый королевич, разуверившийся в своем шансе стать героем хоть какой-нибудь сказки, а совсем другое – единственная царская дочь. И от нее-то у Соловья не было абсолютно никакого желания поскорее отделываться!
- Я о таком не всерьез говорить не стал бы. Хотя и не ожидал, что у тебя и впрямь претендентов получше не окажется.
- А то не видел, что не только королевич сбежал по-тихому, но и Ивану-солдату, из которого батюшка решил наскоро сказочного героя вылепить только за то, что шайку твою с мельницы пуганул, такая честь даром не нужна оказалась!
- Вовсе мы этого солдата не пугались! – оскорбился Соловей. – Коли уговор был, то его соблюдать нужно, пусть даже и разбойнику…
- … Так а теперь я и вовсе, получается, преступник политический, супротив самого батюшки царя. Он на Ивана осерчал страшно, и без того без умолку ворчит, что молодежь традиций сказочных соблюдать не хочет, а как солдат героем считаться не пожелал, так и вовсе. Ивана ведь любимая в родной деревне ждала, да и кто вообще в нашем-то веке станет жену в награду за подвиг, будто трофей какой, брать?!
Соловей нервно сжал кулаки. Иван-солдатик порядком забавлял своей твердолобостью, но коли уж успел перехитрить разбойников, то уважения вполне заслуживал. Однако же выдворить их с мельницы, пусть бы даже и по простодушию явившись один против всей, пусть и небольшой, банды – это отнюдь не подвиг того масштаба, чтобы дракона укротить или из Кощеева замка умыкнуть девицу.
- Неужели царь настолько единственную свою дочь не ценит, что какому-то простаку деревенскому навязывать вздумал?! – воскликнул разбойник уже вслух. – Коли бы я знал, что у Евстигнея на уме, черта с два бы без боя с Иваном договариваться стал!
Может, конечно, на заснувшего в своей ненадежной засаде солдата нечисть все равно нападать бы исподтишка не стала, неинтересно так, но и в честном бою мало у Ивана было шансов даже с одним только Соловьем справиться. Паренек-то, мягко сказать, совсем не очередной Муромский! Конечно, царь Евстигней и к Муромскому из Горохового царства за помощью обратиться мог решить, коли бы Соловей реально серьезные проблемы создавать начал… и богатырю тоже царевну в качестве живой награды пообещать, пусть тот для Аграфены и старый уже: все Муромские хоть и тоже происхождения крестьянского, однако же на все сказки прославленный богатырский род, многим царским да княжеским древностью и известностью не уступающий.
- Так вот, как батюшка мой взбеленился и Ивана за отказ от царских милостей да неуважение к традициям сказочным велел в темницу бросить. Сама я об этом только на следующий день узнала, когда Марьюшка из деревни пришла его выручать – так вот и вышло, что я заключенному политическому побег организовать помогла… И еще разграбление казны, но это уж случайно вышло, просто через государево казначейство путь в тюрьму самый короткий – мы с Марьей, когда темницу решили штурмом брать, и не подумали сгоряча, что под шумок там весь бюджет царства на «ограбление» спишут! Новый казначей и дьяк-счетовод почти сразу на воровстве попались, однако батюшка мне и этого ни в жизнь не простит.
Похоже, новый казначей оказался немногим лучше прежнего, похожую хитрость пытавшегося провернуть, на разбойничий налет все свалив.
- Хочешь сказать, что до царевой казны проще простого добраться, всего-то лишь в темницу сперва угодив?
- Не дури. Разумеется, ход только со стороны казначейства в тюрьму открывается, а никак не с обратной! К тому ж в казне только народные деньги, собственные батюшка у Кощея в Тридесятом Банке держит да еще на секретных счетах в западных королевствах.
- Начинаю понимать, отчего королевич Маркизет предлагал о политике думать, как о «цивилизованном методе разбоя»! – поморщился Соловей. – А казалось, околесицу несет… про Зоряна Капюшонщика еще какого-то…
- Перемешалось у него все в голове, вот и звучит нелепостью. Про Робина Гуда ты уж наверняка слышал, просто больше никто имя переводить бы не додумался… Что до политики, так вот и я батюшкины самодурства да обман терпеть больше не захотела! Царевна тоже человек, сама свою судьбу разыщу… Понимаешь, – Аграфена вдруг отвернулась, странно взглянув на разбойника искоса. – Когда ты в первый раз в царский терем влез, я ведь на судьбу свою сказочную погадать пыталась.
- Поэтому вместо того, чтобы испугаться, когда я похищением пригрозил… – не договорив, Соловей помотал головой, решив самого себя зазря не морочить. Может, их судьбы и связаны, да скорее уж тем, что выручать «похищенную» разбойниками наследницу пусть и небольшого, а царства, герои непременно заявятся. Даже ее воли в таком не спросив. Может, сейчас Евстигней на дочь и серчает, но других детей у него нет. А даже и не поостынет он сам, так найдутся желающие самовольно ключик к царству заполучить.
- Дождаться вот только не вышло! – во взгляде искоса мелькнула хитринка, усилив сходство девицы с изящной лисой. – Самой тебя искать пришлось, Ивану-солдату обещания наперед держишь…
- Не думаю, что царь от тебя из-за такой мелочи отрекся, – на всякий случай предупредил Соловей. Аграфена резко подняла на него блеснувший взгляд.
- Да не в батюшке же дело! Я… когда мы с Марьей сокровищницу захватывали, едва ли не впервые в жизни жизнь почувствовала, страшно было, но одновременно так, будто с мира вокруг пыль стряхнули и он всеми красками впервые заиграл. Видно, не место мне в тереме…
- Так тебя и не спросить могут.
Когда в Бременском княжестве года четыре назад принцесса Гедвига с бродячей группой сбежала, тоже заразившись романтикой дорог и странствий, ее волей мало кто при дворе интересовался. Сказка там тоже пошла как-то не совсем по правилам. Сперва средний сын мельника, получивший осла в наследство, отправился вместе с этим ослом собственную судьбу искать, помогать старшему на мельнице не остался, но и не мошенничеством, как младший-котовладелец, довольно в разбойных кругах и за пределами сказочных королевств известный, а творческой самореализацией заняться решил. Когда по пути к ослу еще несколько потерявшихся животных присоединились, отправились в Бремен выступать в качестве новоявленной группы – раньше человека среди них не бывало, оттого, наверное, вместо приюта в разбойничьем домике, музыкальную карьеру и вправду начали. А когда, спугнув разбойников, случайно спасли Бременского князя, в засаду угодившего, тот в благодарность еще и придворными музыкантами их сделал. Даже против романа менестреля с принцессой Гедвигой князь не возражал, так что средний сын мог бы не хуже младшего устроиться, но желал вовсе не придворного успеха, а колесить по королевствам на старой цыганской кибитке да перед разным людом выступать. И принцессу тем же увлек…
Соловью эта романтичная история всегда очень нравилась – только теперь, когда Аграфена в реальности прямо перед ним, закрались сомнения, а не до первых ли заморозков только предложенный рай в шалаше для царской дочери сгодится.
- Да пусть только попробуют! – меланхолично отрезала царевна, кокетливо взмахнув пистолетом.
Поймав руку Аграфены, Соловей бережно приподнял ее в ладонях и коснулся губами запястья с тыльной стороны.
- Уж не знаю, Аграфенушка, стоит ли мне тебя в банду звать, когда ты, коли столько всего случилось, куда достойнее меня атаманом быть – мне до казенной сокровищницы-то так добраться и не удалось, но для тебя, что ни пожелаешь, все сделаю!
К чертям в омут всех героев – включая и Муромского, если вмешаться вздумает! А если вдруг сама царевна передумает, что ж, это когда-нибудь, сейчас-то она здесь и с ним. Главное сокровище царского терема, что невозможно было украсть… Ухмыльнувшись, Соловей подхватил Аграфену и, приподняв, крутанул вокруг себя – та не завизжала, как девицы обычно делают, а только ахнула приглушенно.
- От так я и думала, чаво тут вытворяете! – задребезжал неподалеку возмущенный старческий голосок, заставив обоих замереть. Остальные члены банды в мгновение возникли вокруг сердитой старушки, вынырнув из жиденьких с виду кустов и мелких бочагов – на миг Соловью подумалось, что это деревенская бабка Фекла и сюда заявилась Витьке козла припомнить, но нет.
- От, оказывается, какое популярное болото-то! – хмыкнул леший. – Может, раз столько путников за день, откроем тут придорожный трактир возле тропинки, маркизетову фрикасу из лягушек продавать станем?..
- Нянюшка Ефросинья! – с затаенной опаской негодующе воскликнула Аграфена. – А ты здесь зачем еще? Я же ясно сказала, что ухожу!
- Ясно-ясно! – поджав губы, Ефросинья обвела разношерстную шайку суровым взглядом. – А батюшка твой ыщо ясней меня взашей выставил за то, что не уследила за твоими проделками! Будто бы могла остановить…
- Уволил? Тебя? Да он же без тебя сапоги найти в покоях не может!
- Говорит, у него теперь солдат есть, всю работу в тереме ему поручить можно.
- Как солдат?! – ахнув, царевна слегка отстранилась от Соловья. – Они же с Марьюшкой в деревню возвращались.
- А вот так вот! От присяги Ивана никто не освобождал, повелел царь вернуться, так и вернулся.
- Проблемы честных людей, – пробормотал себе под нос разбойник и осекся, увидев на остреньком лице Аграфены неподдельную ярость.
- Ну все! – подхватив с буроватой травы выроненный во время кружений пистолет, тихо процедила царевна сквозь зубы. – Этого я батюшке точно так не оставлю! Чего удумал – после всего, что Марьюшка прошла, опять их разлучить… Ты бы за такое простил?
- Мой батька чудищем был и головорезом, – опасливо напомнил Соловей. – Вряд ли это имело для него значение.
- Если до переворота в царстве дойдет, – не слушая, раскрасневшаяся и лихорадочно сияющая глазами Аграфена ткнула в грудь разбойнику пальцем свободной руки. – Станешь моим князем?
Ну хоть не наведенным пистолетом… Впрочем, это мало что изменило бы!
- Сказал же уже, царевна. Для тебя сделаю, что ни пожелаешь.