Воздух с тихим свистом вырвался из напряженной груди. Внезапное появление майора напугало уставший мозг девушки.
— Извините, не хотела, — едва слышно пробормотала она, опуская руки. — Напугали меня, — страх быстро отступил, а напряженность сменилась усталостью.
Гром нервно дернул щекой, сунув руки в карманы потертой кожанки.
— Да, это я виноват… — тихо фыркнул он, рассматривая табло над головой Климовой. — Идем, провожу тебя до дома.
Лицо Славы вытянулось от удивления. Сперва ей подумалось, что она ослышалась. Ворчун решил заделаться благородным рыцарем?
— Проводите? — она не совсем понимала причину резкой смены поведения. И хотела возмутиться, даже отказаться от предложения, но ее опередили.
— Федор Иванович голову оторвет, если че-то случится. Идем, — забрав из ее рук сумку, мужчина направился вдоль освещенной улицы, ведущей к парку. Кратчайший путь. Сумка покачивалась в такт широким и быстрым шагам майора.
Девушка окончательно опешила, но мигом взяла себя руки и нагнала Грома, поравнявшись с ним. Подстроиться под Игоря было не так просто. Он шел слишком быстро и резво. И как только сил хватает, особенно в конце тяжелого дня?
— Спасибо, — сдержанно хмыкнула она, бросая на мужчину непонимающие взгляды.
Печать усталости залегла на лице майора: темные круги под глазами, морщинки на лбу стали будто явственнее, а на щеках пестрела щетина. Однако его глаза горели бодрым огнем. Казалось, будь у него возможность, он бы работал сутками напролет, не тратя время на сон и еду. Что-то подсказывало ей, что он уже близок к этому.
— Без проблем. Нечего ночью по дворам шарохаться, — подчеркнуто строго ответил мужчина и весело глянул на попутчицу.
— Сомневаетесь, что не смогу дать отпор?
— Сомневаюсь, что обидчики смогут уйти на своих двоих после вашей встречи, — весело оскалившись, Гром перехватил сумку в другую руку.
Слава прыснула со смеху, мысленно удивляясь резкой смене настроения мужчины. Может, его подменили? Это вовсе не ворчливый Игорь Гром, а зеленокожий марсианин?
За этими немного абсурдными размышлениями девушка не заметила, как они зашли в парк. Деревья темными столпами возвышались до студеного неба, затянутого тучами. Лишь освещенная желтым светом фонарей мощенная дорожка нитью пронизывала «лесной массив» в центре города. Жутковато.
— Ты это…
Станислава вздрогнула от неожиданности и вопросительно посмотрела на майора, который так неожиданно решил нарушить повисшую тишину.
— …спасибо за отчет. Оперативно сделала, — Гром рассеянно почесал подбородок, старательно не смотря на Климову.
Майор искренне удивился, когда вернулся к рабочему столу, чтобы погасить свет и выключить компьютер, и увидел свеженапечатанный многостраничный отчет. Слава могла сделать его утром, не задерживаясь допоздна, но поступила иначе. Стыд неприятно кольнул огрубевшее сердце, заставив почувствовать его не самым хорошим человеком. Он был с ней необоснованно груб с первого дня знакомства.
— Не за что. Это же моя работа, — девушка пожала плечами, с трудом сохраняя на лице маску безразличия. Получать похвалу очень приятно. — Надеюсь, поможет скорейшему разрешению дела.
— Несомненно..
— Вам повезло, — неожиданно продолжила она, пресекая возможность Игоря высказаться. — На статуэтках нашли частички кожаного материала. Не отпечатки, но уже хоть что-то. Довольно специфическая кожа. Не каждые перчатки делают из такой.
— Да? — Гром задумчиво почесал голову, — Значит, убийца все же был в перчатках…удалось установить, какая конкретно кожа?
— Нет, но если попадется непосредственно оригинал, то сопоставить смогут. Без каких-либо проблем.
Игорь довольно улыбнулся. Еще один прорыв в деле не мог не радовать.
Слава с нескрываемым интересом глядела на улыбающегося майора. Этот человек может радоваться…удивительно!
— Что? — заметив ее испытывающий взгляд, мужчина тут же вернул себе прежнее мрачное выражение лица.
Не ожидая сама от себя, Климова разразилась громким и заразительным смехом. Почему-то мгновенная смена выражения лица Грома развеселила ее.
— Что? — лицо Игоря вытянулось от возмущения. Он чувствовал себя одновременно неловко и как-то…смущенно? Чего это она смеется над ним?
Девушка замотала головой, пытаясь справиться с приступом смеха.
— Ха-ха…а-а…— она широко улыбнулась ему, окончательно выбивая майора из колеи. — Просто… забавный ты. Вот и все.
— Я забавный? Не пори чушь, — фыркнул Гром и надвинул кепку на глаза.
Станислава глубоко вдохнула, возвращаясь в спокойное состояние.
— Ладно, ладно. Молчу, — девушка запахнула пальто поплотнее. — Возвращаясь к отчету…предполагаемым орудием убийства является нож. Что примечательно…с широким лезвием. Далеко не все ножи имеют столь примечательную деталь. Не кухонный, но и не охотничий. Еще более важной деталью было то, что одной жертве, что второй был нанесен всего один удар.
— Один, но смертельный….
— Убийца точно знал, как ударить и куда ударить, — подтвердила девушка, вглядываясь в мрак улицы.
— Значит, стоит искать человека, так или иначе имеющим отношение к той сфере, где такие знания можно приобрести, — Игорь подошел к кованым воротам выхода из парка и открыл их, пропуская девушку вперед.
— Скорее всего, врач или что-то такое…учился чему-то такому — Слава юркнула в открывшийся проход и вышла. — Спасибо.
— Да, однако разумно ли сузить круг настолько…? — мужчина вышел следом. Вопрос он скорее задал не Станиславе, а сам себе.
Климова пожала плечами.
— У вас уже есть подозреваемые?
— Директор музея – мутный тип. Но допрошены были не все. Да и третий товарищ из экспедиции вызывает сомнения. Допросы назначены на завтра. Поэтому этот вопрос остается открытым, — Гром повел плечами, будто тема ему неприятна. Его и самого бесило, что прошло столько времени, а пока ни одного подозреваемого.
— Был третий? — девушка немного нахмурилась. Да, она слишком мало знала о деле, но должно ли это волновать ее?
— Был. Но рано об этом говорить, — Игорь не любил распространяться о тех вещах, в которых не был уверен.
— Понятно…— она глубоко вздохнула и мысленно обрадовалась, завидев на другой стороне улицы знакомый дом. Наконец-то они дошли.
Когда они подошли к подъезду, то Слава развернулась к майору.
— Что ж, спасибо, что проводили, — она протянула руку, чтобы забрать свою сумку.
— Пустяк, — мужчина отдал сумочку, не сводя с девушки испытывающего взгляда из под кепки. — Не засиживайся в следующий раз.
— Сам то следуешь советам, которые раздаешь? — Станислава коротко улыбнулась, принимая его игру в гляделки.
— Тренера не играют, — Гром сунул руки в карманы расхлябанной куртки и вздернул нос, продолжая глядеть на нее.
Ни один из них не хотел отводить взгляд первым. Означало бы поражение. А они не были готовы уступать.
— Ах, да, — вздохнув с притворным удивлением, Климова скрестила руки на груди. — Как я могла не вспомнить про такое «правило»?
— Возраст? — неловко пошутил Игорь, но, поймав грозный взгляд девушки, тут же пожалел об этом.
— Ха-ха-ха, — съязвила Слава. — Не заикались бы о возрасте, товарищ майор. Не кидайте камни, сидя в стеклянном доме, — она достала ключи и открыла подъездную дверь. — Зайдете?
Гром мотнул головой.
— Пойду я. Дел по горло. Да и старики уже спят, — хмыкнул он. — Иди.
— Увидимся, — не став настаивать, девушка почти скрылась за тяжелой дверью, оставив мужчину стоять в темном дворе, но внезапно ее окликнули.
— Станислава….Это…прости, — осторожно с нотками сомнения голос донесся до ее ушей.
Мужчина держался за железную дверь, не давая ей закрыться. Смотрел в темноту подъезда, где стояла девушка.
Она обернулась, уставившись на мужчину в немом изумлении.
—...был не прав. Не стоило с тобой так себя вести, — подытожив, он тут же отвернулся, смотря на одиноко горящий фонарь у соседнего подъезда.
Несколько секунд молчания казались Игорю чем-то неизмеримо долгим. Ему было важно услышать ответ.
— Будем считать, что мы в расчете, — миролюбиво ответила Слава, чуть улыбнувшись. — Спокойной ночи, товарищ майор.
Подъездная дверь закрылась, и до мужчины долетели лишь постепенно затихающие торопливые шаги.
***
Стоило Климовой переступить порог квартиры дяди, как тут же в коридоре зажегся свет, на мгновение ослепив ее.
— Славка! Наконец-то! — облегченно выдохнул Федор Иванович, стоя в дверях кухни. — Время-то видела?
Девушка устало улыбнулась, согреваемая заботливый ворчанием Прокопенко. Закрыв за собой дверь, она бросила сумку на кушетку.
— Работа, дядь Федь. Сами знаете же….
— Ишь, работа! Ты бы поберегла себя, Слава. И без тебя там рук хватит. Только устроилась, а уже засиживаешься. Ты как добралась то? Такси вызвала? — строго спросил полковник, уперев руки в бока.
Напускная гримаса злости, застывшая на его лице, ничуть не смутила ее.
Седые вихреватые брови собрались к переносице, а губы сжались в тонкую линию под угрюмой порослью усов.
— Хочу быть полезной, — она сняла пальто и аккуратно повесила на вешалку, после чего, наконец, прошла в квартиру. — А такси не стала вызывать. Пешком дошла.
— Пешком?! Да ка… — глаза мужчины расширились от ужаса после услышанного.
— Меня Гром проводил, дядя Федя, — поспешила успокоить его девушка. — Мы дошли без каких-либо проблем. Заодно прогулялась перед сном! Одна польза!
Лицо Федора Ивановича в миг прояснилось. В глазах скользнуло облегчение.
— Игорек? Ну, слава богу! Хоть голова на плечах есть! — вздохнул Прокопенко, всплеснув руками. — Но ты все равно не вздумай больше ходить так поздно. Всякой дряни на улицах полно…! Уж поверь мне. Каждый день в кутузке наблюдаю.
— Дядь Федь, обещаю. Я впредь буду осторожной, — подойдя к дяде Слава коротко обняла его, как бы успокаивая. А после так же быстро юркнула в ванную комнату.
— Смотри мне, — проворчал мужчина и зашаркал тапочками по полу в сторону кухни. — Чай будешь? Ты наверняка и не ужинала совсем.
— Чай можно. Хочу побыстрее лечь спать, — отозвалась Станислава, закрывая за собой дверь.
Действительно, стоило что-то съесть, прежде чем отправится спать. Во рту с самого обеда маковой росинки не было.
Наспех смыв макияж, приняв душ и переодевшись, девушка пришла на кухню, где ее ждал «вечерний пир». На столе красовались две кружки черного чая с золотистыми дольками лимона, мирно плавающими на поверхности, и тарелка с бутербродами. На ломтиках серого хлеба красовались кусочки докторской колбасы разного размера. А «вишенкой» на торте был огурец. По три кружочка на каждом бутерброде.
От вида такого застолья в животе заурчало, рот тут же наполнился слюной.
— Садись скорее. Время уже позднее, — Федор Иванович сел на скрипучую табуретку и подвинул к девушке ее кружку с чаем. — Сахар добавлять не стал. Не знал, как ты любишь больше.
Слава зарделась от такого проявления заботы. Она послушно села за стол, смущенно потупив взгляд.
— Дядь Федь…спасибо вам большое…правда, — пролепетала девушка, смотря на полумесяц лимон перед носом. — Вы наверняка сами-то устали…
— Полно, — Федор Иванович расплылся в добродушной улыбке и потрепал ее по голове. Совсем как в детстве. — Кушай, Славка.
Станислава обожала, когда к ним в Норильск приезжала чета Прокопенко. Они всегда проводили много времени все вместе, например, выезжали на природу. И, конечно, ей привозили гостиницы, что девушку, как любого ребенка в то время, радовало больше всего.
Климова не стала медлить и принялась за еду. Очень скоро от бутербродов почти ничего не осталось. На пару они умяли почти всю тарелку.
— Дядь Федь, — вдруг спросила девушка, оторвав полковинка от изучения этикетки на пачке мятных пряников. — А Гром…он всегда такой? Как бы сказать…. — она замолчала, пытаясь подобрать наиболее подходящее слово.
Федор поднял взгляд на девушку, сощурив уставшие глаза.
— Нелюдимый? — горькая усмешка отразилась на лице мужчины. Морщины в миг стали более глубокими, а в глазах скользнула печаль.
— Да…нелюдимый, — Климова согласно кивнула, теребя в руках хвостик от чайного пакетика.
— Знаешь, Игорек хоть и сложный…но ты не серчай на него. Бывает, не прав, упрям…не спорю. Тяжелая доля ему выпала… — дядя Федя откинулся на спинку стула и снял с носа очки. — Может, иначе все было…если бы один не остался.
— Один? А что случилось? — Станислава почти ничего не знала об Игоре, несмотря на то, что он был очень близок с семьей Прокопенко. Какие-то незначительные факты, не более.
— Мать тебе, наверное, и не рассказывала. Сирота он. В двенадцать лет отца лишился. Вот и пошло все оттуда…закрылся в себе…— с какой-то болью в голосе продолжил мужчина. У него болело сердце за Игоря, ведь почти с пеленок его знает.
Из года в год ничего не менялось в жизни Грома. Носился за преступниками, словно дворовой пес, не обращая внимания ни на что больше. Ему не нужны друзья, отношения, жизнь вне работы. Топил свои чувства и эмоции в делах, не позволяя себе сделать даже одного единственного глотка «свежего воздуха».
Федору Ивановичу казалось, что все наладилось, когда в жизни Игоря появился сперва Дима Дубин, а после бойкая девчонка-журналист, с которой он даже встречался какое-то время. Практически начал жить как нормальный человек. С его лица все чаще не сходила улыбка. Шутил, смеялся.
Однако они разошлись, и после этого Гром вновь потонул в пучине бесконечных кошек-мышек с преступниками. Вновь стал неразговорчивым. Закрылся.
Полковник помнил их последний разговор на эту тему. И надеялся, что слова, сказанные им, хоть немного откликнулись где-то внутри Игоря.
***
«Старые часы тикали, нарушая тишину, повисшую в гостиной Прокопенко. Горел одинокий торшер, освещая небольшое застолье в углу комнаты. На небольшом столике, на заботливо расстеленной газете «Вечерний Санкт-Петербург» стояли полупустые тарелки с закусками и две стопочки.
В кресле, развалившись, сидел Игорь, немигающим взглядом смотря на узорчатый ковер под ногами. На щеке алел синяк, а подбородок стерт в кровь. Очередная служебная травма.
Гром который день ходил мрачнее тучи. Уже два месяца, как расстался с Пчелкиной, а после поругался с Дубиным. Вновь оттолкнул от себя всех. Вновь остался один.
— Игорек, не надоело тебе постоянно быть одному? — Федор Иванович сидел напротив, с беспокойством наблюдая за ним.
Он слегка наклонился к нему, наконец, решив предпринять еще одну попытку поговорить.
Хриплый голос Прокопенко дошел до затуманенного мыслями сознания майора. Машинальный вздох, прежде чем ответить. Собраться с силами. Заставить себя. Элементарное действие, но требовалось слишком много сил.
— Зачем мне еще кто-то ? — отстраненно ответил он, подняв взгляд на человека, который так стремился ему помочь. — Мне и так хорошо…
— Нет, — запротестовал мужчина, покачав седовласой головой. — Ты же людям не доверяешь, да, Игорешь…?
В ответ Гром лишь качнул головой, разочарованно, как-то безразлично скривив губы. Глаза опустились в пол, обратно к узору на ковре.
— Я такой же был, как ты. Также им не верил, — Федор наклонился к нему чуть ближе с намерением обратить внимание на себя, на свои слова. — А че, думаю, доверяться? Вдруг продадут, правда? — его голос звучал с долей ласки. По-наставнически, можно сказать.
Видя, что тот не обращает на него внимания, не поднимает головы, мужчина взял Грома за руку и подтянул к себе, заставив посмотреть в глаза:
— А потом, Игорюня, я твоего папу встретил.
Упоминание об отце заставило майора, наконец, взглянуть на Федора Ивановича.
Тоскливо. Горько.
— А потом и Ленку. И вот вся жизнь…. — сжав запястье Игоря, полковник заговорил чуть быстрее, боясь не донести суть своей мысли. — …она перевернулась, понимаешь?
Гром смотрел на него исподлобья, через растрепанные волосы, еловыми лапами лежащие на лбу. Где-то глубоко внутри себя осознавал, что дядя прав. Однако не мог ничего сделать с собой.
— Потому что когда ты понимаешь, что за твоей спиной стоит семья, друг, жена….у тебя столько силы появляется! Ты горы перевернешь, понимаешь? Дыхалка вторая открывается, и все! — воодушевленно прошептал Прокопенко и водрузил тяжелую ладонь на шею Игоря, подтягивая ближе к себе. Совсем как его отец. — не отталкивай людей, Игорь. Тебе сила нужна.
Тогда Гром младший долго молчал, переваривая все то, что услышал. Даже когда дядя Федя ушел отдыхать, оставив майора наедине с самим собой, он не спал. Сидел в том же кресле. Ушел лишь под утро.
Все вернулось на круги своя. Игорь все так же носился по городу. Сперва один, а через какое-то время опять на пару с Дубиным.
Оставалось только гадать, прислушался ли он к словам. Понял ли смысл? Федор Иванович не мог этого сказать. От этого его сердцу не было покоя.»
***
Девушка ощутила невероятную тоску, услышав историю о том, как Игорь остался сиротой. Трудно было представить, что ощущал человек, переживший подобное. Не удивительно, что это наложило на него свой отпечаток.
Еда больше не лезла, а чая практически не осталось.
— Хороший он парнишка, Слава. Говорит, да не думает порой, — мужчина тяжко вздохнул и поднялся из-за стола, собираясь убрать со стола посуду.
— Я все сделаю, дядя Федя. Отдыхайте, — Станислава тут же подскочила на ноги и забрала тарелки прямо из под носа Прокопенко. — У вас тоже тяжелый день был.
— Хорошо, — кончики губ приподнялись в утомившейся улыбке. — Спокойной ночи.
Потрепав девушку по волосам, он ушел под аккомпанемент шаркающих тапочек и жужжание советского холодильника.
Слава принялась приводить кухню в порядок, одолеваемая тяжелыми мыслями. Она прокручивала их небольшой разговор в голове и переносила все это на поведение Грома.
Да, это не оправдывало и не оправдывает его грубого поведения, но теперь девушка понимала, почему он так себя ведет. Все шло из детства. Не удивительно.
Каково маленькому ребенку видеть смерть своего родителя?
От одной только мысли об этом пробирала дрожь. Скольких детей она встречала, когда выезжала на места преступлений. Столько поломанных судеб.
Бытовые убийства, избиения, смерть от передозировки – самые частые случаи.
Она видела лица малышей, которые порой становились свидетелями того, чего не должны были: как отец убивает мать в пьяном угаре, потасовки между родными с тяжкими последствиями и прочие страшные вещи, разворачивающиеся на глазах детей.
Их глаза становились стеклянными. Смотрели, но будто ничего не видели. Будто живые куклы.
Слава невольно представила маленького Игоря на их месте. Что он чувствовал в тот момент? Боль. Эта боль все еще была с ним. Медленно поедала изнутри.
Как справится с таким? Пережить это и с самого детства не пойти по кривой дорожке?
Ему как-то удалось. Глушил свою боль работой. Но пытался сделать этот мир чуточку лучше. Жертвовал собой, помогая другим.
Эти мысли долго не давали Климовой покоя. Лежа в кровати, она не могла отделаться от гнетущего чувства, вдруг осевшего на ее плечи.
Только проворочавшись в постели почти до утра, она смогла уснуть с мыслью о том, что рано или поздно в жизни наступает светлое время.
И у Грома тоже все будет хорошо.