Оксана тонет. Тонет весь последний год. Может быть и дольше. Она плавает в темной воде и все никак не может вынырнуть. Барахтается в ней, не способная ориентироваться в пространстве без света, и ищет за что ухватиться. Она честно пытается справиться со всем. Пытается отвлечься (что иронично), лежа в ванне - раньше это всегда помогало. Отец в детстве в шутку называл ее всякими кличками: то “водолазом”, то “русалкой”, а потом лучезарно улыбался и трепал по волосам. Сейчас он так не улыбается - он вообще не улыбается, - а ее больше не успокаивает вода.

Оксана хочет вытянуть ноги, но стопы тут же ударяются о стенку, оставляя на виду обнаженные колени. Она упирается затылком в керамическую поверхность, аккуратно запрокидывает голову и расслабляется, ожидая, когда все-таки окажется под толщей воды. Слышит, как легкое журчание сменяется на приглушенный тяжелый звук падающих капель. Оксане только и остается закрыть глаза, да надеяться, что ее наконец перестанут мучить эти мысли.

Горячие, почти обжигающие, как чужие ладони на ее взмокшей, холодной коже. 

Оксана не хочет становится жертвой, не хочет всю жизнь страдать от пережитой травмы. Но почему-то ей не помогли ни заключение Рауля под стражу, ни аборт, о котором она рассказала только своей подруге - Наде, ни долгие задушевные разговоры с подружками. Она понимает, что стоило бы рассказать обо всем Боре - это их правило, они обещали еще в далеком детстве все-все друг другу говорить. Но есть вещи, о которых ты просто не можешь сказать младшему брату. А про родителей, которым нет дела до старшей дочери, не стоит даже думать. Им вообще ни до чего. В последнее время все их конфликты преобразовались в странную форму: ссоры родители сменили на молчаливый протест. Они даже не смотрят друг на друга. И это тоже Оксану беспокоит.  

Она задерживает дыхание и ныряет. Вода жесткая и мутная, в такой хочешь не хочешь ничего не удастся увидеть. Оксана вновь старается убежать от всего: от жутких признаний брата, от следствия, полгода висевшего над ними, как дамоклов меч, от воспоминаний из общей душевой. От последней мысли она теряет контроль, пытается вдохнуть и тут же захлебывается. Прошел уже год, а ощущения все еще живы. 

Оксана очевидно не справляется с этим. 

Она резко выныривает из тягучих мыслей, отфыркиваясь от попавшей в нос воды, держится за бортик старой ванны, скребет ногтями с черным облупленным лаком по кафелю. Оксана убирает с лица лишнюю влагу и пытается отдышаться, ощущая, как тело прошибает дрожь. Вода кажется ледяной, и девушка выкручивает вентиль с горячей водой на максимум, в надежде хоть как-то отогреться.  

- Ну что ты там возишься? - пробивается голос матери через закрытую дверь, - Завтрак остынет.

Оксане в этот момент хочется утопиться. 

Но она заставляет себя подняться и выбраться из ванны. Из зеркала на нее выглядывает точная ее копия, но явно не сама Оксана. Это не ее мутный взгляд, истончившиеся дрожащие губы, покрасневшая от пара кожа. Долю мгновения она рассматривает свое отражение, ища изъяны и перемены. А потом берет себя в руки, как делала сотню раз до этого. Одевается, сосредотачиваясь всеми силами на рутинности процесса, и вновь ловит свое отражение. Оксана выдыхает полной грудью, наблюдая за движением собственной грудной клетки, и это помогает ей окончательно прийти в себя. Выходит в реальный мир, покидая безопасное пространство ванной, оставляя разбитую, сломленную Оксану где-то позади. 

За столом уже сидит Боря, к счастью, отца сегодня нет - остался на ночь в участке. Оксане в такое оправдание верится с трудом, оно только вызывает беспокойство. Как беспокоит и тот факт, что отец стал совсем равнодушен к ним. Не то чтобы ей нравилось конфликтовать с ним каждый день, но она к этому так привыкла, что не видит свои будни без перепалок. В целом после того, как Рауль устроил стрельбу на дне рождения Анжелы жизнь стала очень странной. 

- И чего тебе вздумалось валяться в ванне с самого утра?

Она всегда так говорит: без упреков и осуждений, как будто легонько подтрунивает. Правда сегодня Оксана не способна даже на такое отвечать чем-то большим, чем выдавленной полуулыбкой. Она трет шею, удерживая маску спокойствия на лице, и ждет, когда мать уже перестанет на нее поглядывать. К счастью, та быстро отвлекается на засвистевший чайник, давая Оксане необходимую передышку. 

- Оксан, у тебя сегодня тренировка? - участливо интересуется мать, не отрываясь от своей порции оладий.

- Да, - нагло врет Оксана, которая на эти самые тренировки уже месяц не ходит,  и тут же ловит на себе цепкий взгляд Бори, - Я наверное задержусь, со мной Татьяна Сергеевна хотела обсудить соревнования. 

- А почему с тобой? Я думала она обычно всех девочек собирает.

- Да знаешь… попробуй ее понять, - Оксана думала, что стала мастером лжи и недомолвок, но неотрывно смотрящий на нее брат откровенно мешает и сбивает, - Вот схожу - узнаю. 

- Ну, ладно, - мать пожимает плечами, клюнув на впопыхах кинутую удочку, даже глазом не моргнув. 

Оксана старательно игнорирует взгляд брата. Боря за прошедший год стал еще молчаливее, отгородился от них невидимой стеной, заперся в собственноручно выточенной коробке. Оксана не может его винить - сама так же поступила. Ей страшно признать, что они друг друга теряют. Оксана не готова к этому, но не знает, как исправить ситуацию. Боится потерять брата, но еще сильнее боится столкнуться со стеной ледяного равнодушия. Оксана встречается в очередной раз с Бориным взглядом и тяжело выдыхает. Она могла бы оправдаться, сказать, что это всего лишь маленькая ложь во избежание лишних вопросов. Но знает, как глупо это будет звучать. Ее так глубоко затягивает в трясину липкой лжи, что самостоятельно Оксане уже не выбраться. Потому она выбирает привычный путь: сбегает от проблем, как можно скорее. Сбегает из дома в объятья верной подруги и даже не оборачивается, делая вид, что за спиной нет никакой горы из неотвеченных вопросов и нерешенных дел. Ведь легче переключиться на что-то другое, например, на чужие проблемы. Здесь можно быть экспертом, взвешенно отвечая на все слова, и совершенно не важно, что в собственной жизни все стоит вверх дном.

Оксана шмыгает носом, еще раз окидывая себя беглым взглядом, и вылетает на улицу. Стоит сделать шаг за порог подъезда, как ее обдает ледяным потоком ветра - весна в этом году кусачая, безжалостная и жестокая. Оксане кажется, что родной город ненавидит лично ее. Плотнее запахивает новую молочно-белую куртку и торопливо шагает в сторону пустынной остановки. В это время нет ни людей, ни самого транспорта, но Оксана все равно терпеливо ждет - выбора у нее особо нет. Едва заметно пританцовывает на месте, чувствуя, как легкий морозец начинает неприятно щипать за бедра, и потирает ладони друг о друга. Подрагивающими, покрасневшими пальцами тянется к карману, надеясь, что сегодня транспортное приложение начнет работать стабильно. Но ее опережает показавшаяся из-за угла старая, полупустая маршрутка. Оксана забирается в душный салон и падает на свободное место, тут же утыкаясь взглядом в телефон. Она не хочет видеть лица своих попутчиков - боится увидеть кого-то знакомого, - и предпочитает бездумно листать ленту в Инстаграмме, отвлекаясь всеми силами от внезапно подступившей тревоги. 

Оксана идет по центральной улице, минуя переулки, приходящие к ней во снах. Приморск в одно мгновение превратился в город полный призраков - стоит повернуть голову и начинает мерещиться нечто отдаленно знакомое, бликующее пестростью красок. Оксана на долю секунды прикрывает глаза, и этого уже нет, как и не было никогда. Она выдыхает, выпуская облачко белоснежного пара, и заставляет себя двигаться, как заставляла весь прошлый год. Шаг за шагом она идет к цели, потому что так надо, потому что нельзя раскисать, потому что нельзя давать таким мыслям воли. 

Как же сильно она устала от этого.

В Коралле играет джаз - местный бард еще не вышел на работу, оттого неуютную тишину пытаются заглушить хоть чем-то. Атмосфера абсолютной лени растекается по пространству, начиная с неторопливо протирающего бокалы Проповедника и заканчивая одним единственным посетителем, уткнувшимся в экран ноутбука и медленно попивающим кофе. Только бодрая официантка Марина - бывшая Оксанина одноклассница, - разрушает эту меланхолию, активно занимаясь делами. Надя провожает взглядом девушку, задумчиво прикусывая кончик зубочистки. Оксана уже хочет спросить, что произошло, но не решается - подруга сама заговорит, если захочет. Они знают друг друга с седьмого класса, когда Надя, будучи задиристой девчонкой в несуразно большой кожаной куртке отца, ворвалась в их кабинет с опозданием в полчаса. Тогда еще ни о чем не беспокоющаяся Оксана - юная, наивная, - посмотрела на это бунтарство с невероятным восхищением. С полным восторгом она пронаблюдала, как девочка рухнула на свободное место рядом и протянула ей жвачку, игнорируя все слова учительницы. Еще тогда Оксана поняла, как следует разговаривать с Надей. И сейчас она терпеливо наблюдает за тем, как подруга помешивает ярко-розовый коктейль. Оксана смотрит на нее, да крутит в руках собственный стакан лимонада, холодящий и без того замерзшие ладони. Она могла бы начать нудеть, говорить что-то банальное, что-то из разряда "Надь, ведь только час дня", но знает девушку слишком хорошо. Знает и про работу ужасную, с которой упрашивала, умоляла ее уйти, и про одиночество, душащее сильнее любых рук. Она сама это чувствует, хоть и окружена людьми почти всегда.

Вот оно: одиночество. 

- Ты слишком громко думаешь, - заявляет Надя, сжимая между пальцами острую зубочистку, и стреляет в Оксану орлиным взглядом, - Не начинай опять.

Опять.

- Прости, - бурчит в ответ, уставившись в перламутровую оранжевую гладь собственного напитка. 

- Прощаю, - пробрасывает Надя, самодовольно ухмыляясь, и присасывается к трубочке, - Блин, гадость какая. 

Оксана пытается смешливо фыркнуть, какой-то позитивный звук издать, но из груди рвется только тяжелое дыхание. Она смотрит на подругу - красавицу, умницу, попавшую в такую передрягу. Оксана старается не думать о том, что все могло бы быть еще хуже, если бы обстоятельства вовремя не остановили ее. Не остановили Рауля. Она в очередной раз возвращается в тот проклятый вечер, в ту заснеженную ночь. Воспоминания даже спустя столько времени возникают перед сомкнутыми веками яркими вспышками фейерверков, перекрытыми пистолетными залпами. Оксана вздрагивает, выныривая из воспоминаний, и начинает переставлять перечницу с салфетницей местами в попытке отвлечься. Получается крайне плохо - стоит поднять глаза на Надю, как все мысли возвращаются к Раулю. Оксане кажется это уже совершенно нездоровым. Не должно столько вещей в ее жизни вести к Кудинову. Даже близкая подруга связана с ним: чуть было не повелась на его предложения. Надя ведь никому, кроме Оксаны, не признавалась в том, что работает вебкам моделью. Ни единой душе не созналась, а Оксане сказала. Вот так легко взяла и в один вечер выдала всю правду.

- Ты могла и забрать меня, - переводит тему Оксана. 

- Ну что мне круги наматывать? Еще и ехать в твое... как это, прости? "Холобудье"?

Оксана не выдерживает, хмыкает от знакомого словца. Тоска по бывшему приятелю вскрывается внутри, подобно нарыву, ломает защитные барьеры и заполняет собой все. Она мешается с ужасом от слов брата, и Оксана торопливо смолкает. Это замечает и Надя, считывая эмоции подруги по своему.

- Без Игорька конечно все не то, - бормочет она, потупив взгляд. 

Страшный секрет выворачивает грудную клетку, да так ощутимо, что Оксана невольно ежится. 

- И между прочим, я тебе предлагала переехать ко мне, - Надя начинает мешать трубочкой коктейль, - У меня знаешь ли и соседи хорошие.

- Боже мой, Надь, - закатывает глаза Оксана, - Кого ты уже себе нашла.

 Глаза Нади горят нехорошими искорками. Она тихо мычит, отставляя коктейль в сторону.

- Еще никого, - она выдавливает полуулыбку, - Но зато я знаю, что мой сосед - Станислав Кудинов.

Оксана откидывается на спинку кресла и вскидывает брови.

- Ты же с ним знакома, у тебя вроде отец с ним дружит, да?

- Ну допустим… - Оксане уже не нравится к чему ведет этот разговор. 

Надя улыбается, и эта улыбка девушке тоже не нравится. Оксана смотрит на нее, а потом закрывает глаза с протяжным: 

- Только не говори мне... 

- Просто он такой... ну знаешь, - она пожимает плечами, тушуясь, - "Горячий дядечка". И он же с женой развелся, да? Так что свободен.

- Надь, меня сейчас стошнит, - Оксана прячет за рукой лицо, холодит пальцами разгоряченную кожу под тихий смех подруги. 

- Я же не тебе предлагаю, успокойся. Но тогда решился бы вопрос с работой. 

Оксана не выдерживает и швыряет в нее скомканную салфетку под веселый, звонкий смех увернувшейся подруги. Это все шутки, она почти в этом уверена. 

Почти.

Надя расплачивается за обеих, махнув небрежно рукой на попытки Оксаны возразить. Она всегда так делает, оправдываясь словами "у тебя же нет работы, оставь при себе свои сбережения". Да пропади она пропадом эта работа. Оксана поднимается, раздумывая о том, чтобы напроситься к Наде в гости - дома находиться попросту невыносимо. Она натягивает куртку и расправляет волосы, старательно подбирая слова. А может ничего этого и не нужно, подруге можно высказать все честно и прямо. Надя смеется у барной стойки с Проповедником - Оксана все еще чувствует странный диссонанс от пребывания этого человека за барной стойкой. Одергивает себя, вспоминая, что это не ее дело в общем-то. Она трогает девушку за локоть, собираясь уже сказать торопливое "можно я к тебе?", как дверь в ресторан открывается, впуская в помещение поток холодного воздуха. Оксана оборачивается всего на мгновение, но даже этого хватает, чтобы разглядеть силуэт живого мертвеца. Она замирает, ожидая, когда мираж рассеется. Только это не мираж, а самый настоящий, всамделишный Гена Зуев, еще год назад пропавший без вести. 

- Ты когда вернулся? - слова срываются с губ прежде, чем Оксана успевает остановить себя.

Гена хлопает глазами и безмолвно двигает губами, словно выброшенная на берег рыба. Он именно на нее и похож: на смешную, пеструю рыбешку. Только вот если Зуева выбросило из воды, то Оксане кажется, будто ее опустило на дно самого глубокого океана. Надя что-то говорит, но все звуки будто бы из-под толщи воды раздаются. 

Таких совпадений просто не бывает.