Громкий стук о дверь. Ворвавшийся без предупреждения парень. Слегка кудрявый, с глупой челкой. Заменяющей привыкшим глазам, нос. В руках его была "Окультная чушь" по мнению прффесвора. Не шибко он и был взволнован. Но спешил сообщить, чего ему не позволяли.
— Почему ты ко мне врываешься? Я занят и не смей меня отвлекать.
— Я бы и не смел. Но кто-то из рядовых сотрудников допустил утечку реагента на тело. Там жутко озабоченное, жаждущее зрелища столпотворение. - Не успевая дослушать и до середины в ушную раковину донеслись слова о происшествии, в спешке разыскивая ключ среди бумаг и книг, босс защелкнул дверь, помчался за напраляющим его и довольно умиротворенным помощником.
Многие из зевак были ниже как в росте так и в должности. Кто в белых тряпичных халатах, кто в спец. форме, напоминающей уборщиков и строителей. Высокая фигура казалась темнее всех. Хоть и получала львиную долю света, исходящего от ламп, превышающих 15 ватт. Руки его были заправлены за спину. Прямую, напоминающую змеиную. Он упирался носом лаковых туфлей в ногу пострадавшего. Что-то дало бурную реакцию и содержимое пробирки мгновенно выстрелило в лицо несчастному. Оно было окрашено в синий, а позже смешивалось с кровью. Глаза залиты, лицо непроглядно за ядерным облаком яркой пены. Мужчина ещё издавал звуки.
Длинная полоса. На высоте положен бордовый ковер, а по бокам проходят провода. Над ними столы, у каждого стола должен находиться приставленные номером работники. Подошва ботинка скользнула по цифре 19 на спине. Сталкивая его вниз, с оглушающим грохотом мебели пятого, самого нижнего этажа подземной лаборатории. Один из рабочих с другого яруса громко заорал с хрипом, и по видимому избавил себя от макроты.
— Уберите за ним.
***
Дадзай Осаму — новый любимчик преподавателя биологии, химии и одно из решающих лиц в приёмной комисси. Его приняли почти сразу же. Парня, кажется, схожим с ним нет. После экзаменов он подобрался поговорить с брюнетом. Нехотя, но зелёному студенту уделили время. Они сравнили свои ответы, и Осаму готов был вскрыть, что сам до некотрого не додумался.
"Он конкурент, значит не подохдит. Мне больше шансов."
Вздёрнув голову, он запрятал листы с баллами поглубже в портфель.
Только он и только Мори. Вечерами эти двое. Одаренный и его новый самурай. Ночи и перемены. Закаты и восходы, проходяшего чуть не с ночи. Ключ подаренный Дадзаю, который лишь изредка попадал в чужие руки. "Мори, Доктор Мори был первым, кто осмелился покопаться в моих исследованиях. Изучил с ног до головы, поддержал, и не мало: Окрыл для меня свои, кажется не одну ночь я гнулся над ними в чудовищном экстазе. С ним, с его инструкцией, с его средствами. Я смогу продолжить разработки. Но то, о чём он пишет. Я будто вижу всё, что сам осознал, мой речной поток в руках харона. Правителя Смертельного вагона. Он расставил всё в нужные секции и изложил словно библию. Если бы не иные планы. Я посторался бы избавить себя от воспоминаний прочитанного. И изучать вновь, вновь. Пока не упушу собстенный рассудок" Весь переизбыток эмоций улёгся на тыльной стороне тетради. По освобождению от занятий, Кареглазый студент намеревался избавиться от душевного изливания в папир. Но ему настоятельно рекомендовали посетить его мастера. Якобы тот дожидается его практически весь день.
По велению преподавателя, оба уехали, в так называемый, второй дом Огая. Узкие лифты, металические мосты, зациклены в квадраты. По бокам длинные коридоры и двери. Приветливые между собой "другие учёные". На деле однотипный рабочий класс. Интересно, из новобранца собирались сделать такое же подобие механической клешни?
— Медики, бухгалтеры, студенты и пенсионеры, как видишь, все они трудятся на сохранение своих жизней. Заметь, эгоистически полагаться быть первыми в получении вакцины, но каждый из нас знает, что этому не бывать.
— Потому что мир просто перевернет с ног на голову. Придётся остановить размножение. Кто-то сойдёт сума. Кто-то же станет чересчур разумным.
— Всё верно. Вечной жизни никогда не должно и упоминаться, но всё же. Есть исключительные случаи.
— Например? Что же вас сподвигло на это? И далеко не купюры.
— Не стоит рыться в моём белье. Мы стали ближе, но исключительно из твоей для меня пользы. Я тебе не отец и не приятель. Я твой Босс. Это понимаешь?
Грубо, но правда всегда подкупала парня. От этих слов он не утеряет своих идеалов. Худое тело выпрямилось в спине и тяжело закивало головой.
— Это же мой кабинет. Тут ты сможешь найти меня практически в любое время. Твоё первое настовление. Два стука, ожидание - Мужчина демонстировал — Ещё два стука.
Худые руки дублировали ритм о дверной косяк. Кожа на холодных руках тут же краснела. Он опрокидывал собственное тело в бок, с опаской осматривая комнату.
— Что насчёт меня, где мне работать - Страшная, хитрая ухмылка.
"Он запер меня тут, взял и запер. Дал маркеры. Тут всегда, каждую секунду, в каждом углу фиолетовый свет. Любая мазня краской светилась. Потолок на половину меня выше. Дал листы с задачами на механику, химию и подобные вещи. " — у тебя есть 6 стен. И я хочу, чтобы на каждой из них поместилось решение. удачи.."
Через двое суток голодовки, я затухал. Мозг отказывал в работе. Я компенсировал это сном. В моей сумке была небольшая бутылка воды, и эта тетрадь. По видимому она не захотела покидать меня. Так что разгружу нервную систему."
Он допивал свою воду смачивая остатками губы. Кажется что это заставляло задыхаться.
"Как со мной поступят. Может я просто помру с голоду. – но дверь отворилась. В просторную комнату впустили туманный белый свет. Там стоял Доктор Мори и черноволосый парень с экзамена. В руках у него был пондос. Они прекратили обсуждение как только заметили мои глаза. На подносе было первое и второе. В угол поставили пару баклажки очищенной воды. И полторы плитки горького шоколада.
"- И как, прогресс имеется.?"
В тот же вечер Дазай кричал и барабанил по дверям. Всё было решенно. Все шесть задач, равные количеству стен. Сам он перемазан в краске. Его рот таким же. Дазай получил...похвалу. Только её.
Успел посориться с Фёдором
— Меня взяли раньше тебя. Во мне не сомневались. А тебе понадобилось почти пол года. Чтобы увдеть лабараторию.
***
Это были коридоры. На вечер около семидесяти процентов освещения притухало. Одинокая уборщица наводила жути своими однотонными движениями шваброй. На трех досках торчали глянцевые плакаты с рекомендациям. Запах хлорки, свежести. Приятный дождливый аромат сырости впитываемый деревьями и испаряющийся в игривые мотивы природных композиций. Глянцевое угольное небо, в нём изображения листвы и зданий. Чувство облегчения, безразличности. Выламывающие своим напряжением плечи и все возможные суставы в человеческой оболочке. Сквозняк гуляющий, в свободном от больных отделений. Этот лёгкий холод, извивался в надежде прозвучать срывом калимбы по металической окантовке коричневых вставок, разделяющих стены на трети.
В такие моменты невольно вспоминаются байки и фильмы ужасов зацикленные на больничной тематике. Но главный ужас, и спаситель этой больницы, это как раз таки доктор Мори. Вновь не горел желанием возвращаться домой. Взрослый и кажется бесстрашный орёл, опасается собственного гнездища.
В моменте мужчину срозило приступом. Ноги его, поругавшись между собой, уронили тело, руки же схватились за низенький табурет. На котором, к слову часто сидела его дочь, беседуя с молодыми медсёстрами. Хвасталась уродливым по его мнению больничным браслетом. Им она улыбалась, любезничала, в то время как отцу грубила и умоляля отвязаться. То ли от стеснения его вниманием, то ли он и правда чрезмерно её опекал.
***
Ведь он тоже был молодым студентом. Увлекался психологией. Жил один. И около трех раз. По вечерам холодным, осеним и грязным наблюдал рёбенка у своего подъезда.
— Хей, а где твои роидители, золотце? - перед ним сидела маленькая, лет пяти девочка, кажется, с жутко взрослыми глазами, в одной сорочке.
— Мама пыталась меня ударить, мне пришлось уйти. Тут одна старушка угощает меня блинами, думает, я её внучка. Только не говори ей об этом. Я не хочу лишиться угощений.
— Люди бывают вспыльчивы. Я вижу, ты взрослая. И должна понять, что она может переживать о тебе. И уверен, твоя мама тоже делает вкусные блинчики.
— Она ударила папу, когда готовила, и не блины. Он упал, и не вставал долго. Она кричала на него.
— Ты уже говорила кому-то?
— Нет, вы первый, кто спросил.
— Скажи свой адрес и я смогу поговорить с твоей мамой. Я работаю с чужими мамами и папами. Я психолог. Знаешь такую профессию?
— Знаю. Папа тоже им работал. Но я не могу идти домой. У папы нет сил.
— Я думаю твоему папе лучше
— И меня побила. Папа её. А потом она его снова. Он не проснулся ещё я знаю. Кто будет за меня заступаться?.- Только после слов малютки. Мори обратил внимание на её ледяные конечности. В синяках, и ранах покрывшихся корочкой. Конечно они гнили.
— Ох. А к тебе часто подходят, где ты ночуешь?
— Здесь на лавочке. Вы не первый. Меня путают с чужыми внуками, или же обзывают. Ребята по страше.
— Ладно. Давай зайдём ко мне, позвоним дяде полецейскому. А ты покушаешь, я сдлею чай. Хорошо?
Она скоро закивала. Жил парень в нембольшой многоэтажке. Они поднимались по лестнице. Было замено как тяжело девочке передвигаься, она лапала перила с зашарпаной краскй. Та впивалась в её лодони. Но все действо, она игнорировала.
— Как тебя зовут, чудо?
— Элис
Однокомнатная кваритра. Старенкий но уютнй ремон. Желец хоршо убирал пыль и прочую гадость. Укашал пространство искуствеными цветами. Квартира мияла комфортом.
Огай быстро собрал пару бутербродов, сделал чай. И выдал гостье плед — Прости чего по лучше нет
— Спасибо.
— Ты говорила мама нападала на вас. А чем она ударила твоего папу? - Парень сидел на корточках перед кажеться лесной принцессой.
- Ножом -такие слова всегда омрочали
***
Высокий, напоминающий голое дерево осенью. Он сворачивался у коридорной утвори, цепляясь за неё когтями, и прижимая золодный металл к груди. Где находился карман белого халата. Раскладушка жужала, Раздрожая клетки что тела что мозга.
— Надеюсь не побеспокоил вас в это время. Но надеюсь на нашу завтрашнюю встречу. Имееться пара наработок.
— Ты в лабаратории?
— Не сомивайтесь. Кажетя я уже живу здесь.
— Тогда доробатывай. У тебя около часа пока я доберусь.
***
— Да внешние показатели это несомненно важно. Но они решаються пластическими операциями. По сравнению с результатом. Прорывом в физических качествах организма. Всё остальное — пыль в глаза. Промыть и всё пройдёт.
— Хоршо, проведёшь испытания на нелинейных.
— Уже. На трех особях.
— Я давал на это распоряжение? - Организм истощён, глаза покрывали пандаобразные синяки. Это придавало строгости взгляду
— Вы распорядились, что я могу проводить опыты по своему желанию, если "Сочту, что это даст плоды".
— Ближе к сути.
— Со всеми тремя успешно, побочки одинаковые. Только степень их как положительного результата — меньшая или же наборот. Это сильно сказывается на их поведении. Замечено, что при виде рабочих, причинивших им вред. Резко агрессивны. Кидаются, сгрызают металические прутья. Пришлось переместить в аквариумы. - Двоя обхаживали спящих животных. Огай с особым интересом изучал зверей.
— Так и чем же ты их наградил?
— Из положительных качеств: отступили болезни, усилилась мускулатура и выносливость. Из плохого, они переняли внешние изменения. Зубы каждый стали острее. Двое из них ослепли. У другого альбиноса, просто почеренели яблоки. Не понимаю, чем это обуславливается.
— Болезни какой тяжести вживляли?
— Сэр. Недостаточно. Уверенности в помощи вашему случаю не имею.
— Тогда зазря меня встревожил. Пока не добьешься чего-либо весомого. Не хочу и писка слышать.
"Противный старик. Он и до подобного не додумался. Я хоть и питаю к нему жуткое количество уважения, но о прежнем восхищении и не слова. Я удивлен, что он всё ещё удерживает главный пост. Несомнено людьми доктор Мори управляет прекрасно. Но что до науки. Ему стоило бы не искать способы излечения в новом ответвлении. А стараться с уже существющими. Одно дело больной, другое мертвец. Наши цели схожи. Но мои практичнее."