Правда заключалась в том, что Натаниэль навечно останется юным, запечатлённым в свои семнадцать лет и запечатанным в полимерграните на небольшом постаменте в парке перед министерством. "Герой" - скажут волшебники и люди. "Глупец" - придут к соглашению Китти и Бартимеус.
[пост-кон]

Незабудки символизируют память и преданность, ирисы — веру и бесстрашие.

Наконец-то война закончилась. Победили именно те, кто заслуживали победы и вновь в мире образовалось временное перемирие, которое отсчитывало секунды до новой вспышки войны. Жертвы, конечно, тоже были, но именно с одной жертвой никак не может смириться немец.

После стольких лет, после всего пережитого Дину казалось, что Кастиэль тот, кто всегда будет возвращаться к нему. Реальность оказалась жестокой.

Тешить себя ложными надеждами глупо: Данте умирает, медленно, но неумолимо. А Вергилий не может (и не хочет) оставить его в такое время в одиночестве, хотя смотреть в затухающий блеск родных глаз тяжело.

О кошках, людях и похоронах.

Голова Лихта покоилась на коленях мужчины, который одной рукой перебирал мягкие черные волосы, а другой придерживал бледную кисть, что сжимала на груди такой же алый, как и все остальные, цветок. Кожа Ангела была словно снег, взгляд полуприкрытых безжизненных сапфировых глаз был устремлен в некогда голубое небо, что покрылось светло-серыми тучами, а с уголка обескровленных посиневших губ стекала тонкая струйка засыхающей крови.
- Лихт...
- Ты опоздал, - холодно произнес Хиган.

Что если горе может быть по-настоящему сильным, способным не только на внутренние разрушения, но и на внешние? Что если чья-то боль станет непримиримой силой, нарушающей законы мироздания и поворачивающей время вспять? Никто из живущих не знает, возможно ли это, но есть вероятность, что мы уже давно живём в мире, изменённом чьей-то болью.

Ночь после смерти Сириуса

– Шинадзугава-сан. Я вспомнил, как пишется Ваше имя.