Джисон милашка. Он правда-правда «милый», «симпатичный», «хорошенький» и ещё тысяча синонимов к этим словам, но никогда — буквально никогда — «красивый». Это словно дурное проклятие, из-за которого в любого, кто решит, что Хан Джисон красивый, тут же ударит молния и испепелит на месте.

— Слушай… Вадик не умеет готовить. Вадик готовит так же, как Олег танцует — то есть никак. — Олег позади него, опираясь о столешницу, фыркнул, но промолчал. — Будет возможность — даже не думай подпускать его к плите, понял?.. Вообще никогда. Не надо. Не стоит. Дружеский тебе совет: забудь вообще об этом, оно либо горелое, либо пепесоленное, либо сырое, либо ещё что-то! // или студ ау, в котором Вадик не умеет готовить, но Алтан стабильно вкусно ест!

То самое ощущение, от которого вокруг сердца сжимается стальная пластина, дыхание учащается, а грудь сдавливает так, будто ты круглосуточно ходишь в корсете. Нет — это не страх перед экзаменами. Это любовь.

Бабочки, как усердные шахтеры, сутками долбят живот изнутри, а полчища тараканов строят в голове целые города, проводят революции и государственные перевороты. И все, что тебе остается — так это поделиться своими насекомыми с виновником их возникновения, пока они не сожрали тебя самого.

Он дергает Тарталью за волосы и заставляет прогнуться в спине как ебаную гимнастку. Сходство между гимнасткой и Чайльдом только в первом слове, но он гнется так, словно с детства тройное сальто крутил.

Он хочет быть морем, чтобы топить в себе людей. Лишь бы не получать от них столько болезненных чувств в наказание за одно хорошее. Он стал бы жестокими водами Ирмингера, совсем не подозревая, что окружающим уже сейчас хватает одного лишь взгляда его бездонных глаз, чтобы в них утонуть. Глаз, в которых не море разливается — там бушует настоящий океан. Пучина боли с примесью чувств, которые он обуздать не в силах. И не способен на это никто кроме того, кто эти чувства вызвал. Но где же виновник?

История одной провальной попытки подготовки к экзамену.

— Все нормально, не переживай так сильно. Я вообще в первый рабочий день надел одному назойливому деду салат на голову. Ничего, живой еще и не безработный.

— Ты надел салат посетителю на голову?

— Ну да. Я же тогда не знал, что этого делать нельзя, – отвечает непринужденно. — Меня, кстати, Ким Кюбин зовут.

Работа над курсовой должна была начаться совсем скоро, а выбор научного руководителя обернулся для Сынмина сущим кошмаром, когда к нему подобралось осознание, что Хан Джисон остался единственным вариантом.

"И все же полностью приватизировать квартирку не удалось, увы, по условиям программы. Вместе с Кроули пару комнат, кухню и санузел будет делить еще какая-то особь мужского вида..."

/AU, в которой омега!Кроули и гамма!Кастиэль становятся соседями по жилью/

— Я накажу тебя. Ох. Ох черт, не это, лихорадочно подумал Мек, желая исправиться, но не успел. Ресницы Босса дрогнули, а зрачки чуть не перекрыли темную радужку. Теперь дыхание отказало Меку. С несколько секунд они пялились друг на друга, как оглушенные, пока Мек лунатично не двинулся к губам Босса, а тот не увернулся, отворачиваясь и закусывая дернувшуюся довольную улыбку.