Когда люди смотрели на Гарри, они видели только героя. Единственного, кто выжил после Авады. Когда сам Гарри смотрел на себя в зеркало, он видел слабого мальчика, который только и делал, что совершал ошибки. Обычные, человеческие. Неисправимые. Доводящие до смерти — буквально.

Инк бежит, спотыкается, закрывает глазницы и беспомощно сжимается в комок в углу своего дома.

Инк боится бесконечного, пустого и бескрайне белого пространства.

Но еще больше Инк боится черного, капающего на голову и вязко-хлюпающего под фалангами пальцев.

Он боится себя.

Вот бывает в жизни: боишься ты собак до одурения. А потом в твоей жизни появляется вдруг хозяин двух страшнючих доберманов и переворачивает её с ног на голову.

«Знаешь, Эндрю, я от себя в жизни ожидал что угодно, но только не вот это вот всё... сидеть один на один с русским в итальянском ресторане где-то в самой заднице Колорадо», — Купер усмехнулся, потупив взгляд на тарелку, которая даже в эпоху продовольственного кризиса каким-то чудом была переполнена пародией на ризотто. О том, что через каких-то пару часов этот вечер перерастёт в разглашение государственной тайны, он даже и не подозревал.

Виктор чувствительный. Он до безумия боится боли и медицинских манипуляций, — зато любит Ларису и бесконечно доверяет ей. (Или же — коротко о том, почему на самом деле Лариса "зачастила" к нему.)

Эндрю зовёт наркомана по имени. 

Почему же тот реагирует так, будто сейчас откинет лапы?

– Кейго всю дорогу жужжал про фильм, – Даби подходит ближе, снова любезно прикрывая солнце – говорит, поцелуи под водой выглядят горячо.

Его рука лежит на плече Шигараки, чувствует, как тот напрягается.

– Я не умею плавать.

Он приходит, очаровывает, перестраивает личность, а после... отшивает. И так по кругу. Пока не разочаровывает, не вносит что-то новое в их бесконечные улыбки, перерастающие в сомнительные обиды.

Наконец-то Адриан увидел в его прекрасном образе страхи и изъяны, перекрытые затуманенным от восхищения взглядом. Но это теперь так, проблема второстепенная, он знает, что привлекал все это время не образ.

У Кэйи есть список того, что пугает его до трясущихся рук, и четкие инструкции от Альбедо, как справляться с паническими атаками.

В серую зону неопределенности попадает лишь Дилюк. Он пугающе опасен в сражении с врагами. В мирное время: в хорошие дни Кэйа ловит его взгляд за бокалом Полуденной смерти, робкие шаги навстречу, неуверенные улыбки. В плохие – он не может смотреть на его руки, слишком ярко представляет, как с ладоней в любой момент могут сорваться языки пламени.

Не шёл дождь, добавляя трагичности, а как на зло ярко светило солнце. Люди не рыдали у холодного тела, был лишь он один и жалел больше, чем когда-либо, что не ответил взаимностью. И хотя тело в руках уже давно не дышало, на удивление конец света не наступил. Был обычный солнечный день.