Когда Аято спросил у Яэ Мико о бессмертии, она рассмеялась ему в лицо и плавно взмахнула рукой-веткой сакуры в гибкости.

Когда Аято спросил у Архонта о любви, она нахмурилась изломанностью молний. И промолчала, стараясь казаться раздражённой, но где-то вдали, на её лице для другой жизни, мелькнула печаль.

Когда Аято спросил о смерти, Тома замер на месте, крепко сжимая пальцами древко метлы. 

Майкл на это лишь хмыкнул и упал обратно на кровать. Точно в такую же позу, как и до этого — голова свисает с края. Он оценивающе смотрит на Кэссиди и почему-то улыбнулся.

— Что-то хорошее вспомнил?

— Да так… Спасибо, что не оставляешь меня, несмотря на то, что я полный мудак.

Занавес. Сцена опустела и на ней остался лишь один порядком поседевший мужчина, сраженный наповал наивностью юной леди Навии. Почему же дожди так часто идут после судебных заседаний?

Мистер Питерсон и правда достаточно чётко говорил во сне. Ребята, открыв рты, случали его признания. Пожалуй, помимо младших Питерсонов, никто из них даже предположить не мог, что такой человек, как мистер Питерсон, может испытывать муки вины. Но что было, то было.

[Пост-ВВ] — Отменить этот кошмар мы не можем. Но у меня есть одна мысль, как его можно переиграть. Нам понадобится яблоко, — Олег сделал паузу, — и всего одна пуля.

Кэйя цепляется за Дилюка, словно видит в нём спасение или, может, долгожданную погибель. Теперь в этом нет никакого смысла. Дилюк его не узнаёт. Не ненавидит, но точно не любит.

— Я скучал, – едва слышно говорит Кэйя. 

Должно быть, Дилюк чувствует в этих словах нечто знакомое – уголок его губ нервно дёргается. 

Сборник стихов на военную и околовоенную тему. Никакой привязки к конкретным событиям, только абстрактная гамма чувств автора и героев.

и до самой смерти я думаю о тебе.

Однажды Райан Уоттс совершает ошибку, которая будет преследовать его, куда бы он ни пошёл. Когда ему начинает казаться, что раны прошлого заживают, его жизнь снова разбивается на осколки.

Спустя годы после той самой премьеры Дилюк надеялся, что вся его любовь прошла, забылась, как почти что стёрлось из памяти фантомное чувство рук Кэйи на его плечах, его улыбки и волос, выбивающихся из высокого хвоста, когда Дилюк поднимал его в поддержке, потому что теперь вместо Кэйи была Донна, её руки, парфюм и волосы, которые крепко держались в высокой причёске на шпильках. Не так, не похоже, абсолютно по-другому, и Дилюк изо дня в день врал себе самому, что он этому очень даже рад.